Несостоявшееся уединение

К "флэшмобу злобных авторов" от Жасминового Дракончика: "Давайте делиться моментами, где романтическую сцену прерывает зашедший за штопором сосед, прыгнувший с антресолей кот или нападение инопланетян, и героям так и не удаётся должным образом выразить свои чувства".

Внезапно в "Пути до Африки" нашлась подходящая сцена. Правда, я обошелся со своей парочкой не слишком злобно (хотя облом им все-таки устроил). Итак.

На «Дон», как подобало большому кораблю, под храм был отведен один из кубриков. Там был выгорожен алтарь, висело несколько икон – среди них непременное на кораблях изображение святого Эльма – покровителя мореплавателей, – имелись еще кое-какие предметы, без которых не обойтись при проведении таинств и обрядов, – а большего священнику-вольнодумцу и не требовалось.

В кубрике-то этом и собирались немногочисленные верные прихожане батюшки Кая – по большей части камбрийские бритты, бывшие в команде «Дон» в явном меньшинстве. Вот и на этот раз на вечернюю службу явилось всего лишь трое: тучный низенький кок Коллен-маленький, высокий костлявый боцман Тревор и вообще-то не слишком часто посещавший храм матрос-ирландец – щуплый темноволосый Барах О’Гнив.

Появление Бараха мэтра Кая не то чтобы удивило, но задуматься заставило. В последний раз Барах являлся в храм сразу после истории с ирландкой Брид. А теперь вот снова на корабле чудом избежали поединка – и опять этот парень тут как тут!

Про ссору между сэром Эвином и готом по имени Гундульф мэтр Кай уже знал – причем в подробностях. Впрочем, трудно было не узнать подробностей, битый час простояв под дверью капитанской каюты в тщетном ожидании аудиенции и невольно прослушав весь происходивший там разговор. И подробности эти мэтра Кая скорее огорчили, чем обрадовали. Вот чем бы, скорее всего, занялись на берегу двое люто ненавидящих друг друга мужчин, которым не позволили драться на корабле, но которых так и не примирили? Судьба обоих – и давно и хорошо знакомого старшего офицера «Дон», и недавно объявившегося на корабле готского нобиля – не могла его не тревожить.

Так что запирал дверь храма мэтр Кай с тяжелым сердцем. Мысли его метались то к двум непримиренным – и непримиримым – врагам, то к лежащему в лазарете тяжело больному Владимиру, которого непременно следовало навестить и осмотреть. И если для спасения Владимира мэтр Кай мог хотя бы что-то предпринять, то предотвратить новое столкновение Эвина и Гундульфа ему было уже не под силу. Эх, ну почему он так поздно узнал об их ссоре!

– Что у тебя, батюшка, такое стряслось? – неожиданно раздалось за его спиной.

Голос говорившего был, конечно же, знакомым. Старый боцман Тревор, один из тех троих, что пришли сегодня на вечернюю службу.

Управившись наконец с замком, мэтр Кай обернулся. Вопросительно посмотрел на Тревора. Тот стоял шагах в трех от него и смущенно мялся, теребя рукав рубахи.

– Может, помочь чем? – продолжил Тревор. – Если что перетащить надо или там починить – это мы легко, ты только скажи...

Мэтр Кай медленно покачал головой.

– Спасибо, Тревор. Не нужно.

Тот вздохнул, чуть заметно пожал плечами. А потом вдруг промолвил, словно подслушав его мысли:

– А если ты об этих тревожишься, батюшка... Так-то да, худо. Непременно один другого убьет.

– Так и есть, – хмуро кивнул мэтр Кай. – Только молиться за них и остается – чтобы Господь вразумил.

В ответ Тревор снова вздохнул, затем чуть заметно усмехнулся.

– Сэра Эвина вряд ли кто вразумит, – произнес он задумчиво. – Тут другое бы надо, батюшка. Порознь их высадить. По разным берегам реки – да еще бы подальше друг от друга. Глядишь, и обошлось бы.

Мэтр Кай опешил. Мгновение он ошеломленно смотрел на Тревора. Затем энергично кивнул. Мысль и в самом деле была хороша. И настолько очевидна, что вскоре он уже искренне недоумевал, как не дошел до нее сам.

К сэру Гарвану мэтр Кай направился сразу же, невзирая на поздний вечер. Тревора с собой не позвал: разговор с капитаном предстоял с глазу на глаз. Поблагодарив старого боцмана за славную подсказку, он торопливо зашагал по коридору в сторону кормового трапа.

Однако подняться по трапу мэтру Каю оказалось не судьба. Новая неожиданность подстерегла его – в виде двух темных фигур, кравшихся по коридору. Фигуры двигались ему навстречу совершенно бесшумно, словно призраки.

Суеверным мэтр Кай себя не считал. В Святую Троицу он верил несомненно, в людей – безоговорочно, в славный народ – постольку-поскольку: в существовании сидов убедился, но прочих фэйри считал досужим вымыслом. А в бесплотных призраков не верил вовсе. Но тут все-таки оробел. И, поспешно сотворив крестное знамение, вжался в переборку.

– Здесь, – прошептала одна из фигур. – Должно быть не заперто.

Мэтр Кай опомнился. Вряд ли призраки озаботились бы проблемой запертых дверей: как известно, замки́ для них не преграда. Еще не до конца поняв происходившее, но уже уверившись, что сверхъестественные силы тут ни при чем, он отделился от стенки и негромко кашлянул.

Фигуры замерли. Та, что была пониже, тихонько ойкнула. Второй «призрак» тотчас же заслонил ее собой и, внезапно обернувшись Гундульфом, решительно заявил:

– Мы собираемся пожениться, батюшка. Потом, когда сможем отыскать друг друга.

Некоторое время мэтр Кай ошеломленно стоял посреди коридора, молча осознавая услышанное. А перед ним замерли двое – напряженный, готовый к отпору Гундульф и раскрасневшаяся, прячущая глаза гречанка Зои – вроде бы совсем не юная и к тому же очень строгая дама.

А затем мэтра Кая осенило. Вот же шанс избежать не только поединка между Эвином и Гундульфом, но даже изгнания Гундульфа с корабля!

Мысленно мэтр Кай возликовал. Выход, который сейчас пришел ему в голову, был, пожалуй, даже лучше совета старого Тревора. Оставалось только осуществить задуманное.

Мэтр Кай внимательно посмотрел на Гундульфа. Затем перевел взгляд на жавшуюся к тому гречанку. И наконец изрек:

– Вот что, молодые люди! Есть у меня для вас одно предложение...