Не люблю писать драки. Сложно это для меня...

Комната встречает запахом сырости и скрипом половиц. Волков сидит на койке, точит перья для письма и бросает на меня косой взгляд. Лисицын развалились на своей кровати, жуёт сухарь, ухмыляясь, как будто знает, что я сбежал с урока. Соколов, как обычно, притворяется невидимкой, уткнувшись в книгу. Трус. 

— О, барончик вернулся! — Лисицын спрыгивает с койки, его рыжая чёлка падает на глаза. — Где шатался? В карцер захотел?

Я молчу, бросаю ранец на пол. Злость, что утихла в лесу, снова закипает, обжигая грудь. Видение — его сапоги, кровь волчонка, его вопли про Волкова — бьёт в виски. Я сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладони. 

— Чё молчишь, Озеров? — Лисицын подходит ближе, тычет меня в грудь. — Опять реветь собрался?

Я не думаю. Мой кулак летит вперёд, врезается в его скулу. Лисицын отшатывается, спотыкается о койку, падает. В ушах до сих пор стоит скулёж волчонка, хруст его рёбер.

— Ты, рыжая мразь! — ору я, бросаясь на него. Он пытается встать, но я бью снова, в плечо, в грудь. — Это ты его избил! Волчонка! За что?!

Лисицын рычит, отталкивает меня, и мы катимся по полу, как два дворовых пса. Его кулак задевает моё ухо, боль взрывается, но я не сдаюсь. Хватаю его за волосы, тяну, бью коленом. Он воет, из носа течет кровь.