Лоскутное небо

Каждое утро Лавели начинается одинаково. Она быстро умывается, надевает платье и спускается на кухню тётушки Полли, чтобы помочь с выпечкой. Слоёные пирожки тётушки знамениты на весь городок, а за ванильными коржиками приезжают даже из пригородов. Но сама Лавели больше всего любит тётушкин хлеб с его золотистой хрустящей корочкой. Отломишь такую и грызёшь, и никаких пирожков не надо. Хлеб у тётушки особый, горчичный. Когда Лавели была маленькой, она всё пыталась найти в нёмхоть одно горчичное зёрнышко. Так и не нашла. Тётушка всё отшучивалась, говорила, что всё горчичные зёрна ушли на веснушки Лавели. Оттого они такие несносные, даже зимой не сходят. 

У Лавели ярко-рыжие волосы и россыпь веснушек, которых с годами, кажется, стало ещё больше. «Поцелованная солнцем», говорит тётушка. Из-за этих самых проклятых веснушек Роза, матушка Лавели, каждый раз отчитывает дочь, если она слишком долго сидит на крыше или гуляет без шляпки. 

А Лавели просто очень любит небо. И когда ветер гуляет в волосах не стеснённых никакой дурацкой шляпкой. Пусть даже самой модной, купленной в магазинчике Летты, у которой покупают платья, и шляпы даже гости из столицы. Потому что у Летты безупречный вкус и волшебные руки. Так говорит матушка.

Сама Лавели умеет пока только штопать носки и красиво вывязывать маленьких черепашек из хлопковых ниток. 

По кухне растекается аромат свежего хлеба. Горячий, сытный. Значит, помощь тётушке на сегодня закончена. Выпив стакан молока со слоёным пирожком и, отломив горбушку у лежащего с краю хлебца, Лавели спешит наверх. Она делает вид, что идёт к себе в комнату, а на самом деле проскальзывает по лестнице ещё выше, на чердак и оттуда на крышу. 

У Лавели есть секрет. Он хранится в коробке из-под обуви в дальнем углу чердака. Лавели вытаскивает коробку на крышу, садится рядом. В коробке ворох голубых лоскутов. Ситцевые, шерстяные, шёлковые. Есть даже лоскуток вельвета. Лавели достаёт иголку с напёрстком и начинает шить. Она подбирает лоскуток за лоскутком. Медленно. Вдумчиво и подолгу рассматривая каждый, примеряя его к уже сшитому полотнищу. Когда она сошьёт вместе достаточное количество лоскутков, то прикрепит полотно к потолку в своей комнате. И у неё будет своё собственное небо. Стоит только открыть утром глаза. Лавели мечтает. Лавели тринадцать лет. 

От усердия её веснушки сейчас даже кажутся ярче.

— Лавели! Лавели-и... Опять эта девчонка на крышу забралась. Спускайся, Лавели. Сходи, проведай дедушку Петеру. У него, похоже, вчера опять спину прихватило, может чего помочь надо. Да не забудь надеть шляпку.

Лавели складывает в коробку лоскуты, а иголку по-взрослому вкалывает в лямку передника и обматывает ниткой, чтобы не потерялась.

Дедушка Петеру письмальон и живёт через два дома от кондитерской тётушки Полли. Письмальон это от слова письма. Потому что он разносит исключительно только их. А всякими газетами, посылками и пёстрыми рекламными буклетами занимается его внук и помощник Рони-Петеру младший, который уже два дня сидит дома с насморком.

У палисадника обоих Петеру Лавели замедляет шаг. Что-то кажется ей неправильным. И только через пять шагов она понимает что. Лужи на дорожке к дому. А ведь дождя в городе не было уже дней пять.

Лавели, прикрыв глаза растопыренной ладошкой, смотрит на небо. Солнце. Везде, только не над домом Петеру.

Кап-кап-кап. Дедушка Петеру выскакивает из домика, выхватывает из-под карниза медный таз, полный дождевой воды и выплёскивает воду в лужу на дорожке. После чего возвращает таз на место. Кап-кап-кап. Капли обрадовано начинают стучать громче, ударяясь о пустое медное дно.

— Доброе утро, дедушка Петеру.

— Доброе, Лавели, доброе, — приветствует её Петеру.

— Кап-кап-кап, — весело приветствуют Лавели дождевые капли.

— Мама велела вас проведать. А тётушка передала свежие пирожки.

