Первые поцелуи пар в моих книгах
Автор: Мария БерестоваСкорее аналитическая статья, чем попытка пофлешмобить ко Дню поцелуев. Мне скорее хотелось показать, как с помощью первого поцелуя пары я характеризую персонажей и тип отношений между ними.
1. "Любовь не с первого взгляда", Кая и Канлар
У нас тут политический брак между двумя рациональными расчетливыми людьми, и первый поцелуй у них получился, если можно так сказать, "по расчету". Причем, что забавно, расчет у каждого свой!
Посмотрим на мотивы Канлара. Познакомившись с Каей чуть ближе, он получил ряд противоречивых наблюдений о ней и перестал понимать, что она за человек. Его это не устраивает - он привык все раскладывать по полочкам и понимать, с кем имеет дело. Он, к тому же, стратег, и теперь не понимает, каким образом дальше выстраивать отношения с Каей - потому что перестал понимать, какая она и чего хочет. Канлар решает поцеловать Каю, чтобы разграничить ряд своих гипотез о ней и получить ответы хотя бы на два вопроса: насколько он ей приятен/неприятен - и насколько она опытна в таких делах.
Далее он выстраивает целую интригу, чтобы подвести дело к поцелую. Он не пытается просто поцеловать ее или просто предложить ей поцелуй. Он пытается понять ее чувства и мысли, находит причину, по которой ей было бы выгодно поцеловаться с ним, - и уверенно заходит с этого краю. У него разработана целая стратегия, которая должна привести к тому, чтобы Кая согласилась с ним поцеловаться (хотя, как он сам верно замечает, ему как жениху сошло бы с рук, если бы он просто взял и поцеловал ее - но для него важно получить принципиальное согласие и добиться вовлеченности в процесс). Методично атаковав Каю со всех сторон блестящими аргументами, Канлар добивается своего поцелуя. Мотивы Каи тут тоже вполне рациональны: она действительно считает, что лучше порепетировать заранее, чтобы позже, на венчании, быть уверенной, что не упадет в грязь лицом и сделает все чинно-красиво-прилично.
Ну а дальше читателя ждет подвох, потому что этот расчетливый рациональный поцелуй раскрыл персонажей с необычных сторон. Мы видим, как в Кае проснулся исследовательский пыл - она ступила в новую для себя сферу, ранее совершенно ей недоступную, и теперь ей все ужасно интересно. Ей настолько интересно, что она перестала смущаться и ринулась составлять классификацию поцелуев, совершенно забыв о том, как такое поведение может выглядеть со стороны.
Согласитесь, глазами Канлара это выглядело весьма оригинально. Вы тут, понимаете ли, целуете девушку, вроде успешно.... и она с горящими глазами вдруг начинает по пунктам возводить целую систему о том, какие поцелуи вообще существуют!
Интересен тот факт, что именно этот пылкий монолог Каи особенно затронул занудного и аналитичного Канлара за живое. О да, они явно нашли друг друга!
Королева глухо всхлипнула и, прикрыв глаза, воскликнула:
– Да целуйте уже!
Как ни занимательно было выяснить, что за фантазии будоражат воображение королевы настолько, что она полыхает от одной мысли о них, упускать такой момент было нельзя. Однако, здраво рассудив, что для чего-то серьёзного ещё явно рановато, Канлар поцеловал её очень легко и быстро – прикосновение его губ к её было совсем мимолётным и, пожалуй, лишённым эротизма.
Однако для бедняжки-королевы и того хватило; она переволновалась так, что покачнулась. Канлар подхватил её, воспользовавшись случаем, чтобы слегка приобнять, и тихо заметил ей на ухо:
– Вот видите, не так уж и страшно.
Кая явно придерживалась иного мнения по этому вопросу: сердце у неё колотилось, судя по ощущениям, где-то в горле.
Только спустя минуту, немного придя в себя, она слабым голосом сказала:
– Вы были правы, стоило порепетировать заранее.
В этот момент она думала только о том, насколько волнительно это прошло бы во время церемонии и сколько внутренних сил ей пришлось бы положить на то, чтобы перед всеми держать лицо и не выдавать своего смущения.
– Попробуем ещё разок для закрепления? – раздухарился Канлар, которого её реакция крайне позабавила – образ неприступной ледяной королевы явно трещал по швам.
Кая согласно подставила ему губы.
В этот раз поцелуй получился на пару секунд длиннее – он слегка провёл губами по её губам, с удивлением понимая, что они вполне себе мягкие и тёплые.
Почему-то ему всегда казалось, что они должны быть гораздо холоднее и жёстче.
