Мальчики сделаны по-другому
Автор: Лариса РиттаЖенщина и война.
"Она вдруг закрыла лицо руками и расплакалась.
- На Новый год весь полуостров освободили, - свозь слёзы заговорила она сбивчиво и горячо. - Мы такие счастливые были, думали – всё, свобода, победа... А потом опять... то немцы, то румыны… А весной начался ужас! Бомбили уже безостановочно. В мае неба было не видно, одни немецкие самолёты... просто солнце застило над нами… И всё сюда, все бомбы, всё оружие, все силы фашистские против нас…Как ещё кто-то выжил, непонятно… ну, за что, ну, почему…
Она запнулась, попыталась сдержаться, но ничего у неё не получилось, она только сильнее, во весь голос заплакала, и я обнял её, стараясь успокоить, и понимая, что бесполезны сейчас всякие утешения.
- Я сейчас выплачусь... – бормотала она между всхлипываниями, - я так долго не плакала... целый год не плакала…
Она пыталась что-то ещё сказать и объяснить, и опять заливалась слезами. Я гладил её по голове, вздыхал и не знал, чем помочь.
- Я понимаю - солдаты, - рыдала она, судорожно переводя дыхание. - Они на войне. Они готовы к этому. Ты же знаешь, мы все так жили, вся страна: если завтра война, если завтра в поход… Мальчишки знали: будет война – они уйдут на фронт. Вот ты? Ведь ты знал: если война, ты будешь солдатом… Ведь знал, скажи?
- Да, - сказал я серьёзно, понимая, что говорю правду. – Да, я знал и знаю: если будет война, я буду солдатом.
- Вот. Но при чём… почему мирные жители, старики, больные, маленькие дети…
Она снова залилась слезами, и я снова молча начал гладить её по волосам.
- На войне ты убиваешь врага, – плакала она. – Там, за линией фронта, враги, вооружённые, подготовленные. А мирные жители?.. Чем они… что они сделали?.. Они не воюют, они просто у себя дома… за что?.. Баба Рада не пускает меня в ту сторону, но я же знаю, что творится… людей пригоняют, как скот… всех подряд, стариков, больных, малышей – кто в чём был… кого в чём схватят… детишек босеньких… им даже не дают умереть без мучений… Хоть наповал бы стреляли… а их косят просто, как придётся… сбрасывают в шурф живыми… Там, над этим рвом, где расстреливают... там же сутками стоны слышны… Это я тут далеко, а люди рассказывают… там же ужас, в городе… школьников, ребятишек в первый день согнали, они думали – в школу на занятия, книжки принесли, а их вывезли за город, и всех… понимаешь, всех… кто говорит, расстреляли, кто говорит – отравили, яды испытывали… и только сумки с книжками... ветер тетрадки носил несколько дней по степи...
Она опять зарыдала безутешно
- За что? Ты может сказать, за что? Я не понимаю… Разве это война, когда убивают беззащитных, безоружных?..
- Да, - сказал я твёрдо. – Да. Это война.
- Нет, нет, так нельзя… это невозможно… это преступление...
- Нина… ты же сама говоришь: врага надо ненавидеть. Они для нас враги. Но и мы для них – враги. Они нас ненавидят. А когда человека ненавидят, его уничтожают.
- Но за что, за что? Они же не солдаты… Почему?
- Потому что, - сказал я почти жёстко. – Потому что раз ты враг, тебя должно быть как можно меньше.
- А дети чем виноваты?..
- Дети – это будущие взрослые. Значит, будущие солдаты. Значит, враги.
- А девочки…
- А девочки – это будущие женщины. Которые родят солдат, будущих врагов.
- Будущих врагов… - эхом откликнулась она и глубоко, прерывисто вздохнула.
- Вот ты сказала, - я попытался говорить спокойно. - По обе стороны от линии фронта всё ясно. Но война идёт всегда. Просто иногда она ожесточается и становится зверством. А потом зверский период проходит, наступает вроде бы мир. На самом деле – просто затихает на время. До следующего приступа зверства. Пойми, не бывает интеллигентной войны. Война – это всегда зверство, безумие, подлость… Мы же это в школе проходили. Читали у Толстого, помнишь: война, противное человеческому разуму... Вы учили наизусть?
Она молчала. Бурные слёзы у неё прошли, она теперь просто судорожно вздыхала и видно было, что слушала. Волосы на висках были у ней влажными от слёз, я нежно перебирал их.
- Ну, поняла теперь? - спросил я мягко. - Не бывает приличных войн. Не может быть приличных войн.
- Что же делать? – с безнадёжным отчаянием спросила она. - Неужели ничего нельзя сделать? Совсем ничего?..
- А что ты сделаешь с историей? - сказал я. – Вот такой мир у нас. Другого нет. Или ты живёшь в этом мире и всё это выносишь, или ты с этим миром прощаешься.
- Лучше уж проститься с этим миром, где можно убивать… - сказала она всё ещё дрожащим голосом. - Что-то я делаю не так… Надо мстить, а я не могу. Надо ненавидеть – а я не могу. Знаешь… я на днях подумала… если бы на моих глазах умирал немецкий солдат, я бы пыталась его спасти… Вот ужас, правда? Это же ужас, скажи? Но для меня бы он не был врагом. Я бы взялась его выхаживать. Потому что слабый – это не боец, это не враг… Я бы думала: ему так же больно. Ему так же страшно. Он, может быть понимает, что это обман, может, понимает, что умирает... в чужой стране, что он для всех здесь - смертельный враг, захватчик... И как всё это? Что же такое со мной, зачем я так думаю? Разве можно так думать о врагах?
Она смотрела на меня умоляющими глазами. Было видно, что она, действительно, мучается от своей доброты и не знает, как с ней жить дальше.
- Понимаешь, - сказал я, гладя её по волосам, – многие женщины вот такие. Милосердные. Такая вот у вас черта. И пусть она будет. Это… это мирная черта... Оставайся такой, и перестань ты себя корить. Ты вот такая, хорошая, настоящая… Ты всё правильно думаешь, не мучай себя. Если всем так думать – войны просто не будет. А думаешь, среди наших не было зверства? Ты вспомни гражданскую войну. Там свои были врагами. И готовы были рвать и пытать своих же близких… Рвать и пытать - свои своих, понимаешь? Перестань. Мир вот такой жестокий - и всё. Нет другого.
- Что же делать, чтобы мир стал другим?
- Что делать-что делать… - я вздохнул. - По-моему, просто надо любить друг друга. Я не знаю другого способа. А ты просто девочка, ты не для войны. Поэтому или скрепляешь своё сердце и идёшь через войну, либо сидишь и плачешь. Твоя Наташа выбрала первый путь.
- А я вот сижу и плачу, - вздохнула она. – Спряталась на печке и плачу...
- Точно, спряталась на печке, товарищ партизанская связная, сидишь и плачешь. - улыбнулся я, – Ты только представь, что было бы без тебя…
- Был бы кто-нибудь другой, - вздохнула она.
- Ну так на месте Наташи тоже мог быть кто-то другой.
- Да, - сказала она, помолчав. – Наверное, ты прав… Ты мне всё так объяснил… Мне как-то легче стало. Наверное, мальчики, они как-то по-особенному сделаны, что всё понимают по-другому. У них в душе всё ясно.
- Да, - сказал я, - в этом ты права. Мальчики, действительно сделаны как-то по-другому…"
-----------------------------------------------
"Между Лиссом и Зурбаганом", ч4. Мир, которого нет