Вторым

“А тот второй, что шел за первым следом...”

(с) поющий кулинар

Вначале пару слов о том, что такое рецензия, почему не отзыв, а главное - на кой она черт нужна не только прожженому литературоведоведу, но обычному мне, выбирающему, что почитать на вечер.

Отзыв - мнение личное. Обоснованое, как простыни Дьюка, или необоснованое, как привычное сетевое “КГ/АМ”. Но сугубо личное, чистая вкусовщина.

Во вкусовщине ничего плохого нет.

Вот, например, на суммировании вкусов, личных мнений (деликатно называемых “экспертными”) построена система оценок фигурного катания. Судейство музыкального конкурса, судейство художественного конкурса - все вкусовщина. Все - отзывы.

А хочется-то не личного мнения, хочется некоей объективной оценки, “по гамбургскому счету”, хочется справедливости. Сколь бы ни объясняли нам умудренные жизнью циники, что справедливости вовсе не существует, но люди радостно играют в РПГ и читают литРПГ. Пусть хотя бы компьютер отметит мои старания и поставит +1... Да хоть к чему-нибудь!

От желания дать объективные, четкие, проверяемые критерии в принципиально неформализуемую область и возникает само понятие “рецензия”.

Дальше я буду говорить о рецензии на текст, но все то же применимо к фильмам, песням, пьесам и так далее - к произведениям искусства в целом.

Итак, рецензия - не оценка произведение искусства по шкале “лучше-хуже”, а место его на общей карте человеческой культуры.

Как поступают ученые, когда в исследуемой области не от чего оттолкнуться? Создают собственную сетку координат, вводят собственные понятия и меряют в них.

Для искусства такая координатная сетка - определения жанров, тем, архетипов. Поскольку искусство формализуется очень слабо, в циферках не выражается, постольку жанры точнее всего определяются через примеры.

Лермонтов, Тредиаковский и Пушкин классики не потому, что применяли какие-то там хитрые амфибрахии с ямбами - но потому, что вся русская литература ими разделена на “до” и “после”. Этакий верстовой столбик, земная ось, всплывшая из ничто через полтысячи лет после “Слова о полку Игореве”.

Искусство развивается от столбика к столбику и описывается, как сейчас модно говорить, набором тэгов. Вот магический реализм. Вот городская мистика. Вот любовный роман в каком-то там антураже...

Тут обычно голова пухнет, и сразу всплывает наш любимый вопрос: а мне-то зачем знать все тонкости? Я, типа, обычный читатель, “на всю оставшуюся жизнь” ушибленный образом Раскольникова в экзаменационном сочинении. Вы мне только скажите - там про занавески есть? А синие они, либо тюлевые, я без вас пойму.

Читатель, с одной стороны, хочет знать, о чем фильм/книга, ведь на откровенную херню жаль вечера - с другой стороны, не хочет заранее узнать интригу, не хочет пересказа ярких моментов - но хочет знать, что эти моменты есть. Читатель хочет если не гарантии, то хотя бы девять из десяти шансов, что данная книга вызовет у него именно такие вот чувства, а вот этакие - уже не вызовет.

Набор жанровых/поджанровых определений (тегов) для того и предназначен, чтобы дать представление о тексте, но подробностей не раскрывать. Система работает вполне приемлемо - фикбук свидетель, теги там обещают наличие в книге нужных чувств, а предупреждения берегут читателя от ожога нежелательными впечатлениями. Там, на Оке Ужаса, вообще нет обложек, представляете? Вот нет, и все. Зато там есть читатели. Посещаемость в триста тысяч рядовое событие даже не для топов.

Как же они книжки-то находят?

А по тегам, заявкам и находят. Заявка тоже несложный инструмент. Пишешь в свободной форме, о чем бы прочитать хотелось; ну, а кому делать нефиг, тот сядет за вечер и накатает эти самые десять тысяч знаков. Конунгу слава, дружине вина, так сказать. На Оке Ужаса никакой коммерции, чистый фан в его изначальном смысле слова.