Кая в удивлении захлопала глазами. Она никогда не пыталась себе представить, что чувствуют люди, когда целуются, и внезапно получила богатую пищу для размышлений. Ей, например, никогда в голову не приходило, что губы такие мягкие, она никак не ожидала почувствовать кончиком носа кожу целующего её мужчины, и в целом, никогда не обращала внимания на то, насколько чувствительны её собственные губы.
Азарт исследовательницы прочно захватил её с головой.
Потенциал брака как возможности изучения поцелуев стал казаться ей крайне привлекательным. Тем паче, что её будущий муж выглядел как человек, который знает в этом вопросе толк и готов тратить время на совместное изучение.
– Хотел бы я знать, что означает этот блеск в ваших глазах, – пробормотал в сторону Канлар, от которого не укрылась её резкая перемена настроения: смущение и робость почти в момент сменились решительным и упрямым выражением лица.
– Я анализирую полученные ощущения, – простодушно призналась Кая.
– О! – мгновенно заинтересовался он. – И к каким выводам пришли?
Мы, кажется, уже писали, что у Канлара было несчастливое свойство – умение напрочь разрушить романтический момент излишней дотошностью или аналитичностью.
К счастью, ему в невесты досталась женщина такого же склада, потому что Кая не только не посетовала на вмиг пропавшую романтику, а даже и с большим удовольствием принялась делиться своими новыми мыслями по поводу мягкости и чувствительности губ, теплоте чужой кожи и прочего.
Жадно слушая, Канлар лишь поражался, как эта минуту назад столь смущённая девочка вдруг без всякого стеснения столь живо и откровенно делится своими наблюдениями за собственными реакциями и впечатлениями во время поцелуя.
«Рассмотреть вариант с потенциалом соблазнительницы», – сделал он внутреннюю пометку, невольно сам слегка краснея на том месте, где увлёкшаяся девушка начала приводить несколько неприличные подробности.
Наконец, она выдохлась, радостно улыбнулась и с самым невинным видом добавила:
– Какое это счастье, что я могу вам всё рассказать!
Глядя на её совершенно счастливую мордашку и чувствуя себя в высшей степени обескураженным и восхищённым, Канлар поставил три восклицательных знака напротив «соблазнительницы» и поцеловал её уже всерьёз, пусть и не слишком крепко и не слишком долго.
– О! – только и смогла сказать королева после этого, глядя на него с совершенно бессмысленным выражением ошеломлённого лица.
«Определённо, соблазнительница», – вздохнул Канлар, невольно ныряя взглядом в её вздымающееся от волнения декольте.
– О! – повторила королева уже более осмысленно, и вдруг совершенно обыденным светским тоном сказала: – Если вы не против, мессир, давайте на сегодня остановимся на достигнутом. Право, я, кажется, слишком переволновалась, чтобы продолжать.
– Хм, – глубокомысленно ответил на это Канлар, впрочем, совершенно уже отвергнувший версию с «просто она ледышка». – Допустим. Но не думайте, будто бы я забыл, что мы так и не вычислили ваши скромные девичьи мечты. Мы ещё вернёмся к этому вопросу, дорогая невеста.
Она не ответила, и обратный путь до дворца они провели в молчании.
2. "Сердца не покоряют силой", Эртан и Рэми
Ну, здесь все просто: Эртан показан как мастер манипуляций, и весь роман он только тем и занят, что манипулирует абсолютно всеми персонажами по одной и той же классической схеме "я так нуждаюсь в спасении, и только ты можешь спасти меня!" А Рэми с ее комплексом спасательницы, конечно, не может оставаться равнодушной к этой схеме.
Эртан выстраивает сцену вполне расчетливо. Он не пренебрегает разведкой и подготовкой: сперва он осторожно, издалека несколько раз проверяет, неприятен ли он Рэми. Убедившись, что его прикосновения ей приятны, он готовится к штурму и заранее узнает о ее чувствах и предпочтениях. Разобравшись, как она видит любовь и в чем для нее основная ценность и смысл отношений - Эртан продумывает проникновенный монолог, который аккуратно, точечно и с нужной силой подрывает уязвимости в обороне Рэми.
Осознав, что главный страх Рэми - проиграть и потерять самоуважение - он выстраивает мизансцену так, что это он, Эртан, проиграл, а Рэми кругом победила, и теперь он взывает к ее милости к побежденным. Он дает Рэми возможность поцеловать его не потому, что она сдалась, что она проиграла своим чувствам, что она уступила, - а как снисхождение к кругом проигравшему и мучающемуся ему. И Рэми, конечно, на это покупается.
