Как правильно убивать медведей на сцене

Итак возвращаюсь к своей школьной театральной карьере…

Так сложились звезды в созвездии Мельпомены, что после моего эпохального доклада на уроке литературы по Дубровскому, в школьном театре поставили одноимённую пьесу. Я, честно к тому времени освоивший материал, надеялся, сыграть Троекурова (я прекрасно понимал, что в Дубровские меня литературша не пропустит, но мне досталась роль мужа Ольги, Князя Верейского, чему я вельми обрадовался ибо Аккордеоныч, будучи дружным с нашим физруком, уговорил его выделить для спектакля, стартовый пистолет ИЖ СПЛ-01. (Карамультук бухающий капсюлями Жавело-тяжелый, причём не вперёд, а вверх).

И я уже предвкушал, как буду палить в Дубровского из почти настоящего пистолета, но и тут литературша превратила розы на моих юношеских ланитах в пепел… Помня мою хохму со стрельбой в роли начальника Гестапо, она пришла в ужас от оружия в моей руке , плюс ожидалась комиссия из РОНО и меня от греха подальше перевели в Медведи, где обиженный я решил оттянуться по полной.

Дубровского играл очень фактурный внешне, но по жизни простоватый мальчик Митя из параллельного класса и я запудрил ему мозги тем, что медведь большой (а вы видели какие у медведей когти) и стрелять в него дабы нейтрализовать, надо несколько раз. В обойме Стартового пистолета было три патрона, на случай возможной осечки, (ну и как тонко пошутил я, если Дубровский вдруг промахнется с первого раза).

И вот наступило время действа про русского Робин Гуда…

И когда коварный Троекуров заманил Дубровского в ловушку и медведь-я рыча и махая лапами попёр на Дубровского и Дубровский выпалил в меня из пистолета, то мой медведь не упал бездыханным, как было положено по сценарию а трагически воскликнул: «За что!?» и схватился за грудь.

Обалдевший Дубровский нажал на курок ещё раз, но медведь зашатался, устоял и воскликнул: «Ну больно же!» и только после третьего выстрела я картинно рухнул на подмостки сцены, обвиняющие протянув руку в сторону Дубровского взвопил: «Убийца!».

А потом повернувшись к залу, попросил попрощаться за меня с Машенькой (намедни показали по ТВ мультик Три медведя 1958 года), после чего несколько раз дернувшись в агонии, почил в бозе.

Зал же рыдал о смеха и сбивал руки в аплодисментах.

Что интересно, карательных оргвыводов не последовало ибо сидевшая в зале комиссия из РОНО, ржала, чуть ли не громче всех. А потом высказала директрисе и литературше не мало тёплых слов, за оригинальную и остроумную трактовку классики, на что эти дамы, а ля Огурцов из «Карнавальной ночи», верноподданнически поддакивали типа: «Стараемся. Создаём настроение».

Но увы моя школьная театральная карьера на этом закончилась окончательно, хотя глубокий след в моей душе, оставила безусловно. Ведь не зря я стал потом театральным критиком.