Эмиль заменяет преподавателя

В декабре, когда ведьмы прорвали оборону Перепусков и подобрались вплотную к Запретной Земле, Вольт Вольтович, учитель истории Древнего Мира, отдал кафедру пятнадцатилетнему Эмилю Травинскому, музыканту со второго курса, и тоже ушел на войну.

Эмиль вел историю у всех курсов, включая мой. И хотя он разбирался в предмете хуже профессора, но лучше любого студента, все равно готовился к занятиям круглыми сутками.

Я видела его только на лекциях. 

Он стоял перед кафедрой, высоченный, худой, немного нелепый в своем вечном свитер, и держался так серьезно и сдержанно, что вскоре все забыли о его возрасте, и даже старшекурсники стали уважительно здороваться с ним за руку. 

В тот морозный февральский день Эмиль говорил о геноциде народов, процветавшем в Древнем Мире то в одном, то в другом виде. Тема была горячая, Эмиля слушали внимательно.

- Каждый хочет быть избранным. Лучшим хоть в чем-то. Эта простая психология. Я вас не удивлю. Но когда избранность объясняется выбором свыше, человек перестает стесняться в средствах. А если идею расового преимущества правильно вложить в головы подданных, то можно получить огромную, преданную армию фанатиков, - рассказывал Эмиль. -  Религии и их различие были основным яблоком раздора в Древнем Мире. Прогресс в науке по странным причинам не повлиял на умы религиозных общин. Напротив, дал им в руки оружие, куда мощнее магии. Многие учёные современности предполагают, что вожди древности сознательно использовали религию, чтобы влиять на общество. Попросту врали, науськивали народы один на другой, получая при этом экономическую выгоду и извращенное моральное удовлетворение. Нравственность - гибкое понятие. В одном обществе принято брать в жены нескольких женщин... - по классу прошел шепот, Эмиль саркастично оглядел нас и продолжил: - а заодно и давать женщинам образование… - шепот перерос в гул. Эмиль переждал, пока студенты успокоятся, и добавил: - Морриганки, к примеру, держат своих мужчин в резервациях, используя их как трудовую силу и генетический материал. Это мы с вами знаем, нас это не удивляет. Мы привыкли к этому факту, одобряем мы его или нет, но наша реальность включает в себя такой формат общества. Впрочем, обсуждать сегодня врага я не планировал. Смысл нашей беседы в другом. Я приготовил вопросы на обсуждение по Пятому Государству древности. Какие способы, по вашему мнению, могут удержать сложившийся в обществе порядок? Как заставить несогласных молчать? Что удержало бы вас добровольно на правах раба? Какая идеология смогла бы усмирить вас? 

В классе наступила полная тишина, тревожная и напряженная. Все думали, вспоминали пройденный материал, Пятое Государство, разделенное по расовой принадлежности. Никто не решался высказаться. Эмиль аккуратно пригладил кудри, ни за что не желающие выглядеть солидно, скользнул взглядом по классу и, задержавшись глазами на мне, едва заметно улыбнулся:

- Неужели ни у кого нет идей?

Это был вызов. Я откинула волосы за плечи, и почувствовала яркий румянец на щеках. Эмиль действовал на меня гипнотически. С этим я ничего не могла поделать.

- В Пятом Государстве все решалось путем разделения образования. - стараясь придать голосу независимой уверенности, произнесла я. - Каждой расе давали соответствующую пищу для ума. Так они удерживали веру. Что же касается меня, мне трудно представить, что удержало бы меня в рабском положение. Ведь если бы мои знания были бы другими, это бы была уже не я.

- Справедливо, - с улыбкой кивнул Эмиль. - И все же попробуй представить себя на месте необразованной девушки из Облачных гор. Как бы ты видела мир?

- Прекрасным и ясным, - подумав, сказала я. - Меня бы воспитали в покорности. Я бы работала во имя великого Шала, терпела бы унижения от мужчин, каждый год рожала детей, и радовалась, если бы они погибали во имя бога. Мой мир был бы гораздо более понятным, чем этот, в котором каждая новая книга только приносит новые вопросы. 

Эмиль удивленно молчал, а в классе зазвучали голоса. Мой ответ вызвал оживление, покатился и разросся гул идей.

- Ты рассуждаешь красиво, но очень легкомысленно, - вынес вердикт Эмиль, нахмурился и, пройдя дальше по классу, передал голос Тиане Вачовски.

Сердце мое упало. Щеки вспыхнули еще сильнее.

- Не отвечай! - ткнула меня Ванда. - Не смей! Только все испортишь. Какой бы он ни был умный, он все же мальчишка. А им до зарезу нужно всегда во всем быть лучше девочек.

- Ведьмы с две я ему это спущу! - кипела я.

- Хочешь убить его репутацию из гордости?

- Какая же ты зануда! - фыркнула я на подругу, и открыла рот, чтобы спеть очередную песню о роли образования. 

В этот момент дверь отворилась, и в класс влетел Эрик. Не постучал, не спросил, не извинился, просто ворвался, подскочил к Эмилю и что-то зашептал ему в ухо. 

На миг наступила тишина. Сходство близнецов действовало впечатляюще даже на тех, кто знал их не первый день. На Эрике была теплая зимняя куртка, распахнутая, а потому сползающая с тощих плеч. Не будь ее, братья выглядели бы как полное повторение, точное отражение друг друга в высоких чистых зеркалах.

Эрик что-то горячо шипел, Эмиль хмурился все больше.

- Как хочешь! - наконец в голос сказал Эрик. - Дело твое! Но Итту я забираю.

Он повернулся ко мне, и я поняла: произошло действительно что-то важное. Эрик был серьезен. Никаких гримас и шуточек, никакого флирта и выпендрежа, ничего, свойственного моему лучшему другу, особенно на публике. Нет. Лицо его было сосредоточено и взволнованно, как перед прыжком, когда летом летишь над озером на тарзанке, и пора уже спрыгнуть, не то качели сделают полный оборот вокруг ветки и сбросят тебя на каменистый берег.

...

(Старые черновики к Берегу Птицелова. Воспоминания)