Она смутилась и отвела взгляд из опасения, что он там прочтёт, что она очень даже хочет именно этого.
— Ты жестока, Рэми, — меж тем, продолжил развивать свою тему он. — В отместку за одну давнюю ошибку мучаешь меня ежечасно.
— Мучаю? — удивлённо переспросила она, бросая на него тревожный взгляд и вздрагивая от того, что в его глазах ей увиделась неприкрытая боль.
Эртан, как уже отмечалась, был мастером выразительных взглядов.
— Мучаешь, — с проникновенной убеждённостью подтвердил он. — Ведь я каждую минуту, что смотрю на тебя, мечтаю о том, чтобы поцеловать. И не смею этого сделать, потому что знаю, что буду отвергнут.
— Каждую минуту? — затаив дыхание, переспросила она.
Это звучало как настоящая фраза из романа! У неё даже голова закружилась от восторга, что с нею происходит что-то настолько книжно-волшебное.
— Каждую, — хрипло подтвердил он, беря её за руку и прикладывая ту к своей груди, туда, где было хорошо слышно, как гулко и быстро бьётся его сердце.
Признаем честно, Эртан малясь переигрывал.
Не в том смысле, чтобы он врал — Боже упаси! Просто, выяснив взгляды Рэми на то, что является любовью, он быстренько пересмотрел стратегию своего поведения, и теперь пытался представить себя и свои переживания в самом выгодном свете.
Рэми, впрочем, оказалась благодарным зрителем. Ей было всего восемнадцать, в её жизни никогда не случалось ничего по-настоящему романтического, и благородный пафос в речах Эртана лился в её уши как самое сладкое ангельское пение. От восторга она замерла, глядя на него во все глаза, и чувствуя, что её сердце начинает биться так же быстро, как и его.
Это был очень хороший момент, чтобы её поцеловать, и Эртан своего шанса не упустил.
Так Рэми, к своей полной неожиданности, обнаружила, что поцелуи — это совсем даже её, и ещё как её, и даже сомнений никаких нет, что её!
...и не только поцелуи, по правде говоря. Ведь останавливаться на них ни ей, ни ему даже в голову не пришло.
3. "Выбрать волю", Эсна и Грэхард
Ах, первый поцелуй Эсны и Грэхарда - конечно, крайне печальная история! Ну, а что еще может быть, если уж вы вышли замуж за абьюзера и тирана?
Грэхарда, конечно, даже близко не заботят чувства Эсны - да он в принципе даже не предполагает у нее каких-то чувств. Она для него объект. Желанная добыча, о которой он грезил годами. Добыча, чуть не ускользнувшая из его рук, но все же пойманная. И он целует ее именно так: подтверждая свое право владения этим трофеем. Его ничего не заботит - он делает это публично, чтобы всем показать, что она теперь принадлежит ему, и он целует ее так, как хочется ему.
И, когда напуганная и униженная этим поцелуем Эсна не отвечает ему - он винит в этом ее. Это она не умеет целоваться. Это она не умеет ублажать мужчин. Это она виновата. Он, Грэхард, не может быть виноват. Виноваты всегда все вокруг него, но не он. Он все сделал правильно! Это она дура!
Собственно, по этой схеме дальше и развиваются их отношения. Грэхард отказывается признавать, что у Эсны есть чувства, и всегда считает виновной ее.
И тут, к глубокой неожиданности Эсны, Грэхард повернул её к себе и поцеловал.
Право слово, сперва Эсна ужасно возмутилась: целоваться публично в Ньоне не было принято, это считалось в высшей степени неприличным. Кроме того, она совершенно не ожидала такого поворота дел, и напор владыки, по правде сказать, её изрядно напугал. Она, совершенно точно, не испытывала ни малейшего желания вот так сходу целоваться с почти незнакомым мужчиной, пусть тот вскорости и станет её мужем.
Возмущение, однако, быстро сменилось страхом. Ощущая, как у неё во рту хозяйничает чужой язык, Эсна вдруг припомнила, что выйти замуж за мужчину неизбежно означает и вступить с ним в супружескую близость.
До этой минуты она как-то не задумывалась об этой перспективе, и теперь перепугалась вусмерть, сообразив, что ей вскорости придётся принять этого грозного и массивного мужчину на брачном ложе.
«Спаси Богиня!» — невольно взмолилась про себя Эсна, поскольку неожиданный, решительный и грубый поцелуй ясно свидетельствовал, каковы будут брачные манеры будущего супруга, и, по правде сказать, это вселяло нехилые опасения по поводу её дальнейшей судьбы.