— Заходи в дом. Нет, подожди. Я сейчас зонтик поищу.

Дедушка Петеру скрылся за дверью. Лавели посмотрела на нависшую над домом тучу, из которой, не переставая, льёт дождь. Если бы не коробка с тетушкиными пирожками можно было бы попробовать проскочить на крыльцо. Впрочем... Она быстро сняла передник и накрыла сверху коробку. Прыг-скок. И вот уже она на крыльце. Туча только слегка и успела задеть её несколькими дождинками.

— А вот и зонтик... — дедушка Петеру осёкся, увидев Лавели уже перед дверью.

— Заходи, заходи скорей. Э-эх, я тоже в твои годы скакал под дождём без всяких зонтиков. Заходи, внучка.

На кухне Рони с красным распухшим носом и в полосатом шарфе уже ставит чайник. На столе красуются три чашки из волшебного праздничного сервиза. В чём их волшебство Лавели не знает, но дедушка Петеру всегда говорит, что они волшебные.

— Давай попробуем, что испекла наша Полли.

Дедушка раскрыл коробку и по кухне поплыл аромат свежей сдобы. Дождевые капли за стеклом застучали обиженно. Наверное, им тоже захотелось слоёных пирожков.

— Уже пять дней идёт. Проклятая туча как приросла к одному месту.

— Что же делать, дедушка? А весь город без дождя. Тётушка Левкоя поливает свои маргаритки и мяту из лейки.

— Даже не знаю. Рони вон пытался отогнать паршивку. Теперь полюбуйся, сидит. А нечего было на крыше торчать со шваброй два часа кряду под дождём.

Младший Петеру в ответ молчит. Только обиженно сопит над своей чашкой. А может это насморк.

— Да. Видно в небе случилась дырка.

Мысли Лавели словно стайка бабочек. Кружатся над словами дедушки.

— Если есть дырка, значит, её можно заштопать, — Лавели говорит бодро. Так, словно она каждый день только и занимается тем, что штопает небо. — Надо посмотреть с крыши.

— Ишь, чего придумала. Не бери в голову. Я же это образно, — отмахивается дед.

Но Лавели уже вскочила со стула.

— Есть у вас садовая лестница?

Дождь уже не капает, а льёт как из ведра. Пахнет мокрой черепицей и свежестью. Дымчато-серое с оттенком сажи небо без единого просвета зависло над домом. И где здесь искать дыру? Запал Лавели прошёл. Больше всего ей хочется назад в тёплую сухую кухню. Но Рони уже притащил лестницу. Стоит, держит её, несмотря на дождь и насморк, чтобы Лавели не упала. Где-то внизу, у чердачного окошка вздыхает дедушка Петеру.

Лавели балансирует на верхней ступеньке. Сейчас она похожа на птицу. Рыжую птицу с веснушками. Кап-кап-кап, барабанят дождевые капли по крыше. Кап-кап, щёлкают капли Лавели то по носу, то по щекам. Не обидно щёлкают, но как бы предупреждая: «Не лезь». Где сильнее дождь, там и прореха. Лавели тянется руками к самой густой темноте. Как хорошо, что она взяла с собой иголку. И нитки есть. Вот только слишком большая дыра, одной ниткой не заштопать. Она лезет в карман, пальцы натыкаются на лоскуток. Видимо в спешке, Лавели забыла положить его в коробку, когда собиралась к дедушке. Самый красивый из коллекции. Этот лоскуток она берегла, хотела пришить в центре своего лоскутного неба.

Кап-кап-кап. Кап. Синий кусочек вельвета в тонкий рубчик слишком быстро напитывается влагой. Лавели упрямо тянется вверх. Стежок за стежком, ложится тонкая нитка. Дождевые капельки падают всё реже. Кап... падает последняя дождинка и, не удержавшись на краю, срывается с крыши вниз.

На кухне дедушка Петеру уже заваривает свежий чай. Достаёт с дальней полки прибережённое с прошлого года брусничное варенье.

Перед уходом, уже спустившись с крыльца, она всматривается в посветлевшее небо над домом. Чуть левее дымохода едва заметно темнеет кривоватое пятнышко. Заплатка из синего вельвета в тонкий рубчик.

Лавели пока умеет только штопать носки и ставить заплатки.

Месяц ловилась новая сказка. Целый месяц пришлось прислушиваться к тихому шёпоту, чтобы услышать историю...

Картинка, послужившая вдохновением...

и музыка.