Сентябрьская малина

Произведение входит в цикл "Город Дождей" . Написано в феврале 2024-го, после долгого перерыва, в течение которого я занималась чем угодно, только не сочинительством.

Краткий спойлер: Перед ГГ (Ручьёвым) стоит задача помочь некогда любимой женщине избавиться от химической зависимости (названия препарата по этическим соображениям не привожу, достаточно знать, что он имеет опиоидные составляющие).

За достоверность описанных симптомов "ломки" ручаюсь, ибо некогда сама через этот ад проходила.

...На следующий день к завтраку она вышла вполне нормальная, переодевшись в вельветовые брюки и блузку, даже на ногах были изящные тапочки в виде босоножек. Выглядела свежей и собранной. 

 Ручьёв к этому времени успел приготовить омлет и нарезать салат, сварил кофе. Она уселась за стол, но к еде не спешила прикасаться. 

 - Может, на этом и закончим? - спросила спокойно, даже немного устало. Он подумал, оставленные им таблетки она все-таки приняла (или у нее где-то был еще запрятан некий НЗ). 

 - Закончим что? - он предвидел такую ее реакцию, она его не огорошила. 

 - Твой эксперимент, - она достала сигареты и зажигалку, придвинула к себе пепельницу, - Что с того, что я здесь проведу месяц без дури? Все равно же, когда вернусь к законному супругу, - невеселая усмешка, - Все вернется на круги своя рано или поздно, ты не можешь вечно меня контролировать, ты же не ангел-хранитель. - выпустила дым узкой струйкой в сторону (она и курить умела красиво, в духе утонченных леди середины прошлого века), - У тебя - свой бизнес, надолго его забрасывать нельзя. Возможно, даже личная жизнь, подруга...- чуть сощурилась, - И не ври, что за два года ты никого себе не нашел. К чему со мной возиться?  

 Ручьёв тоже уселся за кухонный стол, поставил перед собой блюдо с омлетом. 

 - Кстати, кто тебе поставлял эту дурь? - спросил невозмутимо, ибо вся ее тирада, по большому счету, не значила ничего. - Ты что, регулярно посещала какого-то частного врача, и он за определенную мзду выписывал тебе рецепты? 

 Она начала краснеть. Резким движением затушила сигарету в пепельнице. 

 - Положим. 

 Он отправил в рот кусок омлета, прожевал, проглотил. Вытер рот салфеткой. 

 - Не сходится, - сказал даже с некоторым сожалением, - Слишком часто пришлось бы бегать. Скорее всего, тебе эту дурь поставляли. Кто-то из обслуги. Или из охраны. 

 Она на мгновение плотно сжала губы. Потом подняла на него глаза, в которых не было в помине ни тепла, ни приязни. 

 - И что? Ты действительно считаешь, что я прямо так, сходу, выложу, кто это, ты немедленно свяжешься с Зарецким и тот уж примет соответствующие карательные меры? - растянула губы в улыбке, тоже отнюдь не веселой, - Нет уж, ничего я рассказывать тебе не собираюсь. Если так нужно - сами выясняйте. И это, знаешь ли, не панацея. Слышал поговорку - кто ищет, тот всегда найдет? 

 Ручьёв кивнул. 

 - Слышал. Так кто твой дилер? Человек из охраны? 

 Она промолчала. Протянула руку к кофейнику, налила себе в чашку (как обычно, без молока и сахара), сделала маленький глоток. 

 - Нет, - задумчиво сказал Ручьёв, опять принимаясь за омлет, - Вряд ли Лебедев мог допустить такую промашку. Все-таки его парни хорошо вышколены. Это либо кто-то из горничных, либо из кухонной обслуги. Доверенная особа, нуждающаяся в деньгах. Вероятно, именно она и бегала за рецептами. А, возможно, и таблетками. 

 Анна прикусила губу. 

 - И что? - снова заговорила, с отчетливыми неприязненными нотками в голосе, - Ладно, выгонит Зарецкий одного, по-твоему, я не найду другого? 

 Ручьёв вздохнул. 

 - Ты для начала выдержи хотя бы месяц. Учти, ты еще не слезла, даже не попыталась слезть. Просто слегка уменьшила дозу. Завтра, как я и сказал, таблеток будет вполовину меньше. Послезавтра... возможно, лишь одна штука. Потом не будет совсем. Я знаю, что тебе будет плохо. Знаю. Но ты справишься. Я помогу. 