Что касается самого Грэхарда, то он попросту не сумел дождаться более благоприятного момента для поцелуев. Его давняя мечта была здесь и теперь принадлежала ему; ждать ещё хоть час он не был намерен.
К некоторому его недоумению, поцелуй далеко не дотягивал по сладости до того, что годами рисовалось его воображению. Если признать честно, то это и вообще был так себе поцелуй, который не очень-то и хотелось бы повторить.
С некоторой досадой Грэхард подумал, что, видимо, Эсна манила его своей полной недоступностью, но, стоило ему заполучить её, — интерес тут же и угас. Он предполагал, что так и будет, но всё же рассчитывал, что первое время обладание предметом его желаний будет вызывать в нём эйфорию и самые яркие эмоции. То, что с самого начала всё окажется так скучно и прозаично, стало неприятным сюрпризом.
Но возвращать уже почти жену суровому родителю было поздновато, и оставалось понадеяться, что следующий опыт покажется ему более приятным.
Мысль о том, что для сладости поцелуя было бы неплохо, чтобы женщина на него отвечала, в голову владыки даже не закралась.
Когда он, наконец, отстранился, Эсна вздохнула с облегчением и перевела дух. С неудовольствием она почувствовала, что сильно покраснела: мысль о том, что её только что целовали на глазах у всех, отзывалась в груди стыдом и чувством униженности. Как трофей пометил!
4. "Выбрать волю", Эсна и Дерек
Поцелуй Эсны и Дерека, конечно, стекло стеклянное.
Эсна целует Дерека, потому что впервые в жизни чувствует себя любимой. Никто и никогда ее не любил - она была лишь объектом. Дерек - первый мужчина в ее жизни, который действительно полюбил ее, и это глубоко потрясает Эсну. Сложным представляется понять, любила ли Эсна Дерека - но она однозначно всем своим сердцем приняла его любовь к ней, и, возможно, это как раз тот момент, когда "моей огромной любви хватит нам двоим с головою". Эсна так захвачена любовью Дерека, так глубоко ею поражена, так глубоко ее приняла в себя - что ей как минимум кажется, что она тоже любит Дерека, и она целует его - впервые в жизни целует кого-то из любви.
Дерек на тот момент не понимает, в каком положении находится Эсна и что ею движет (до него дойдет только в финале романа "В поисках солнца") и принимает ее поцелуй как признание в ответной любви. И для Дерека это не менее важный перелом в его судьбе: потому что и его впервые полюбила женщина. С ним происходит примерно то же, что и с самой Эсной в этот момент, и его потрясение от ее поцелуя оказалось так глубоко, что следующие десять лет он не может вытряхнуть его из головы. Для него ее поцелуй - это признание его самоценности, признание в том, что он тоже - человек, личность, что он не тень Грэхарда, что он самоценен, что он важен сам по себе. Это переворот, с которого начинается самостоятельный путь Дерека. Поцелуй Эсны вселил в него веру, что он - личность, и еще долгие годы на этой энергии он идет свой путь. В финале "В поисках солнца" я пишу, что Дерек верил в любовь Эсны как верил в Бога - потому что эта любовь действительно стала для него тем центральным ядром, которое определило весь его дальнейший путь и в котором он черпал силы все следующие десять лет.
В общем, это катарсис всего романа. Точка, где и Эсна, и Дерек стали личностями и начали свой настоящий путь.
Только не общий путь - и два разных пути в противоположные стороны. В этом их трагедия.
Они буквально обрели друг друга на несколько минут, чтобы потом разойтись навсегда - но эти несколько минут целиком и полностью определили и жизнь, и личность каждого из них.
По губам его скользнула лёгкая тёплая улыбка. Он мягко взял её за руки.
— Ты та, кто ты есть, Эсни, да, — с глубокой нежностью и грустью сказал он. — И если бы ты только знала, как я люблю тебя — такой.
Его взгляд и его голос были таковы, что у Эсны перевернулась вся душа. Никто и никогда не смотрел на неё так и так не говорил о ней — и всё её существо отозвалось на его чувство, затрепетало и заволновалось, сердце забилось часто и сильно, вся суть её рванула навстречу ему и его любви — и она поцеловала его.
Никогда в её жизни не было ничего похожего на это — нежного, проникновенного, искреннего, настоящего. Казалось, что сама вечность дохнула на них дыханием иной жизни.
Она даже не догадывалась, что ему физически больно целовать её — но ведь он и не для удовольствия делал это, а потому что пытался передать ей всё своё чувство в этом поцелуе. И она — она целовала его не потому, что хотела ласки, а потому что хотела стать частью этой любви, разделить её, раствориться в ней.
