Из неопубликованного

Немножко жутенького.))

- Удивительная вещь, - Итен провел рукой по резной дверце.

Светлое дерево было теплым и стоило к нему прикоснуться, начало тускло светиться.

Ральф восторгов хозяина не разделял. На шкаф он пялился во все глаза, кажущиеся полными лунами из-за расширившихся и затопивших радужки зрачков. Шерсть у тонкомирной твари встала дыбом, однако капельки яда втянулись обратно после слов Итена о необходимости никому не навредить. Ральф чуял опасность и подходить к шкафу не собирался. Скорее всего и Итену не следовало залезать внутрь, однако Алвин мог спрятаться лишь в шкафу: больше просто негде. Вместе со своим опасным питомцем Итен осмотрел комнату, нашел тайник со всякой мальчишеской ерундой, в тринадцать лет кажущейся сокровищами, недочитанную книгу о приключениях какого-то вымышленного сыщика в лишенном магии мире под подушкой, недописанное письмо с настолько сильно зачеркнутым именем, что различить удалось только первую заглавную литеру: «Л». Несколько рифмованных строк, которые назвать стихами не позволит совесть. Кто в детстве не писал таких! Благо, у большинства ума хватало никому их не показывать.

По всему выходило, идти в шкаф все же придется, пусть и сильно не хотелось. Это, конечно, не зеркало – само не утащит. Однако Итен даже не сомневался: он окажется отнюдь не в деревянном ящике, заполненном вещами. В тонком мире стоило быть очень осторожным с дверями и лестницами.

- Ты со мной не пойдешь, - с сожалением в голосе констатировал Итен.

- Р…ральф, - сообщил кот и фыркнул.

- Но хоть за дверью проследи, чтобы оставалась открытой.

Если бы Ральф умел пожимать плечами, непременно ими бы пожал. Тонкомирный кот все же преодолел себя, подошел к шкафу, тронул лапой кривую ножку и свернулся клубком в непосредственной близости от нее.

- Благодарю.

Ральф покосился на него с говорящим видом: «Спасибо в миску не положишь».

- Вернемся, покормлю.

Итен потянул на себя кругляш ручки, пригнул голову и сделал шаг в сокрытую мраком неизвестность.

По лицу скользнула невесомая паутинка, тотчас в глаза ударил яркий свет, заставив прикрыть их рукой: зажмуриться в тонком мире не вышло бы, как и в сновидении. Пока приходил в себя слуха коснулось птичье пение и звенящий голосок ручья, легкий ветерок шевельнул волосы. Итен убрал руку.

Он оказался на поляне, окруженной высоченными соснами.

- Наверное, именно из этой древесины сделан шкаф, - решил Итен.

Радовало, что внутренняя реальность подчинялась хоть какой-то логике. Та же «паутинка» вполне могла быть висящей на плечиках тонкотканной рубашкой. Свет… а вот ударивший по глазам свет объяснить выходило разве лишь защитной магией.

Впереди возвышался небольшой холм, он же закрывал от Итена оставшуюся часть поляны. Оттуда и раздавался звон ручья. И не только он: стоило прислушаться, в голову проникла навязчивая песенка из тех, которые любит не слишком озабоченная собственным интеллектом часть горожан. Некто, несомненно умевший играть, сел за инструмент, но творя мелодию, нажимая клавиши всего одним пальцем. Тем не менее, разобрать ее вполне выходило. Итену почудилось, он даже может воспроизвести слова: «Ах, мой милый дружочек, дружочек. Не ходи за бугорочек, бугорочек. Там ветер с моря дул, ветер с моря дул. Да беды надул, да беды надул…»

- Тьфу… привяжется еще.

Ему точно негде было эдакое услышать. Даже случайно.

А к мелодии уже прибавился ломающийся детский голосок, старательно выводивший: «Ах, мой милый дружочек, дружочек. Не ходи за бугорочек, бугорочек. Там ветер с моря дул, ветер с моря дул. Да беды надул, да беды надул…»

- Ага, как же. Послушаю я тебя, - пробормотал Итен. – Вот сейчас развернусь и уйду восвояси, жди.

Вот только даже послушай Итен предостережение, столь просто и легко удалиться у него не вышло бы, поскольку двери позади не оказалось.

- Ничего страшного, так бывает, - сказал Итен самому себе (ведь думать и говорить в тонком мире – одно и тоже). – Главное, она открыта, уж Ральф проследит за этим.

Звучание собственного голоса не успокоило, скорее наоборот. Детский голосок умолк, вместо него грянул хор, выводивший не менее старательно: «Ах, мой милый дружочек, дружочек. Не ходи за бугорочек, бугорочек. Там ветер с моря дул, ветер с моря дул. Да беды надул, да беды надул…»

По спине скользнул липкий пот. Итен стиснул челюсти и вознамерился перейти через холм во что бы то ни стало. Стоило сделать шаг, из-под ноги прыснула и понеслась, приминая траву, небольшая ящерица.