Еще на фикбуке действует система отслеживания переходов. Давеча администрация АТ грозилась и тут ввести подобное, так я тремя руками за. Очень полезно видеть, откуда к тебе пришли. Где твоя реклама работает - а где как всегда. За денежку аккаунт на фикбуке можно улучшить, и тогда ты будешь видеть, до какого места в тексте читатель доковылял. Тоже очень полезный инструмент в плане изучения спроса и форматирования ЦА.

А ведь, казалось бы, фикбук.

Но, как и всегда, есть оговорочки мелким шрифтом. Три. Оговорочки.

Первое, читатель должен все-таки приложить некие усилия и запомнить, какая метка что значит. Проблема старая, еще Маршак писал Горькому: 

“В отношении текста и рисунка есть еще одно неправильное суждение. Требуют, чтобы весь текст, все слова и обороты речи были понятны ребенку, а это чаще всего ведет к зализанности и приглаженности, к вытравлению личности писателя из произведения. <...> Надо же узнавать новые слова и новый, непривычный склад речи. То же требование, предъявляемое к рисунку, часто лишает рисунок того же, главного: личности художника. Пусть люди с юности приучаются к тому, что художественные образы не летят сами, как гоголевские галушки, в рот, а иногда требуют от читателя сосредоточенного внимания и активности.”

С тех пор ничего не поменялось. Если читатель не хочет проявлять активности, ты ему хоть каждую строчку тэгами обставь, он все равно уйдет недовольным. “Представляете, этот старый советский хрен имел наглость чего-то там от читателя требовать! Разве автор не для того, чтобы чесать читателю пятки?”

Всякий комментарий типа: “Жаль, что автор, владея слогом, пишет презренные фанфики/детективы/лыр/боевики” переводится так: “Как посмел этот автор, владея слогом и стилем, не услаждать меня, любимого, в выбранном лично мною жанре? Как он смеет, сволочь, пропихивать мне что-то лично свое? Заставляет переключаться на его систему ценностей, вникать в хитросплетения оригинального мира, да потом еще разбираться, где фанфик от этого ушел и куда!”

В этом на читателя автор повлиять никак не может.

Зато автор может повлиять на второе условие, а именно - метки должны быть расставлены осмысленно.

В стародавние времена не придумали еще ни компьютеров, ни фикбука, и теги - то бишь, метки жанров - расставляли специально обученные люди. Они-то и называются критики, а процесс нанесения метки на общемировую культурную карту и есть рецензия.

Цель рецензии не доказывать автору, что он козел, и что занавески отнюдь не синие, но совсем даже бирюзово-лиловые с оттенком кардамона и ноткой безумия. Цель - поместить произведение в соответствующую область карты, где и найдет его именно кардамоном интересующийся читатель.

Именно для определения места рецензент и обязан прочитать произведение полностью и оценить авторский посыл. То самое пресловутое “что автор хотел сказать”. Вопрос-то правильный, это излишне старательное забивание его в голову школьникам стерло изначальный смысл фразы.

Критик, в таком случае, не громокипящий судия, но доброжелательный, многознающий дорожный регулировщик.

Судите сами, многие ли здесь достойны даже столь невысокого звания.

Настоящая рецензия страшна не тем, что там тебя “за твои же пятьсот рублей обругают”, как предлагает, например, Векша. Настоящая рецензия страшна тем, что тебе укажут место в общемировом контексте. А дальше ты сам увидишь: все, выстраданное тобой и придуманное - уже кем-то написано. Причем, если исходный образец попал на карту мировой литературы хотя бы лет полста назад, и до сих пор не погрузился в трясину времени, то он уже по одному этому написан, мягко скажем, не хуже.

Обидно, да!

Ночей не спал, магическую академию вырисовывал - а это сказка о Золушке, просто в иных декорациях. Днями напролет стучал по клавиатуре, следуя заветам графа Вишни - а получилась та же мопассановская “Пышка”, “Жизнь” или “Милый друг”, разве только уши эльфийские.