5. "В поисках солнца", Дерек и Магрэнь
Ну, здесь уж речь не идет о любви. Дерек и Магрэнь играют, вполне осознанно играют в игру "сближаться, не переходя черту, на сколько хватит сил и воли". Эта игра привычна Магрэнь, но совершенно чужда Дереку - однако он взялся играть в нее, потому что в его личностном кризисе она помогает ему обрести почву под ногами и почувствовать себя состоятельным, зрелым, сильным мужчиной. Дерек самоутверждается в этой игре, и это один из переломных моментов для его характера: он мог и сломаться, и привыкнуть относиться теперь к женщине как к объекту. Однако его духовное и эмоциональное начало слишком сильны в нем - и они прорываются наружу.
Дерек обрывает игру в тот момент, когда осознает, что она причиняет Магрэнь боль. Как только он понимает, что продолжение игры чревато подпитыванием ее страхов, ее боли и ее неуверенности - он тут же заканчивает играть. Магрэнь для него человек, в первую очередь - человек. И, поцеловав ее, он именно это и пытается ей сказать: ты человек, ты важна, твои чувства важны.
И это становится моментом потрясения для Магрэнь, - и моментом, который пугает ее слишком сильно. Дерек подошел слишком близко. Стал слишком важным. Слишком дорогим. Слишком пролез в душу. Близость такого рода - это опасно и страшно. Магрэнь к такой близости не готова и не согласна на нее пойти. Их отношения с Дереком обречены именно с этого момента (собственно, поэтому дальше они исчезают из текста). Магрэнь не принимает это приглашение Дерека к истинной, глубокой близости - она сводит его к близости к телесной, проводит четкую черту и не позволяет Дереку ее перейти. Только любовники, но ни в коем случае - не влюбленные. Слишком страшно. Невозможно для Магрэнь.
— Ох, Рэнни... — огорчаясь на то, что не подумал об этом раньше, пробормотал Дерек, после чего, не тратя больше времени, привлёк её к себе и поцеловал.
У Дерека был редкий и восхитительный талант говорить с помощью поцелуев. Талант совершенно невостребованный в его жизни ранее, к сожалению.
Каким-то удивительным образом Дерек умел поцелуем говорить всё то, что никогда не вышло бы сказать словами; говорить просто, прямо, и так, чтобы непременно быть понятным — и понятым правильно.
Магрэнь первые секунды была слегка ошарашена его почти решительным напором — она почему-то была абсолютно уверена, что их первый поцелуй будет медленным и осторожным. Однако, как только эта первая растерянность прошла, она тут же поняла всё то, что он говорил ей: что она глубоко, неизмеримо желанна, что мысль о ней захватывает все его существо, что потребность овладеть ею совершенно сводит его с ума.
Если бы он вздумал говорить это словами, оно звучало бы жалко и фальшиво; поэтому он и не говорил словами.
Через минуту оторвавшись друг от друга, они оба постаралась собраться с мыслями — не очень успешно, по правде сказать.
Она смотрела на отворот его рубашки, и ей казалось, что всё её тело состоит из бешеного стука сердца, электрических искр и тягучего желания принадлежать ему.
Он, прикрыв глаза, ощущал, как напряжение сводит мышцы во всём теле, стягивая грудь и мешая сделать вдох.
Наконец, подняв на неё потяжелевший взгляд, он заставил себя спросить тоном почти спокойным:
— Продолжаем мучить друг друга дальше — или хватит?
Она нервно сглотнула, не в силах что-то ответить, потому что сердце её колошматилось совершенно сумасшедшим образом.
Она много раз побеждала в этой игре, вовремя уступая мужчине и укрепляя в нём чувство, что это он победил, соблазнил, завоевал, а она, не в силах сопротивляться, пала под его натиском.
Впервые в жизни она столкнулась с тем, что действительно не имеет больше ни сил, ни желания для сопротивления.
Ей сделалось страшно от охватившего её чувства мучительной беспомощности перед Дереком — и это же чувство незамедлительно отозвалось столь же мучительной потребностью сдаться, отдаться, покориться полностью и бескомпромиссно.
Она опустила взгляд на его воротник, попыталась совладать с дыханием, не преуспела, подняла на него глаза, и с чувством, будто делает шаг в пропасть, призналась:
— По правде сказать, не уверена, что я способна вытерпеть ещё хоть минуту.