- Соглядатай? – Итен удивился, и проклятая песенка тотчас примолкла.

Кому понадобилось следить за подростком? Или кто-то устроил слежку за ним самим? Впрочем, сейчас имелись дела поважнее, чем пытаться изловить юркое создание, порожденное чужими чарами. Итен забрался на холм под аккомпанемент голосов и едва удержался, чтобы не присвистнуть.

Внизу на берегу неширокого ручья на расстеленных прямо по траве одеялах сидели дети, стояли блюда с различными угощениями и вазы с фруктами, кувшины с напитками. На веревках, натянутых между высокими шестами, трепетали на ветру флажки. Временами взрывались шутихи. Музыка лилась из квадратного ящика, оснащенного большой тубой.

Праздник. Его, наверное, следовало ожидать. Вот только никто из находившихся на нем детей не веселился, не ел, не разговаривал. Искусственные застывшие позы. Да полно, были ли они детьми или куклами, сделанными с поразительной точностью?

В своей догадке Итен почти убедился, пока спускался с холма, но вблизи подтвердить ее не сумел. Дети походили на живых: они дышали, их кожа была розовой и теплой. Однако при этом они не говорили, вообще не двигались, застывшими глазами глядели перед собой, даже не моргали. И одеты они были странновато: по моде прошлых столетий. Некоторые девочки заключены в броню из корсетов и кринолинов.

- Старый-старый шкаф…

А вот воспроизводящий проклятую песенку механизм выглядел новеньким. Такие коробки появились от силы десяток лет назад благодаря изобретателю-сноходцу, сумевшему посетить очередной мир и понять работу передающего аппарата. Насколько Итен представлял себе его работу: звук записывали на круглые пластинки, затем механизм водил по ним специальной иглой, а труба многократно усиливала звучание. Хотя… он мог и ошибаться: никогда не имел тяги ни к самому созданию изобретений, ни к постижению сути работы чужих придумок.

- Не знаю, как вы, а я слушать в десятый раз одно и то же не намерен, - с этими словами Итен подошел к механизму и убрал в сторону иглу.

Какого же было его удивление, когда стоящий справа от аппарата подросток, одетый во фрак светло-голубого оттенка, пошевелился. По-прежнему пустые глаза скользнули по Итену и уставились на умолкшую трубу. Нога медленно согнулась в колене и сделала шаг, другой… так могла бы двигаться кукла: медленно и рвано.

Итен попятился. Почему-то в нем крепла уверенность, что вырваться из хватки человека, морока или существа – сейчас природа его была неважна - не сумеет. И не хотелось проверять, так ли это. Рука подростка легла на ручку, крепившуюся на боку аппарата. Совершив четыре полных оборота, подросток выпрямился, сложил руки за спиной и застыл.

Тихий шелест, легкий ветерок снова прошелся по волосам… Итен дернулся в бок рефлекторно, еще не осознав угрозы, и аккурат вовремя, чтобы убраться с дороги… девочки в бирюзовом пышном платье и большим бантом на голове. Она подошла абсолютно бесшумно и уже протягивала к нему руку. Лет одиннадцати на вид, улыбающаяся, с очаровательными ямочками на щеках и отсутствующим взглядом.

- Вот же… - прошептал Итен. Сердце из груди упало куда-то в желудок, а затем подскочило к самому горлу.

Впрочем, девочка больше не обращала на него ни малейшего внимания. Стоило Итену перестать загораживать ей дорогу, девочка проследовала к механизму и опустила на пластинку иглу. Немедленно зазвучавшая мелодия изменилась. Такие очень любили записывать на некогда популярные шкатулки. Стоило отворить крышку, простенький механизм, работавший от дешевого накопителя, принимался наигрывать нечто незамысловатое, танцевальное и отвратительно-неживое.

- Неживая музыка для неживых детей, - прошептал Итен.

Никто его не услышал, никто не обратил внимания. Двигаясь рвано и механически, разряженные на все лады отжившей свое моды мальчики подошли к не менее расфуфыренным девочкам, изображавшим, вероятно, фрейлин при дворе прадеда нынешнего императора. Те синхронно присели и подали кавалерам руки. Начались танцы.

- Ну и где мне искать Алвина в этом балагане? – поинтересовался Итен, прекрасно понимая, что слово не подходит совершенно. Балаган мертвым не бывает, а от происходящего на поляне волосы шевелились на голове.

- Иди со мной рука к руке. Раз-два-три, раз-два-три, - тщательно проговаривая каждый звук, выводил тоненький девичий голосок. - Хочу-хочу я рядом быть с одним тобою…

- Значит, найду сам, - бросил Итен. Пришла к нему в голову одна догадка, и проверить ее следовало как можно скорее.

(с) Дело о похищенной фее