Мансы старого еврея.

Дом! Милый дом!

1975 год. 4 января. Утро. Последние зимние каникулы последнего десятого класса. Я у бабушки с дедушкой. ОТъедаюсь, ОТсыпаюсь. Короче, ОТдыхаю.

А бабушка меня ОТкармливает. И в свободное время ОБрабатывает мне мозг. А, если не мне, то деду.

У бабушки с дедушкой, это значит в Городе, на улице Свердлова. Я с родителями живу на ХТЗ, и, когда мы собираемся ехать в центр, мы так и говорим: "Поедем в город."

Дом наш старый. Построен еще в 1910 году по адресу ул.Екатеринославская, 22. Когда-то вместо скверика перед домом был пруд с лебедями. Но потом пришли большевики и решили, что лебеди не пролетарские птицы, и заменнили их на памятник Свердлову. Как и название улицы.

В этой квартире жил родной брат моего прадедушки Шмуля профессор Эрлих Шимон Лейзерович, создатель научной школы врачей-лаборантов (так называемая «харьковская школа Эрлиха») — одной из крупнейших лабораторных школ своего времени. Тогда в квартире было 8 комнат, но после революции его "уплотнили", оставив всего 4 комнаты. Когда в 1926 году дедушка приехал из Одессы в Харьков учиться в ХПИ, он поселился у дяди Шимона. И жил здесь до войны, уже со своей семьей, так как дядя Шимон умер в 1930 году. Во время войны, когда дедушка ушел на фронт, а бабушка с мамой уехали в эвакуацию, в квартиру вселились совсем другие люди. После войны, возвратившись в Харьков, они жили на Леваде, на Старомясницкой улице. Сейчас и улицы такой нет, потому что в 1963 году Левада пошла под снос для строительства Красношкольной набережной. Дедушка получил ордер на новую квартиру на Павловом Поле, но решил обменять эту новую квартиру на свою старую. Правда, к тому времени квартира "ужалась" еще больше, всего до двух комнат. Но родной дом это родной дом, и дедушка с удовольствием вернулся в "родные Пенаты".

Мою бабушку зовут Дина, но дед ее называет Нюся. Бабушка называет деда Наума Нюмой или Нюрой, в зависимости от настроения. Если она настроена решительно, то Нюма, а если благожелательно, то Нюра.

Вот и сейчас, я уже проснулся, но делаю вид, что сплю. А через приоткрытые веки из спальни наблюдаю за столовой. Там за столом сидят дедушка с бабушкой. Оба заняты важным делом. Дед читает газеты, а бабушка перебирает гречку. Перебирать гречку очень трудное и кропотливое занятие. Нужно выбрать все черные зернышки, весь мусор. Чтобы ничего не хрустело на зубах. Но это занятие не мешает бабушке обрабатывать деда, за неимением меня.

- Нюма! Шо ты молчишь, как корова на дойке?

- И?

- Шо, и? Ты с зунеле (сыночком, идиш) говорил?

- И шо?

- Шо, и шо? Ты уже знаешь, шо он надумал на после школы?

- Нюся, та шо ему думать? Все уже придумано за него. Я - электрик, мама - электрик, папа - электрик! Так шо, по-твоему, зунеле будет сапожником?

- Шо, сразу, сапожником? У рэбенка голова, как два Дома Советов! Аидише копф! Если сложить тебя с твоим Любарским, который думает, шо он твой заместитель, так нужно еще умножить на два, шоб получилось, как у зунеле. Может ему надо в науку?

- Ему там не надо! Он швицер (дословно "потельщик", а в переносном смысле "торопыга"), а в науке главное не голова, а тухес. А у него в тухесе шило! Ты видела, как он читает книги? Книгу нужно читать постепенно! А он пролистал, и все.

- Нюма, ты если не знаешь, то не говори смешное. Это он так читает! Я как-то проверила, так он помнит все, как написали. Но, не за это разговор. Может, Лесику нужно чем-то помочь?

- А, шо ему помогать? Поет и поет!

- Кто, поет? Зунеле?

- Причем тут зунеле? Я за Лесика, который Вайсбейн! (Леонид Утесов).

- Нюма! Я на тебя удивляюсь! Мы говорим за зунеле, а ты опять "за рибу гроши"! Тому Лесику помогать не нужно, он сам кому хочешь поможет. Не то, шо ты!

- А, шо я, Нюся? Ты, шо, забыла, как Лесик  в 31-м году на меня  и мой джаз завидовал? Джаз под управлением Длёнкина - это было красиво! А, ты, шо сказала: " Играть на десяти инструментах это не профессия, а кусок хлеба. Иди и учись!"

- А, шо, я была не права? Ещё и псевдОним себе придумал Длёнкин! Ну и шо, шо ты длинный, как Потемкинская лестница? Чем тебе Эрлих было не так? Вон, Лесик себе придумал Утесов, а тебе надо было смешно сделать!

- Лесик просто перевел себя по русскому языку. А мне, что, "честным" надо было обозваться? Так для еврея это обидно. Или не поверят, или будут смеяться!

- Нюма! Ты опять пытаешься завести меня в прусак? Мы за зунеле говорили! Не хочешь подумать за его учебу, так подумай хотя бы за костюм!

- А, шо за него думать? Какой захочет, такой и купим!

- Нюма! Ну, ты, как не здесь! Он себе такого нахочет, шо потом я себе на голову не надену! Видела я его бруки-клеш. Так у нас в Одессе даже у матросов с "Очакова" были поужее! И потом, шо значит, купим! Выпускной бывает только раз за жизнь. Костюм надо строить!

- И, шо?

- Опять, шо? Нюра, - бабушка перешла на просительный тон, - Позвони Менделю. Пусть построит зунеле костюм. Лучше ж него, на весь Харьков нет закройщика.

- Это, да! - согласился дед, - А ты помнишь, как я его привез сюда из Одессы? Совсем тогда пацан был. Я ему тогда, можно сказать, жизнь спас. Это ж надо было придумать, пришить бруки почтенного ребе Залмана к стулу! Этот халамидник сшивал все, шо можно  и, шо нельзя. И скудова это у него? Папа биндюжник, мама тоже с Привоза торговать. Так нет!

- Нюма! - опять строго сказала бабушка, - ты мне не сбивай с панталыку! Позвонишь Менделю?

- А, где я денусь, - вздохнул дед, - Позвоню. Токо, ты ж знаешь, у Менделя быстро не будет. А тут всего полгода до выпускного.

- Вот и не тяни время за маятник! Иди звони! И так, шоб я слышала! Короче, одно ухо здесь, а другое на трубке!

Дед опять вздохнул и пошел звонить Менделю Райзману, лучшему закройщику Левады, Харькова и области...

PS Это первый рассказ из серии, в которую входит и рассказ "Изина пианина". Если интересно, то продолжение следует.