С глубоко потрясшей её искренностью в голосе он неожиданно воскликнул:
— Ну, слава Богу! — и, наклонясь к её уху, признался: — По правде сказать, я уже опасался, что опущусь до того, что банально зажму тебя в углу.
Она рассмеялась искренне, живо и безудержно — от охватившего её чувства искрящегося солнечного счастья — он рассмеялся тоже, и в следующую секунду они оба узнали, что можно целоваться смеясь, и что это совершенно удивительное, волнующее и щекочущее чувство.
6. "В поисках солнца", Райтэн и Олив
Ну, это горячей парочки, конечно, все могло произойти только спонтанно и незапланировано. Но особенно интересны причины, по которым дошло до поцелуев.
Райтэн испытывает к Олив глубокую, совершенно непреодолимую нежность. Олив сильная, Олив смелая, Олив самодостаточная - Райтэн все это видит и признает - но за это силой, смелостью и самодостаточностью он видит и ее уязвимость и хрупкость. И то, что он видит ее уязвимость, никак не уменьшает в нем восхищение ее силой. Однако ему хочется защищать и поддерживать ее - как сможет.
Когда Олив раскрывает перед ним свою уязвимость - что она боится остаться калекой - Райтэн глубоко этим потрясен. И его нежность к Олив вырывается наружу, он оказывается не в состоянии удержать ее - нежность изливается наружу поцелуями и ласками. Это не вульгарное желание обладать; Райтэн в этот момент и не думает о сексе. Он хочет целовать, ласкать и нежить Олив, потому что в нем слишком много глубокой, сильной нежности к ней - и держать эту нежность в себе совершенно невозможно и мучительно, ей требуется выйти наружу.
Олив, которую никогда не один мужчина не любил, а только хотел, потрясена этой нежностью и не может ей сопротивляться. Ей настолько же глубоко и мучительно требуется эта нежность - поэтому она принимает Райтэна и отвечает ему такой же нежностью. Она в этот момент как голодающий человек, дорвавшийся до еды - ей совершенно сносит крышу его нежностью, потому что она слишком мучительно в ней нуждается.
Немудрено, что поцелуем дело не ограничилось.
Он сделал к ней шаг; затем вроде как окоротил себя, остановился и, без прежнего пыла, но весьма серьёзно добавил:
— Твоя настоящая красота — в твоём характере и в силе твоего духа, Олив.
Ей, конечно, было весьма приятно всё это слышать — да что там! это было, возможно, самое приятное из всего, что она когда-либо слышала от мужчин! — но всё же она отвернулась, усмехнулась и парировала:
— Ну да, с таким лицом теперь только этим и утешаться.
Она полагала, что он говорит это нарочно, лишь бы успокоить её, но на самом деле так не думает.
— С каким ещё «таким»! — досадливо фыркнул он, подошёл и сел на кровать слева от неё, вперив острый взгляд в повреждённую сторону лица.
Она попыталась куда-то отвернуться, закрыть лицо волосами, спрятаться от него. Пробурчав себе под нос что-то ругательное, он одной рукой взял её за подбородок, поворачивая к себе, другой — осторожно убрал пряди.
— Да ну тебя! — буркнул он недовольно. — Обычные рубцы, большая часть скоро сойдёт!
Если бы левая рука её работала как надо, то она оттолкнула бы его ещё в тот момент, как он к ней потянулся — чисто на рефлексах. Но рука была повреждена, и она не оттолкнула сразу — а потом от его прикосновения у неё побежали мурашки по коже, и ей совсем уже и расхотелось вырываться.
Пальцы у него были тёплые; и Олив они показались очень сильными в тот момент, когда он разворачивал её лицо — но теперь они едва касались её подбородка, лишь мягко поддерживая его. Этот контраст силы и мягкости потряс её — обычно, если уж она и сталкивалась с мужской силой, сила эта была груба и безжалостна.
— Шрамы останутся... — беспомощно пробормотала она, внутри себя умоляя, чтобы он продолжил говорить что-то такое же, тёплое, доброе, что ей катастрофически нужно было услышать и про что она не верила, что когда-нибудь может такое услышать.
— Шрамы! — буркнул он тоном «Великое Пламя, почему меня окружают люди без мозгов!»
Он повернул её лицо к себе полностью — ей ничего не стоило бы вырваться или оттолкнуть его теперь правой рукой, но она этого не сделала, — и заглянул ей в глаза — именно в глаза.
Все, кто смотрели на неё в эти дни, всегда фокусировались на правом глазе — чтобы поймать её взгляд. Райтэн один смотрел так, как будто никакой повязки вообще не было — или как будто повязка эта не мешала ему видеть и второй глаз тоже.
