Алаури таа Риллиэль. Иссшайелэ.

Иссшайелэ! Великий поход! Высочайшая ответственность! Величайшее достижение, что может выпасть на долю допущенных к нему ишале… Неувядающая слава на многие и многие поколения восхищенно и уважительно замирающих перед портретами потомков… Светоч всемогущий, и они меня этого лишили!? Посмели оставить дома как… как…

Наследник таа Риллиэль, дома Осеняющего Вяза из рода правящей ветви Аллиэлериллиэль напыщенно вскинулся перед ростовым двустворчатым зеркалом. Точеное лицо юного хоуке покрылось матовой бледностью, некрасиво скривились в приступе всепоглощающей ярости тонкие аккуратные губы. Тихо и празднично звякнули тонкие цепочки, густой сеточкой оплетающие совершенную паутину золотисто-пепельных кос.

Непростительно!

Дзинькнуло ажурное медное кольцо "определителя", раздраженно брошенное на маленький прикроватный столик.

Непростительно!

В обтянутую нежно-серебрянным паутинным бархатом стену с дребезгом улетело второе.

Не прощу!

Мелкие жемчужные зубки напряженно закусили кончик заострённого пилкой ногтя на безымянном пальце.

Что же делать?

Снаружи за дверью тихо скрипнула обманная половица. Одетый в праздничный схальтонг юноша коротко вздохнул.

Нужно взять себя в руки.

- Войди.

Мгновение тишины. Плавно открылась резная тяжелая дверь и ладная, одетая в серебристую ледгу и схальтонг с вышитыми червленым серебром лотосами, куколка в статусном поклоне застыла на пороге.

- Открытой тропы и высокого неба, молодой господин. Молодая госпожа Ашумвалар таа Элльтеи и молодой господин Тлалъарак таа Алъэльет просили Вас пройти во вторую открытую беседку таа Илеешнар.

- Ещё что-то?

Молчание куколки стало достаточно наглядным ответом.

- Хорошо, иди. Забудь, что ты сегодня здесь была.

Женщина снова склонилась в уважительном жесте и бесшумно исчезла за дверью. Створки беззвучно сошлись в единое целое.

Да, остался не только я… Можно поговорить. Нужно поговорить!

Тонкие пальчики быстро нырнули в изящную причёску, сноровисто распутав и выкинув в тяжёлый ларец у окна большую часть цепочек. Щёлкнул дугами и разошёлся по шву корсетный широкий пояс схальтонга. Тяжёлая ткань с металлическими вставками с приглушённым стуком упала на пол. Небесно голубую ледгу - нательник с растительными узорами перетянул мягкий белый пояс. К бедру кожаными ремешками прижались двойные ножны. В верхние с щелчком вошёл короткий ритуальный кинжал. Ниже - предупреждающе и сочувственно звенящий на грани слуха и сознания аталиск.

Помолчи, Авальес! Это дело чести!

Звон обиженно замолк, лезвие у бедра опасно похолодело.

Некогда мне с тобой препираться! Или сейчас, или никогда!

В наполненную рабочими склянками сумку легли запаянные воском тряпки. Следом нырнул хирургический набор и коробок с полутора десятками диагностических артефактов. Сбоку притулился двухнедельный запас малых походных пайков. Под левой рукой на талии повисла фляжка с увеличением внутреннего резерва до объемов небольшого винного боченка.

Плечи нежно обнял тонкой выделки тёплый плащ. По ткани плавно перебежали тускло мерцающие искры встроенного плетения-хамелеона. Изящные ботиночки на ногах сменились на прочные кожаные сапоги. Запястья плотно обхватили усеянные мелкими рунами наручи. В керамических накладках безмолвно спали три десятка молчаливых мгновенных смертей. Яд акариса ничем кроме чистой крови правящего рода не выводится. Опасная разработка.

Юный гений коротко и гордо улыбнулся: моя разработка! 

Губы тут же скривились в презрительной гримасе раздражения.

И они посмели оставить меня… Меня!... дома! Непозволительная вольность!

Ладонь плотно сжала кожаные ремни именной уздечки для сильфа.

Мы ещё посмотрим, кто оказался не готов! Ещё ни один признанный взрослым наследник рода не прощал лишения права на свой Иссшайелэ! И я не прощу!

Дверь сухо хлопнула за спиной тихо вышедшего из комнаты хоуке. Словно в последний раз. Алаури невольно вздрогнул.

Нет. Не поддамся.

И изящно, словно паря над полом, устремился к спрятанной в дворцовом парке беседке таа Илеешнар.

***

Их было семнадцать. Семнадцать лучших. Семнадцать первейших. Сильнейших в своём поколении! И их оставили прозябать… Дома! Без чести! Без славы! Лишив законной гордости и права на неё рассчитывать! 

Они - лучшие! Они достойны большего!

Семнадцать пар сияющих глаз. Пылающих жаждой мести. Той жаждой, что сродни отчаянию. Той, что доводит до безумия! Сродни, но не совсем… 

Они шагнули в круг одновременно. Они и были одним. 

Воплощённой обидой на решение старшего рода. Созданной в совокупности решительностью. Все как один равные. Сильные. Лучшие в своём деле! Решившиеся идти до конца! До победы. Или - поражения…

Это их право - быть сильнейшими. И - выбирать!

Они выбрали: они пойдут в свой Иссшайелэ!

Ладони смыкаются друг с другом. Жадно. И сухо. Непреклонно. Отчаянно. 

Семнадцать голосов сливаются в один. Общий. Неукоснительный. Неумолимый.

Он звучит. Он гремит. Он уверен и он решает. И Лес слушает. Слушает и верит им. Сильнейшим. Имеющим право Сказать. И подчиняется!

Мгновение абсолютной пустующей тишины, короткая слепящая вспышка… и в беседке остаётся только короткая цепочка изорванных и полуистёртых рун. 

Спустя две сотни песчинок из-под тени вечно зелёного теоэиллассе вышел подтянутый светловолосый хоуг с жесткими и неприятными чертами лица. Не по эльфийски тяжёлая фигура неподвижно застыла, а холёные ладони судорожно сжались в кулаки. Поджавшиеся тонкие губы неприятно искривились при виде исходящих слабыми дымками рун. Опасные, пронзительно - зелёные глаза превратились в две искристые изумрудные бездны. Пространство вокруг словно раскололось широкой сеткой трещин и мелким крошевом осыпалось взбешенному Владетелю под ноги.

- Не может быть… Сбежали, паршивцы… Сбежали!

Громкий, оглушительный хохот прокатился по Лесу от края до края и рассыпался вдребезги.