С ругательным отзывом спорить можно. Например, написала тебе Маори: “за красивостями смысла не видно” - а ты в ответ ссылку на статью Бредбери в переводе Иафета. https://author.today/work/16912

С рецензией же спорить невозможно.

Рецензия отличается от отзыва еще и тем, что составляется по формальным, то есть, четко изложенным и проверяемым, критериям. Написал ты про сиськи - получи метку “сиськи”, становись на карте вот сюда, в эротику. Нету в книжке сисек - хоть на выхухоль изойди в крике, а желанной метки не видать. Все просто и все четко.

Нет, можно метку самому прилепить. В конце-то концов, это раньше специально обученные критики все делали. Но сами они давно уже сисек не видали, и не помнят, что это такое. Не разберутся.

Разберется читатель. И влепит за обломанные рекламой ожидания так, что повторения опыта вряд ли захочешь.

Теперь “кратенько, на два часа”, какие в большой литературе имеются метки, с примерами.

Скажем, по типам и образам героев.

В классицизме все герои четко делятся на правильных и неправильных, не бывает половинчатых или там: “нашим и вашим”. Правильные выражают мысли и идеи автора, неправильные им противостоят. Вот у Круза, “Люди Великой Реки”, четко свои - и не свои.

Сентиментализм - герои всю книгу демонстрируют свой тонкий и возвышенный внутренний мир. Типа, душу наизнанку. И нет, это не романтизм.

Романтизм - герой-одиночка противостоит всему миру. “Темная Башня” Кинга, к примеру, романтизм. Гордый одинокий Стрелок против мира. Или взять почти любой нуар-детектив, где одинокий сыщик против продажных копов, тупых обывателей и коварных корпораций. Скажем, Dormiens “Человеческое, слишком человеческое”.

И нет, не всякий нуар-детектив относится к реализму. Реализм - герой изображается как продукт среды. Это ключевой признак. А еще герой обязательно изображается в развитии. Причем не факт, что к лучшему. И третье - героев нельзя однозначно разделить на положительных и отрицательных, у каждого своя правда. В этом особенно Миядзаки хорош. Не делает ни полных мудаков, ни чисто-белых паладильников.

Например, к фэнтези-реализму четко относится “Волшебник Земноморья” Урсулы ле Гуин. Тамошний герой, Гед Ястреб, хоть и волшебник, но плоть от плоти окружающего мира. Он совершает ошибки, набивает шишки, выковывает характер.

К сентиментальному реализму (когда все терзания и взросления героя показаны не поступками и действиями, но чувствами и переживаниями) относится, например, Гедеон “У оружия нет имени”. Причем на общей карте поднятая Гедеоном тема - очеловечивание изначально нечеловеческого - смыкается с “Левиафаном” Чигиринской. Есть еще цикл о Конго за авторством Темного Кота, также эту идею развивает Shin-san в “Уровнях глубины” здесь, на АТ; немало и прочих, перечисление которых уведет нас чересчур в сторону.

Третья мелким шрифтом оговорочка в наклейке ярлычков - жанровая особенность не болтается в тексте просто так, она обязана двигать сюжет.

Скажем, если переснять Ромео и Джульетту с бластерами в скафандрах, это не станет фантастикой. Это так и останется любовной историей в фантастическом антураже. То же самое, если поместить Ромео и Джульетту в магическую академию, в каменный век, в киберпанк или в любые иные декорации вообще.

А вот если ввести в повествование, скажем, некий “эликсир ярости”, который рассорил сперва Ромео с Розамундой, потом его семью с семьей Джульетты, потом и весь город, и в конце брат Лоренцо горько констатирует: “Всего лишь капля дьявольской отравы - и тысячи смертей, увы! Не будь проклятых зелий, истории кровавой не бывать!” - идейный фокус переместится на того, кто выдумал зелье, кто подмешал его в пищу, зачем это было сделано - может статься, с благими намерениями, коими обыкновенно и вымощена дорога в ад - и так далее.