Олив сразу и очень остро почувствовала разницу: сама манера такого взгляда словно подчёркивала, что с нею всё полностью в порядке.
— Се-Стирен, — серьёзно и с глубоким чувством в голосе сказал Райтэн, — тебя никакие шрамы никогда не испортят.
— Правда? — не смогла удержать она жалобного вопроса, наполненного надеждой.
— Конечно, — убеждённо подтвердил он. — Они, напротив, подчёркивают твой боевой характер.
Олив фыркнула — фраза, на самом деле, была так себе, не то, что положено говорить девушкам в такой ситуации, — и именно то, что фраза была «так себе» и очень «тогнаровской», убедило её в том, что он говорит так не потому, что так надо сказать, а потому, что так и думает.
— Это просто другой тип красоты, — продолжил уверенно разглагольствовать Райтэн, — и он тебе куда больше к лицу!
И, видимо, чтобы подчеркнуть искренность своих утверждений и то, как она дорога ему, он наклонился и поцеловал её в висок — рядом с одним из рубцов.
Олив дрогнула.
Рубцы уже не болели, только чесались порою распрозверски, но там, где они сходили, кожа была особенно нежной и чувствительной, и прикосновения мягких тёплых губ к ней оказались пронзительно приятными.
Она уже сама повернула к нему левую сторону лица, подставляясь под его губы — ей очень хотелось чувствовать его прикосновения снова — и он осторожно принялся покрывать её поцелуями, пытаясь каждым передать то, что она прекрасна, удивительна и дорога.
Прикрыв глаза, взволнованная Олив упивалась этой нежностью — ей чудилось, что он целует её в самое сердце, с каждым поцелуем облегчая ту горечь, какой оно переполнялось.
Спускаясь по рубцам ниже, Райтэн неизбежно добрался до губ — он не попытался вовлечь её в настоящий поцелуй, просто скользнул своими губами по её, мягко, почти невесомо — она задрожала от этой мягкости — а он уже переключился ниже, к подбородку, шее. Параллельно левая рука его скользнула вверх по здоровой стороне лица — пока он не зарылся пальцами в её волосы.
Он не пытался её соблазнить; он пытался передать ей то ощущение глубокого, искреннего восхищения, какое она в нём рождала, он пытался сказать ей, что она ему не просто дорога, а драгоценна, что...
Следование губами по рубцам вниз неизбежно привело его к кромке платья — и он бесхитростно сдвинул его с её плеча, просто потому что оно мешало целовать дальше, а целовать её дальше очень и очень хотелось.
Райтэн умудрился соблазнить её именно потому, что не имел намерения соблазнять. Ей было больно и плохо — и ему хотелось утешить её, успокоить, укутать своей нежностью и заботой. А она ужасно, мучительно нуждалась в этой нежности и заботе — поэтому жадно ловила каждый поцелуй, каждую ласку. Всей душою раскрываясь перед ним, она даже не заметила, когда и вообще лишилась платья — знаете ли, одежда очень раздражает и крайне мешает, когда вас так нежно целуют!
Оба они не планировали становиться любовниками — всё получилось как-то само собой. Он просто хотел отдать ей всю свою нежность — она просто хотела принять его со всей этой его нежностью.
7. "Хрупкая мелодия", Михар и Магрэнь
История их сближения не влезла у меня в роман "В поисках солнца", поэтому про их первую близость я написала отдельный рассказ.
Здесь у нас брак по расчету между двумя людьми "с холодной головой". Оба они, к тому же, отличаются сильным и властным характером, оба привыкли безусловно доминировать в любых отношениях, в которых оказываются. Брак Михара и Магрэнь - это вечная борьба за доминирование, вечная битва между двумя характерами.
Однако оба они способны пытаться искать компромиссы, и именно это я показываю в рассказе "Хрупкая мелодия". До свадьбы осталось лишь несколько дней - но напряжение между ними уже превосходит все допустимые рамки, потому что эта борьба обоих уже вымотала. Дело доходит до ссоры - до столь глубокой ссоры, что оба предполагают разрыв.
Их поцелуй - это попытка все же наметить точки соприкосновения. Попытаться найти способы взаимодействовать. Попытаться говорить прямо и открываться. Попытаться слушать и слышать.
Это непривычно - ни для него, ни для нее. Это страшно. Это сложно. И получается у них не очень хорошо. Но все же они оба пытаются сделать шаг навстречу друг другу, понять друг друга, как-то устроиться в этих отношениях так, чтобы обоим было комфортно. Они действуют умом; и, пожалуй, их проблема в том, что у каждого ум безусловно властвует над чувствами, и попытка сблизиться эмоционально - слишком пугает.
