Признание драматурга под присягой

Один из моих прошлых постов https://author.today/post/66349 был посвящён писателю-чекисту Олегу Грибанову. Сегодня к этой грустной повести мне хотелось бы добавить пару забавных, на мой взгляд, мужских персонажей. Поводом к тому, чтобы апнуть тему, послужило знакомство вот с этим документом:

Официально документ называется "Показания Джорджа Карлина подкомитету по вопросам внутренней безопасности юридического комитета 21-го конгресса США первой сессии". Фу-у-х! Он отпечатан в 1970 году внутренней типографией правительства США и с печатного станка вышел уже с грифом  "секретно" (снят ЦРУ в 2005, поэтому и читаем). Документ представляет собой три пухлые папки стенограмм опроса человека по имени Джордж Карлин. В присутствии сенатора Тормонда, который берёт с Карлина обязательство говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, опрос, а, по сути, многочасовой допрос ведёт "адвокат" Соувайн. Адвокат поставлен в кавычки, поскольку после первых трёх страниц стенограммы ясно, что вопросы задаёт сотрудник отдела контрразведки ФБР (кто ещё на протяжении двух недель по несколько часов в день может задавать одни и те же вопросы, постоянно путая опрашиваемого с именами, фактами и датами?). Ну что ж, так даже интересней, не правда ли? 

Перед началом допроса адвокат Соувайн - будем его называть просто "агент ФБР" -  уточняет у сенатора, отмечено ли в стенограмме, что материалы слушания секретны? Тот отвечает "да без проблем" и разговор начинается:

Ба, да это же наш Юра! Юра Кротков! Драматург, сценарист, член Союзов кинематографистов, театральных деятелей, ЛИТО, вхожий в дом Пастернака, на близкой ноге с Сергеями Михалковым и Бондарчуком и знакомый всей московской творческой тусовке 50-60-х годов! Как же его, горемычного, занесло прямиком во вражеское логово? (допрос проходит в комнате 302 здания Сената США). Как-как? Вот так: Кротков - человек свой, проверенный - в августе 1963 поехал в Англию собирать материалы для фильма о Ленине, что называется, "по ленинским местам", а возвращаться в СССР и писать сценарий об Ильиче, заявка на который уже была ему оплачена, испугался.  А теперь серьезно. Информация, которую он передал секретной службе Великобритании показалась ей настолько интересной, что вскоре в Лондон из США вылетел тот самый "адвокат" Соувайн, который и через 6 лет будет задавать Кроткову те же самые вопросы, на что тот будет отвечать: "я же уже говорил вам об этом на нашей прошлой встрече в Лондоне". Кротков, наивная душа, полагал, что у фэбээровца плохо с памятью, - ни хрена подобного: американцы, как и все опера на свете, раз за разом проверяли достоверность его легенды (при параноике Энглтоне во всех перебежчиках им виделись хитрые подставы КГБ). 

Итак, слушания начинаются. Давайте тихо и незаметно как-бы присядем в уголке комнаты 302 и подслушаем то, что предназначалось лишь для ушей ФБР. Слушания длинные, многодневные и местами в нашем тёмном уголке можно ненароком и задремать, поэтому на самых интересных местах я вас буду толкать локтем в бок, хорошо?

Вначале ничего интересного. Агент ФБР проверяет, не спутает ли Кротков точные даты, с какого и по какой год он учился в Тбилисском университете, когда и каким образом оказался в Москве? Интересный момент. В Тбилиси Кротков учился в университете искусств по классу живописи и скульптуры, а в Москву перевёлся в Литературный институт. Как так? Кротков объясняет, что просто сел и написал письмо Деканозову (генералу НКВД, ближайшему соратнику Берии, последнему послу СССР в фашистской Германии, посланному туда Сталиным в надежде предотвратить войну). В письме Кротков написал примерно следующее: "Батоно Деканозошвилли, помнишь ли ты моего покойного отца-художника, который рисовал в Тбилиси Лаврентия? Так я его несчастный сын-сирота и не могу перевестись в Москву". Мольба была услышана, Кроткова без вопросов перевели на 2-й курс Литературного института им. Горького в Москве и дали 22 м. комнату в коммуналке на Чистых прудах. Тут же Кратков упоминает, что в 1943 году, когда он вернулся в Москву из эвакуации, его комната в коммуналке оказалась занята другим человеком (обычное явление в те годы: людей лишали жилья за отсутствие квартплаты). Тогда он сел и написал письмо другому ближайшему соратнику Берии, генералу НКВД Богдану Кобулову: "Батоно Кобулов, помнишь ли ты моего отца-художника...". Через три дня он вернулся в свою квартиру, а того мужика-новосёла Кротков больше не видел. 