Но станет сюжет именно фантастикой в историческом антураже, потому как без выдуманного зелья ни ссор, ни споров, ни дуэли Меркуцио с Тибальтом, ни “Чума на оба ваши дома!” А чем герои станут резаться, бластерами либо шпагами - уже вторично.

Книга Мусанифа “Во имя рейтинга” именно фантастика, не фэнтези. Нет ни откровенного Зла, ни чистого Добра. Все действия героев жестко продиктованы самой конструкцией мира. Убери склоки на Олимпе - все рассыплется, и сюжет, и характеры.

Кстати, дорогие читатели, обратите внимание. Вот на этой строке примерно десять тысяч знаков от начала текста. Столько требует в день писать наш великий гуру граф Вишня. Как вам, не тяжело пришлось досюда дочитать?

Про графа и герцога чуть позже, а сейчас все к той же карте мировой литературы. В начале я говорил, что литература развивается от столбика к столбику, от явления к явлению.

А явлениями в литературе считаются именно такие вот программные произведения, оконтуривающие или размечающие приличный кусок белой пустоты на карте.

Скажем, Толкиен с “Властелином Колец” и “Сильмариллионом”, безусловно, явление. Не потому, что Джон Рональд Роуэл написал первым про эльфов - первым вообще отметился Роберт Дансени, английский лорд, живший поколением ранее. Но Толкиен в целом ворохе рукописей задал определяющие признаки фэнтези. Четко выраженное Зло и Добро, имеющее воплощение в реальности.

Зло воплощенное хотя бы убить можно, что и делает возможным сам поход героя и сам факт героизма. У Зла в фэнтези хотя бы морда есть, куда мечом ударить. Героям Элеоноры Раткевич, в книге “Наемник мертвых богов”, пришлось для начала воплотить иномировую сущность и только потом убивать.

Зло и Добро Толкиен определяет химически чистыми: без полутонов, без колебаний. Друг наполовину - наполовину враг!

С этим не согласился Кирилл Еськов: “Я хотел написать книгу, в которой граница между Добром и Злом проходит не по Андуину” - и в своем, формально, фанфике “Последний кольценосец” Кирилл Юрьевич оспорил толкиновскую правду и толкиновское видение мира, попытавшись объяснить сказку, реализовать миф. В свою очередь, Свиридов - легендарный С.О.Рокдевятый, автор “Малого типового набора для авторов фентези” - не согласился уже с Еськовым и выдал на него довольно едкую пародию.

“А потом уже и анекдотов насочиняли”. (с) Ну вы поняли, кто.

С Толкином также не согласилась Ниэнна и ее последователи, наиболее ярким произведением которых считается сегодня не “Черная книга Арды”, поглощенная безжалостным временем, но дилогия все той же Чигиринской “По ту сторону рассвета”. Только ниэнновцы не согласились по-своему, породив собственный куст смыслов и мнений.

И это я еще про Перумова ни слова не сказал.

Так вокруг верстового столбика с меткой “Средиземье” вырос целый городок, через тему “очеловечивания нечеловеческого” смыкающийся с такой далекой от Англии областью, как “Kantai Collection” или вот с текстом уже упомянутого Гедеона “У оружия нет имени”.

Формально Еськов и Чигиринская писали фанфики. Но по сути именно их работа должна считаться продолжением дела Толкина. Авторы этих фанфиков обсуждали заложенные Рональдом Роуэлом идеи, разве что темы для их воплощения выбирали, понятно, близкие родным осинам.

Безусловно, явлением следует считать и Сергея Кима. Его попытка переложить смыслы аниме “Neon Genesis Evangelion” через набор понятий все тех же родных осин оказалась настолько удачной, что породила, опять же, целый веер подражателей. Хотя некоторые из них пишут качественнее технически, идейно все они, увы, вторичны. В прославившем Кима фанфике “Чужая жизнь” вертится все та же тема “очеловечивание нечеловеческого”.