 - Зачем? - спросила она совсем уж безнадежно и тоскливо, - Какой смысл, объясни? Да, ты, возможно, поможешь... даже наверняка. Или хотя бы попытаешься. А потом? 

 ...Я скажу, что будет потом, - добавила Анна совсем уж тихо, - Потом меня опять накроет депрессия, и Зарецкому в любом случае придется подыскивать для меня если не нарколога, то психиатра. Все с той же дурью, только другого химического состава. Так что не стоит эта овчинка выделки, совершенно не стОит, - и вышла из-за стола. 

 Ручьёв усилием воли заставил себя остаться на месте. Эта реакция не была неожиданной, он, собственно, ее предвидел. Только и его посетило крайне неприятное чувство собственного бессилия. А, может, и впрямь погорячился? Ладно, пройдет она через ломку (они оба пройдут, он Анну не оставит), через какое-то время восстановится, но... что потом? Для того, чтобы преодолеть тягу к этой отраве, нужен действительно сильный стимул. Ребенок? Похоже, с этим проблемы. В свое время Зарецкий так старательно ограждал ее от тягот материнства, что необходимая связь матери с ребенком оказалась слишком слаба, чтобы удержать Анну от пристрастия к опиатам. Что еще? 

 А ничего. Нужен интерес к жизни, вот и все. Тот самый интерес, который Анна, похоже, утратила. 

 И по чьей вине, позвольте поинтересоваться? Он заново вспомнил тот солнечный, бархатный, прямо-таки райский сентябрь, когда внезапно ощутил себя освобожденным.  

 Он-то почувствовал, а что чувствовала она? 

 И почему сейчас у него душа буквально изнылась от жалости к Анне, от тоски по ней? Какого черта сейчас-то? Сны эти “вещие”, звонки, прилет в Швейцарию, уговор с Зарецким, его, Ручьёва, самоуверенные обещания... 

 А чем все закончится? 

 “Ничего толком и не начиналось”, - сказал он себе, в два глотка допивая свой кофе (тоже без сахара и сливок), после чего направился в комнату, куда Анна удалилась. Она лежала поверх застеленной кровати, свернувшись в “позе эмбриона”. Просто уставилась в стену, без выражения, похоже, без желания что-либо делать, двигаться... или хотя бы взять книгу из хорошо сохранившейся дедовой библиотеки, которую Ручьёв частично перевез сюда. 

 - Не хочешь прогуляться по берегу? Погода располагает, - предложил он, присаживаясь с ней рядом, на край кровати. 

 - Не хочу, - она отвернулась, - Отвали. Ничего не хочу. 

 Он попытался тронуть ее за плечо, но она резко дернулась. 

 - Пожалуйста, без рук. Кажется, о домогательствах мы не уговаривались. 

 Он вздохнул. Что ж, вот начало того, чего он, собственно, и предвидел. 

 Воодушевления это, конечно, не вызывало. Как, впрочем, и большого огорчения. 

 Он, в конце концов, был к этому готов. 

 В том, что касалось Анны, он был готов практически ко всему. 

 Кроме одного. 

 Потерять ее снова. 

 * * * 

...Настаивать он не собирался - порой настойчивые уговоры имеют совершенно противоположный ожидаемому эффект. Вышел из комнаты (спальни), обосновался в холле (если Анна все же соизволит подняться, мимо него пройдет в любом случае), раскрыл свой ноут, соединился с замом. Никаких эксцессов, никаких чп. Собственно, в настоящий момент его непосредственного присутствия в агентстве не требовалось. На сей раз от язвительных реплик по адресу Анны Кравченко воздержался. 

 Зарецкому Ручьёв решил не звонить. В конце концов, сам свяжется.  

 Часа через два он подумал, что нужно либо заказать обед из ресторана, либо попробовать что-то сварганить самому (из полуфабрикатов). 

 Еще через полчаса Анна соизволила встать. Нервно прошлась по комнатам (в его сторону бросила лишь короткий взгляд, ничего при этом не сказав). Он все-таки спросил: “Как ты?” и удостоился лишь презрительного фырканья. Организм определенно требовал привычного “зелья”, нервы расходились. 

 - Если не хочешь пройтись по побережью, хотя бы выйди в мансарду, - предложил Ручьёв. - Воздухом подыши. 