Судя по уточняющим вопросам, даже такие вторичные сюжетные линии из биографии Кроткова агенту ФБР крайне интересны, так что не спите и вы.

Еще одна интересная деталь. Осенью 1941 года, будучи студентом 4-го курса литинститута, Кротков мобилизован в отряд народного ополчения. Помня о клятве, данной им американскому сенатору, Кратков честно признаётся, что той грозовой осенью избежал призыва в армию, написав письмо Берии, в котором опять упомянул покойного отца-художника и попросил использовать его более эффективным способом, чем просто забрить в солдаты:

После получения этого письма ему позвонили из НКВД и попросили прийти. Там его встретил полковник 4-го (диверсионного) Управления Судоплатов (в этом месте стенограммы я задумался: вот нахрена американцам столько всего знать?). Судоплатов рассказал Кроткову, что из таких парней как он, НКВД формирует "артистические бригады" и не хочет ли он к ним присоединиться? В комнату на смотрины вошёл Эйтингон, заместитель Судоплатова, и Кротков ему сразу не приглянулся. В этой части рассказа Кротков подтверждает свидетельство Хохлова (отдельная история) о том, что НКВД еще в сентябре 1941 готовило отряды подполья на случай сдачи Москвы. Молодым парням и девушкам, обладающих артистическими данными и способными выступать на сцене, были выданы фальшивые документы, согласно которым были сфабрикованы все записи в паспортных столах, домовых книгах и ЖЭКах, а эти группы переведены на нелегальное положение еще с сентября 1941 (!!!). Короче, если бы не этот Эйтингон, забраковавший паренька, судьба Краткова могла бы сложиться иначе. Как тот же Хохлов, он тоже мог взорвать в Минске гауляйтера Белоруссии Кубэ и получить боевой орден из рук Сталина. Но от героической судьбы он тоже откосил. Обращает на себя внимание одна важная деталь. Говоря о дальнейшей судьбе Судоплатова, Кротков сообщает фэбээровцу, что он был расстрелян Сталиным. Вот его слова:

Почему я обратил внимание на эту деталь? Для человека, выпившего с заместителями Грибанова (руководителя контрразведки) не один литр водки, Кротков демонстрирует здесь удивительную неосведомлённость относительно Судоплатова. Маловероятно, что он умышленно вводил американцев в заблуждение. Скорее, это говорит о том, насколько секретными узниками замка Иф были Судоплатов и Эйтингон (отсидев по 15 и 20 лет соответственно, уже какими-то призраками тёмных времён, они вышли на свободу только на пороге 70-х годов). 

Но довольно о грустном. Пора перейти к самому интересному - к соблазнению француженок (о-ля-ля!). Детали операции по вербовке сотрудников посольства Франции в Москве - это конёк всех показаний Кроткова, на котором он и выехал после побега из СССР. И если эпизод с соблазнением посла Дежана советской киноактрисой давно уже стал уделом жёлтой прессы, то информация об использовании в этой операции соблазнителей-мужчин - это что-то новенькое. Здесь даже агент ФБР недоумевает. Он никак не может взять в толк, в чём заключалась операция и почему соблазняли всех подряд - и посла Дежана, и жену Дежана, и жену помошника военно-воздушного атташе? То есть, такая сексуальная атака по широкому фронту представлялась ФБР нонсенсом (должно же быть какое-то остриё?). Кротков просвещает фэбэровца: он говорит, что это были параллельные операции, не нацеленные на общий результат. Агент ФБР долго уточняет у него, кто кого, в конечном счёте, должен был соблазнять? И тут Кротков его окончательно запутывает: он говорит, что летом 1956 году во время поездки жены посла Франции в Крым её там должен был соблазнить ведущий артист театра оперетты и выдающийся московский плейбой Михаил Орлов. 

- Но ранее вы сказали, что Орлову была поставлена задача приударить за женой помощника военного атташе? - подловил его на неточности агент ФБР.

- Нет, приказ (в оригинале order) ухаживать за Жанетт Жибо, женой помощника военного атташе, Орлов получил в 1957 году, уже после фиаско с женой посла (в ялтинской гостинице Ореанда тот залез через окно в номер жены посла, на что она ответила "нет, только не сейчас", - расценено как неудача).

- И вам было поручено заменить Орлова и заняться женой посла? - спрашивает агент ФБР

- Именно так.

- Это было в 1956 году, во время вашей поездки в Крым? - опять включает дурака агент ФБР.

