О свободе

Хотелось бы написать о понимании свободы и достоинства в российском обществе. Для наглядности использую песню «Трубач» Михаила Щербакова. Песня эта представляет собой диалог между двумя воображаемыми собеседниками, один из которых в ужасе от окружающей его реальности, а другой – по мысли автора – должен воплощать человеческое достоинство и независимость. Собственно, эта песня подарила миру эпохальный парафраз «Вот я стою, ни от кого не завишу – встань, делай как я, ни от кого не завись!». Эту ироничную формулировку я подхватил от Сони лет за десять до того, как первый раз услышал «Трубача» вживую – в диссидентской и протестной семье Сони Щербакова и ему подобных бардов знали наизусть, тогда как у нас дома во время моего детства звучала совсем другая музыка. И, конечно, когда я случайно наткнулся на «Трубача», то испытал радостное чувство узнавания – ах, вот она, эта самая песня!.. Но в то же время я мгновенно ощутил очень знакомый гадкий привкус. Назовем его политкорректно – «дым отечества», поскольку этот привкус имеют даже хорошие произведения, порожденные российской культурой, и мне странно, что люди от них не морщатся - а им, конечно, странно, что от этих "незначительных" деталей морщусь я. Как говорил Мушу в «Мулан» по поводу нежелания заглавной героини носить грязные носки – «Ой, привереда-привереда! Некоторые чипсы имеют такой же запашок...».  

Чтобы моя реакция стала понятной, я предлагаю посмотреть на представления барда из России о свободе и достоинстве вблизи.

- Ах, ну почему наши дела так унылы?

Как вольно дышать мы бы с тобою могли!

Но где-то опять некие грозные силы

Бьют по небесам из артиллерий земли.

- Да, может и так, но торопиться не надо,

Что ни говори, небо не ранишь мечом.

Как ни голосит, как ни ревет канонада,

Тут, сколько ни бей, все небесам нипочем!

Уже первый ответ нашего резонера вызывает у меня здоровое недоумение. Небесам канонада, безусловно, нипочем, но ведь и жертвы канонады – это всегда люди, а не облака. И ужасающийся канонаде собеседник тысячу раз прав.

Идем дальше :

- Ах, я бы не клял этот удел окаянный,

Но ты посмотри, как выезжает на плац

Он, наш командир, наш генерал безымянный…

Ах, этот палач, этот подлец и паяц!

- Брось, он ни хулы, ни похвалы недостоин.

Да, он на коне, только не стоит спешить.

Он не Бонапарт, он даже вовсе не воин,

Он лишь человек, что же он волен решить...

Ну нет, минуточку!.. Нельзя так вольно обращаться со словами!.. Резонер ведет себя так, как будто бы слова «палач» и «подлец» – это просто более экономные способы сказать, «как меня бесит этот тип!». Но эти слова, как-никак, имеют четкое значение. Называя генерала палачом, собеседник трубача имеет ввиду, что он – убийца, мясник, человек, который пытает и лишает жизни других людей. И тут есть только две опции: либо сказанное – ложь и клевета, либо это правда. Фактов, побуждающих его товарища назвать их командира палачом, трубач отнюдь не отрицает – вместо этого он просто отметает саму значимость всех этих фактов своим «брось!». Ни похвалы, мол, ни хулы не стоит… Это, извините, как? Убийца и палач не стоит обвинений и хулы?

Ну да, ну да, особенно пока пытают не тебя…

Про Бонапарта – вообще нелепо. Что, каждый убийца и палач, который мучает других людей и совершает подлости – либо должен обладать харизмой и удачливостью Бонапарта, либо, если он не Бонапарт, то в связи с этим и не преступник вовсе?

«Он лишь человек, что же он может решить» – ну это просто вишенка на торте. Он, млять, генерал! В армии, где ты служишь! Он выезжает на плац – и вы все стоите навытяжку перед этим паяцем, подлецом и палачом. А ты тут утешаешь себя слабоумным детским лепетом, что «ой, да ну его, подумаешь, какой-то толстяк на коне…». И продолжаешь между тем стоять навытяжку или маршировать, куда этот подлец прикажет. Красота!..

Ну и финал :

- Ну, вот и опять слез наших ветер не вытер.

Мы побеждены, мой одинокий трубач.

Ты ж невозмутим, ты горделив, как Юпитер.

Что тешит тебя в этом дыму неудач?

- Я здесь никакой неудачи не вижу.

Будь хоть трубачом, хоть Бонапартом зовись.

Я ни от кого, ни от чего не завишу.

Встань, делай как я, ни от кого не завись!

И что бы не плел, куда бы не вел воевода,

Жди, сколько воды, сколько беды утечет.

Знай, все победят только лишь честь и свобода,

Да, только они, все остальное не в счет...

Отлично, в общем, устроился, свободолюбец хренов. Остается частью армии, идет с ней на войну, трубит, когда прикажут, в наступление – и при этом упивается идеей собственной духовной независимости. Налицо полная диссоциация не то что со своей должностью, но даже с собственным телом. Ноги шагают, губы трубят, легкие по приказу напрягаются, но это все не Я, Я – это мой невозмутимый, горделивый, как Юпитер, дух, который путем постоянных упражнений убедил себя, что ужасаться из-за канонады или палачей не стоит, все равно честь и свобода победят. Как именно и за счет чьих трудов и жертв честь и свобода победят, пока ты наслаждаешься своей удобной философией – это неважно, важно, что ты это знаешь и поэтому можешь презрительно смотреть на генерала, стоя перед ним навытяжку, и… продолжать трубить.