Куда кривая вывезет

Доброго времени суток, друзья!

Захотелось рискнуть, поработать в жанре фэнтези (для меня вещь загадочная и редкая) – вот и случился небольшой отрывок. Без названия, без сюжета, без темы – просто скорый отрывок.

Получается – начало есть, а что дальше, поверите, не знаю. Ни намёток, ни идеи. Что к чему, как пойдёт и чем закончится – ума не приложу. Родился текстик под настроение. Вопросов тьма – ответов ноль.

Кто что посоветует?

И главное - есть ли интерес узнать:

К кому мэтр Илии Боян направился? Как от банкротства решил семейное дело спасти? Зачем ему магистрат? Кто такие водяные? Что у мэтра в корзине? И где вообще такая «Венеция» организовалась?

Кто неравнодушен к фэнтези - откликнитесь.

Может есть какой общий фэнтезийный рецепт? Эльфы, гоблины, драконы и пр.

Спасибо!

Отрывок в 5130 зн.

Без названия

У мэрии лодки в три ряда. К пристани не протолкнуться. Как мухи паутиной упутаны верёвками чугунные кнехты, лишь гладкие маковки бликуют на солнце. Похмельного вида ласкар восседает на бочке, выбивает трубку о босую каменную пятку и недовольно кричит:

 — Нет швартовых! Отгребай за угол, за угол… Адов понедельник! Из какой дырки вас черти выковыривают? Греби…

 Захарий гребёт, мэтр Илли вздыхает. Да уж, понедельник.

 Ялик с вечера загрузили, до зари проснулись, чай-хлеб наскоро и отчалили не мешкая — кто ж знал, что за Горбатым мостом такая неудача. От корчмы две сотни метров — и затор. И ладно бы пилигримы понаехали, что для города всегда в прибыль и удовольствие, так нет, местные столпились. Шум, гам. Скрипят уключины, трещат кранцы, мелькают светлячками фонари на штоках. Кто-то в сутолоке рычит, срывается — злая ругань, как брызги, кропит каждого. Куда тут гостей зазывать — ожесточились и обезлюдили, как в прошлогодний потоп. Не островная столица, а деревня дураков. И всему виной реставрация обводных каналов. Каждую весну, как с заезженной пластинки: оттрубят Благовещение, объявят ассамблею, отгуляют, отсверкают салютами, водяных на работу понагонят, перегородят фарватеры, начнут и бросят — пуста казна. А в протоках лодки бортами скребут. Не жизнь — мучение. От эдакой разрухи скоро по миру идти, вывеску корчмы «Сыт, пьян, нос в табаке» менять на табличку: «Продам недорого». Но, не спасёт табличка. Дурней нет, постоялый двор к зиме выкупать. И по нынешним временам чистое разорение. Да и какую бы цену ни дали, жаль семейный гешефт. Сколько поколений Боянов корчма выкормила и обустроила… И вдруг на дно тянет. Что не так? Не пора ли рецептуру сменить? Шуйское красное, дапская кухня, фисгармонь и перина — испытанный набор, однако не работает. Пусто на дворе. За «обводной» постояльцев давно не заманишь. А нет постояльцев — нет прибылей. Не сегодня-завтра соседские псы забрешут: «Илли Боян умом оскудел и коммерцию предков угробил». И верно ли? Выходит — постарел, хватку растерял, хитрости не осталось. Тогда и поделом. Пусть тонет корчма как дырявый галеон! Вместе с портретами, перинами, фисгармонией и… долгами. Тьфу! Не искушай судьбу. Но, есть одна соломинка. Есть.

 

 Причалили у цирюльни Зусмана. Вёсла сложить не успели — звенит колокольчик, брадобрей Айзик в дверях хитро улыбается.

 «Доброго здоровьица, мэтр Илли. Что-то вы не по погоде в лёгком пальте. Не хотите ли причёску омолодить? Некогда?! Приятно видеть занятого человека. А стоянка у нас платная!»

 Илли кряхтит, примеряется через борт шагнуть. На покатом перроне скользко. По давности настил чёрный, перила мхом обросли. Допотопно и убого. Не то, что у родной корчмы: сваи — морёная лиственница, площадка из гарапа и белой акации. Ступени и беседка издали солнцем горят, пахнут свежим тёсом. Красота! Бесценное дерево да почти задаром — уважили водяные по случаю, и срубили на совесть. Хоть какая-то польза от долгостроя. Только вот гостей плотницкий шедевр не прибавил.

 Захарий сундук открыл, корзину на мостовую выставил, замер — руку подаёт. Илли морщится — без перчаток сегодня камердинер. Рука, как у любого водяного, на человечью мало похожа: лысая, тощая, кожа иссиня, ногти круглые, перепонки и… холодная. Но потерпеть можно, всё лучше, чем свалиться в грязный поток.

 Айзик над корзиной крутится, от нетерпения застиранный фартук теребит. Чует шельма сен-дельскую ветчину. Ветерок по улице аромат разносит, тревожит в подворотнях беспризорную животину. Скоро на мясной дух все кошки и собаки сбегутся, но близко не подойдут — водяной для них лютый враг. Любопытные чайки налетят, закружат, так у Захария арбалет за спиной.

 — Лучшая рыба — колбаса! — Айзик нервно хихикает, шмыгает острым носом.

 Соскучились по трефной свининке?

 Из-под масляной тряпицы Илли достаёт свёрток в вощёной бумаге, взвешивает на руке, возвращает в корзину, берёт другой, поменьше.

 — Благодарствуйте, мэтр Илли, — брадобрей прячет гостинец под фартук. — Долго ли к нам на швартовы?..

 Илли не слушает — думает. До мэрии больше тысяче шагов, носильщиков не видно, Захарий к лодке приставлен, значит, с корзиной воевать самому. В другой раз постеснялся бы по набережной променад с ношей устраивать — сплошь салоны, конторы, магазины, а тут — корзину на плечо забросил — на правое, чтобы не заслонять профиль от витрин и любопытных взглядов — смотрите, вот мэтр Илли Боян докером мимо вышагивает.

 Тяжело. Трещит витая ручка. 

 Опускается корзина на гранитное крыльцо, в ноги привратнику. Сегодня у дверей магистрата Безим топчется. Хмурый весь — от пяток до макушки, тревожный. Шинель, как балахон, фуражка на костлявой голове, что шляпка гнутого гвоздя. Поизносился легионер, суровый взгляд потускнел. Некогда бравый солдат, а теперь ветеран, одних лет с Илли — такой же старый.

 — К почтмейстеру аудиенция, — хочет выдать мэтр бодро, но одышка голос глушит, слова сбивает.

 Безим долго кашляет, смотрит, будто сияет чахоточным взглядом, прячет лицо в толстый шарф, наконец, тянется к двери. Илли суёт в накладной карман шинели медную монетку. Оделил на здоровье. Хворый отставник корзину не поднесёт, но и под тряпицу не полезет. И на том спасибо…

Вот - поделился "случайностью".