- Нет, я еще раз повторяю, что в 1956 году в нескольких километрах впереди машины жены посла в Крым на автомобиле двигалась группа из 3 человек, изображающих счастливых отпускников. Там был артист Орлов, сотрудник 2-го Управления КГБ Черкашин (да, тот самый Черкашин, который через 30 лет в США первым установит оперативную связь в Олдричем Эймсом - прим.моё) и водитель из КГБ. Меня в той группе не было. Я был подключён к операции после неудачи Орлова, - в сотый раз повторяет Кротков.

                                                                    Черкашин (справа) в молодости

                                          Михаил Орлов (за спиной Яковлева) в "Гусарской балладе", 1961 г.

Вот такой водевиль в постановке Олега Грибанова. Так много всего смешного. Если коротко, то мужчины-любовники не оправдали возложенных на них надежд. Оставшись наедине в интимной обстановке с довольно пьяными и раскрепощёнными француженками, они "не смогли":

После этого Грибанов даёт Орлову последний шанс реабилитироваться. Тот вновь идёт на свидание с женой помощника военного атташе, выпивает для смелости пару рюмок коньяка и в самый ответственный момент... Кроткову неудобно в стенах достопочтенного Сената США касаться столь интимных деталей, и он подыскивает слова:

Хи колапсед, ю ноу? Да понял всё агент ФБР, что у него "упал". Генерал Грибанов в шоке и выключает Орлова из операции.  Орлов становится свободным человеком, которому не указывают свыше на объект любви, вскоре он женится и с любимой женой счастливо проживает долгую жизнь.  Жаннет Жибо с супругом покидает Москву и возвращаются они только через три года, но уже в другом качестве: генерал Жибо теперь военный атташе Франции. Генерал Грибанов активизирует мероприятия в отношении Жанетт. После пережитой депрессии по совету советского частного врача (наш человек) она едет в Сочи восстанавливать нервы. Туда же, на берег Чёрного моря вдогонку Жанетт Грибанов отправляет сексуального кибога ни чета Орлову. Ему ставится задача, в идеале, овладеть француженкой на пляже. Кротков рассказывает агенту ФБР, как во время одной из пьянок с полковником КГБ Кунавиным, тот поведал ему некоторые подробности соблазнения Жанетт:

Наконец-то мужчины Грибанова себя проявили. Но успех был омрачён самоубийством генерала Жибо, который после ссоры с только что вернувшейся с Кавказа женой пускает себе пулю в лоб. Кротков считает, что эти события связаны.  

- Вы проводите прямую линию между соблазнением Жанетт в Сочи и самоубийством её супруга, генерала Жибо?, - спрашивает агент ФБР.

-Да, это моё предположение, основанное на анализе и раздумьях, - отвечает Кротков.

- Вы думаете, что тот случай соблазнения был каким-то образом записан на плёнку?

- Этого я не знаю, - отвечает Кротков.

- Тем не менее, вы считаете, что это каким-то образом было использовано в качестве блэкмейла её мужу?

- Я не знаю

- А вы не знаете, каким образом муж вообще мог узнать об этом или услышать об этом?

- Я не знаю

- То есть, на самом деле, вы не знаете, каким образом эти события могут быть связаны между собой?

- Официально не знаю.

- А не официально что вам известно?

Далее Кротков приводит ряд случаев из практики КГБ, косвенно подтверждающих версию скрытой фотосессии. Фэбээровец соглашается с тем, что если КГБ прибегал к этому в одних случаях, то что мешало еще раз воспользоваться этим в Сочи. Вот так, начавшийся как весёлый водевиль, французский спектакль генерала Грибанова закончился трагической развязкой. В КГБ были не на шутку обеспокоены смертью Жибо и тут же приказали Краткову позвонить супруге французского посла, поговорить с ней и выяснить реакцию на случившееся внутри посольства. Мари-Клер Дежан пригласила Кроткова в посольство и имела с ним долгую прогулку по саду. Она сообщила ему, что Жибо был странным, неуравновешенным человеком, повредившим рассудок во время войны в Алжире и что в посольстве не удивлены его поступком. В КГБ могли быть довольны - французы даже ничего не поняли. Но спустя два года, когда драматург Кротков решил остаться на Западе, вся эта история поднялась в полный рост. В 1964 году, после бегства Кроткова, Де Голль отозвал посла Франции в СССР, а сам Кротков превратился в другого человека - Джоржа Карлина.

P.S. Как в русской, так и в английской Википедии о Кроткове написано чуть менее, чем ничего. Ни одной его фотографии найти не удалось.

Я не ставлю здесь точку, потому что в чтении файлов Карлина дошёл только до середины (это еще спасибо за простой английский язык). Если Вам было интересно, подписывайтесь на мою страничку и тогда вы не пропустите "второго сезона"