Вообще, большая часть известных мне фанфиков - от великолепно написанных до откровенно косноязычных - так или иначе исповедует одну простую идею: всех спасти. Всем героям драмы так или иначе выдать счастье. Но на мировой культурной карте уже имеется такое восклицание, мы все его прекрасно помним. Рэдрик Шухарт: “Счастья всем! Даром! И пусть никто не уйдет обиженным!”

Так вот прокладывается мостик от “Нумероса 78” Ravaast’ы до “наше все” братьев Стругацких, до стартовавшего в зенит Метельского (и боярЪ-онемэ в целом) с все той же идеей: дать герою счастье, покой и благополучие, пусть хотя бы через битвы и победы. А то не поверит же читатель. Более сложные вещи в фанфиках рассматриваются редко, и мне известны считанные единицы текстов, когда на антураже фанфика задается собственный вопрос. Видимо, автор использует раскрученный антураж, чтобы прорваться к читательскому вниманию - а, может статься, не хочет лепить одноразовый уникальный мир для иллюстрации простой мысли. Так или иначе, подобное встречается редко.

На японское аниме у нас принято смотреть свысока, но громадный пласт графических романов (ранобэ-манга) и снятых по ним рисованных фильмов (и нет, я сейчас не только о Миядзаки, Будда Хаяо суть недосягаемая вершина, а я про средний уровень) выдаст любому голливудскому блокбастеру не то что пешку - ферзя вперед.

Задача критика (и рецензента) заключается в установлении и анализе таких вот, на первый взгляд, совершенно не очевидных, связей.

Для автора вся литературоведческая муть имеет одно простое следствие: только явления взлетают без никакой рекламы.

Книга “Чернобыльская молитва” Светланы Алексиевич - явление. Да, она написана не тем слогом и не о том, о чем любители чесания пяток на ночь хотели бы почитать. Она не попсовая, как сериал “Чернобыль”. Она не точна, как человек, переживший страшное и не вполне понимающий, что с ним случилось. Да, у “Чернобыльской молитвы” хватает недостатков и хватает их у “Цинковых мальчиков”. Но Светлана Алексиевич подняла тему, от которой все крутые авторы стыдливо прятали язык в задницу. Вам не нравится? Так вот вам вызов посерьезнее "десяти тысяч знаков ежедневно" - напишите лучше!

Авторы “Цвета сверхдержавы” и “Морского волка”, Сергей Симонов и Влад Савин - тоже явление, одно на двоих. Попытка дать картину альтернативного развития целой планеты.

Жутко тяжелый в чтении Маришин со “Звоночком” - явление, потому что дал все же картину иного СССР и иной войны.

А вот отличный, превосходно уснащенный характерами и деталями Квинт Лициний - увы. Исторический роман, как и “Зенитчик” Полищука, как и “Неинтересное время” Костина. Книги очень хорошо написаны, только ярлычок “Альтернативный СССР” на них висит напрасно. Рубленый простонародный Chigis с “Дарами данайца” больше соответствует заявленному жанру.

Отсюда видно, что на мировой карте еще хватает никем не освещенных мест. Это только кажется, что все уже истоптано и все найдено. Истоптано и найдено вблизи вешек.

К примеру, превосходно выписанная альтернатива Константина Радова “Граф Читтано” обошлась вовсе без попаданца. По теперешним временам изрядная редкость: достоверная стилизация под эпоху, исторические реалии на уровне Балашова, Алданова, Дрюона. Вряд ли Радову смогут подражать многие, но этим он и ценен.

Рискнуть отойти в туман, и “десять тысяч знаков ежедневно”, нащелканные по заветам графа Вишни, не пропадут втуне. В смысле, мы хоть знать будем, куда ходить не надо :-)

Андрей Круз нашел свое место, сумел “весомо, зримо” показать оружие в книгах - и взлетел. Ранее так же нашли свое место Лукьяненко, Дивов, Олди. А еще прежде Лазарчук, Пелевин. Еще до того - Пикуль, Крапивин, Савченко. И так далее, в глубину веков до Гомера.