— А, так это выдержка! — понятливым тоном откликнулась она. — А я уж думала, что камень, и тот остался бы менее равнодушным!
В словах её звучала притворная обида; а вот глаза горели лукавыми и насмешливыми искорками. Ловко расслабив узел его галстука, она нежным вкрадчивым движением запустила пальцы под воротник, лаская его шею.
— Вот чего во мне точно сейчас нет, так это равнодушия! — заверил её Михар, проигрывая в борьбе со своими желаниями и притягивая её к себе для поцелуя.
Поцелуй вышел требовательным, настойчивым и властным — он желал её, и демонстрировал это совершенно недвусмысленно. Жёсткость эта была совсем не тем, чего хотелось теперь Магрэнь, поэтому она ловко вывернулась из-под его губ со словами:
— Нежнее, Арни, прошу вас! — и сама испугалась того, как умоляюще прозвучали её слова. Слишком много чувств! Она не должна была демонстрировать свои чувства так прямо!
Михар замер. Он не привык соотносить свои ласки с желаниями своих партнёрш и обычно действовал так, как хотелось ему, не задумываясь о том, устраивает ли это его любовниц. В конце концов, он не для того обеспечивал им безбедное существование, чтобы выслушивать от них какие-то претензии!
Но Магрэнь не была любовницей и тем более не была содержанкой; и игнорирование её желаний точно вышло бы ему боком.
Он попытался поцеловать её нежно; с непривычки вышло неловко, но сам контраст между этим поцелуем и первым вызвал у Магрэнь предвкушающую дрожь — она до конца не верила, что он может пойти ей навстречу, и только теперь, когда он без споров ответил на первую же её просьбу, она поверила, что в самом деле сумеет наладить с ним контакт на этом поле.
8. "Не названа цена", Илия и Леон
Здесь у нас очень милая и трогательная пара, чьи чувства развивались медленно и постепенно. От уважения к уму друг друга они перешли к восхищению характерами - а там постепенно созрела и эмоциональная близость. Очень классическая и здоровая схема, которая, в конце концов, в минуту эмоционального потрясения привела к прямым признаниям, а те естественно перетекли в поцелуи.
В целом - прекрасная иллюстрация к здоровому надежному типу привязанности.
— Ты делаешь для меня гораздо больше, чем просто наставник! — проникновенно заявила она, и тут же, раскрасневшись от смущения, уткнулась в него обратно, чтобы не смотреть ему в глаза, которые слишком откровенно теперь говорили ей о его любви.
Это, впрочем, ей не помогло: пусть она и не видела теперь его глаз — она чувствовала его лихорадочный взволнованный пульс, который кричал о его чувствах даже громче, чем это делал его взгляд.
— Возможно, — вопреки этому бешеному несущемуся куда-то стуку, голос его звучал ровно и почти безразлично, — мои чувства к тебе несколько… отличаются от тех, которые наставники испытывают к своим стажёрам.
Теперь уж и её сердце от волнения понеслось вскачь галопом.
— Да, определённо, — срывающимся голосом согласилась она.
Леон явно ждал не такой реакции и несколько замялся, потом отметил:
— Ну, не то чтобы я это как-то скрывал.
Он, кажется, хотел сделать какое-то объяснение; но перебудораженная Илия, нервы которой закрутились в тугой комок от всех этих почти прямых признаний, не смогла выдержать этого напряжения.
В ней было в этот момент слишком много чувств и эмоций, которые бились в её ушах напряжённым натянутым пульсом, который, казалось, сейчас пробьёт и голову, и тело изнутри — и она рванула к Леону в поисках его губ и неловко поцеловала его.
Смелое это движение, кажется, лишило её последних сил, потому что тут же она и обмякла в его руках, разве что в обморок не упав. Поцелуй получился коротеньким и неловким, и он даже не успел на него отреагировать — даже не успел толком осознать, что именно она делает.
Он замер, боясь истолковать её действия в положительном ключе и обмануться.
Она, впрочем, едва придя в себя от собственной смелости, бросила на него беглый взгляд из-под ресниц — и потянулась к нему снова.
Тут уж ошибиться было нельзя, и в этот раз её робкие губы, едва коснувшись его, были увлечены им в поцелуй уверенный и долгий.
Они оба, впрочем, так и не рискнули вернуться к разговору — но, во всяком случае, умудрились зацеловать друг друга до совершенно одуряющей звенящей пустоты в голове.