 - Зачем? - тускло спросила она. - Не лучше ли просто вернуть мне документы и заодно вызвать “мотор” до аэропорта? 

 - Нет, - отрезал он. 

 - Сволочь, - констатировала она.  

 Ручьёв промолчал. Всё это было предсказуемо, все шло “по схеме”. 

 - Что он тебе пообещал за мое пребывание в этой “тюряге”? - вкрадчиво спросила Анна. - Вероятно, нечто очень ценное? 

 Ручьёв вздохнул. 

 - Хватит бредить. Переоденься, идем гулять.  

 - Я же сказала - не хочу. 

 - Мало ли, что ты не хочешь. Я сейчас за тебя отвечаю. А ты - неадекватна. Так что соизволь делать, что я говорю. 

 - Иначе что? - сощурилась. - Силу применишь? 

 - Не применю, пока не вынудишь. 

 - Иди ты... 

 Опять удалилась в свою комнату, он встал, отложив ноут, направился следом. 

 Она действительно достала одежду для прогулки - джинсы и легкий свитер. 

 - Умница. 

 Анна бросила на него поистине испепеляющий взгляд. 

 - Ненавижу тебя. Всех вас ненавижу. Твари. 

 “Ломка” начиналась. Причем, стремительно. 

 - Только мебель не начинай крушить, - попросил Ручьёв, - В противном случае мне придется выставить счет твоему иезуиту. 

 - Ха! - ответила она с горьким смешком, -Кто из вас больший иезуит, еще вопрос. 

 Но все же переоделась (попросив его выйти из комнаты. Он послушно отвернулся, но остался в проеме двери). 

...Красоты Балтийского побережья оставили ее равнодушной. Она шла, скорее, сомнамбулически. Лицо опять приобрело нехорошую бледность. Все попытки Ручьёва завязать разговор наталкивались на каменную стену глухого молчания. 

 По возвращении на виллу (прогулка заняла ровно сорок минут) он опять протянул ей “дозу” - на сей раз, полторы таблетки. Секунду она смотрела на его ладонь, потом с силой ударила по ней. 

 - Нет уж. Собрался меня убить, убивай сразу, с-скотина. 

 И снова ушла в спальню (ставшую ее комнатой), на сей раз хлопнув дверью. Удерживать ее Ручьёв не стал. 

 К вечеру он постучал (для приличия) в дверь ее убежища (или тюремной камеры, пользуясь ее терминологией), вошел. 

 Она лежала на кровати ничком. Не удосужившись переодеться. Только кроссовки скинула. 

 - Перестань капризничать. Прими таблетки и идем ужинать. Голодовка тебе на пользу не пойдет. 

 - Отвали, - она даже не повернула головы. 

 - Аня... - он приблизился к постели, присел рядом, тронул ее за плечо, - Ну не валяй ты дурака. Будет только хуже. 

 - А то я не знаю, - буркнула она, оставаясь в том же лежачем положении, хотя на него и посмотрела. Искоса. И без выражения. - Будто я не знаю, как будет. Будто я не пробовала соскочить... однажды сорок дней выдержала. “Всухую”. И знаешь что? - приподнялась, села. - А ничего. Потом снова потянуло. Не устояла. Это называется психической зависимостью, Ручьёв. И она, в отличие от физической, так просто не проходит. Если проходит вообще. 

 - Я знаю. А сейчас прими остатки этой дряни и съешь хоть немного овощей. И хватит болтать. 

 Вышел, не оглядываясь. 

 Спустя несколько минут она вошла в кухню-столовую, молча взяла со стола оставленные им таблетки, демонстративно проглотила, запив из стакана с минералкой, опустилась на кухонный диванчик. 

 - Настойчивый да? Такой сильный и волевой... - сказала с неприкрытой горечью, - А ведь могло ничего этого и не быть, если б два года назад ты меня не бросил. Скажешь, не так? 

 - Я был неправ, - Ручьёв знал, что в данный момент спорить с ней, тем более что-то доказывать бесполезно. Поставил перед ней блюдо с салатом из свежих овощей, тарелку с сыром, нарезанным тонкими ломтями, вазочку с орехами. 

 - Ты такой правильный временами, - заметила Анна, - Что тебя хочется убить. 

 Он опять промолчал. В какой-то степени она его и убила... два с лишним года назад. Да вот досада, не до конца. 

 * * *