Тут самое время спросить: а что же сам ты не пишешь сдержанные многомудрые рассуждения? За что ругаешь ругательски аж самого великого Плотникова, да и прочих не жалеешь?

А потому, что вам-то не нужны сдержанные многомудрые рассуждения. Вам острое-жареное подавай. Спрос формирует предложение, никогда не наоборот. Я же человек слабый, следую за модой. Опять же, кликбэйт, клиффхэнгер, вотэтовотвсе.

Да и рефлексы никуда не делись. Если вступил в говно, надо громко на всю поляну заорать, чтобы остальное племя предупредить. Если нашел что вкусное, надо быстро-быстро втихаря сожрать, чтобы вождь и шаман отобрать не успели. Вот почему негативных рецензий и оценок всегда больше, чем позитивных или хотя бы нейтральных.

Между прочим, дорогие читатели, именно поэтому хороших, годных авторов с каждым годом все меньше. С коммерческими хотя бы понятно: им вместо плюсика денежка. С бесплатными намного хуже. У них, кроме плюсиков, и нет ничего. Вы же и отзывы писать ленитесь. Смотришь, у кого-нибудь просмотров за полмиллиона - но всего лишь пять-шесть... Ну ладно, десять! Тысяч лайков. Могу понять, что деньги переводить сложно, но в чем беда один раз по сердечку стукнуть?

Кстати, о негативных отзывах, рецензиях там, о графах, герцогах и капусте. В смысле, о Вишневском Дмитрии, да о Дьюке. Являются ли они, простите за тавтологию, явлением?

Нет, конечно. Ругань и унижение собеседника - это не явление.

Это целый архетип, и называется он “голливудский сержант”.

Применяется это исключительно на войне и для подготовки к войне. На войну призываются люди - хорошие или плохие, но все разные. А на войне так нельзя. Пока под каждого подлаживаться будешь, разобьют и войско твое, и страну завоюют. Поэтому первая задача сержанта в линейных войсках, где массой давят - выбить из новобранца признаки личности. Буквально. Ты не личность, ты часть строя. Ты ошибся - черт с тобой, дурака не жаль. Но с тобой вся когорта, весь легион погибнет. “Вы говно! И только я сделаю из вас настоящего морского пехотинца!”

Одна из отвратительных черт войны - уходят на нее люди. Хорошие, похуже. Но разные. А возвращаются ходячие мясорубки. Другие просто не выживают.

В более технических или в более сложных видах войск, в том же любимом всеми спецназе, кричат на бойцов исключительно редко. Там нужны думающие специалисты, а не тупые набегатели на пулемет стадом.

Тут меня, конечно, поправят: это мотивация такая к ударному труду. А я возражу: если для вас писательство тяжко и вас надо к листу бумаги матом ставить, все равно как пьяного дворника на лопату - может, вам бы чем другим заняться? Может, оно чисто в коммерческом смысле выгоднее пойдет?

Почему люди соглашаются быть обруганными, почему просят у того же Дьюка рецензий, почему на курсы мастерства к биполярному графу набиваются... Тоже понятно. Люди согласны потерпеть вопли сержанта, зато потом! Ух я буду крутой морпех! Ух я научусь по десять тысяч знаков колотить и не морщиться! Ух я...

Головка от... патефона.

Все верстовые столбики кем-то выставлены, и вокруг них уже сообщества сложились. Там да, надо с рекламой пробиваться. Иначе-то избушку твою в хороводе не заметят. Там даже первопроходца не всегда замечают, если книги его теряют силу. Ранний Пелевин это вам не поздний Дивов, так сказать. Надо снова отходить в туман, в белую хрень, втыкать свой флажок - и, может статься, через два миллиона лет про твой подержанный спиралодиск напишет восьмирукий шестиглазый Ефремов. А может, так до Джейн Шеппард и пролежишь безвестно.

Я же, выполнив по-стахановски две нормы - в честь биполярного графа и его сиятельства герцога, да пребудет с ними обоими милость Аллаха - наклепавши за вечер двадцать тысяч знаков, прекращаю непрошенные речи.