Русско-японская 1904-1905

— Ну что, братцы, идём мы, значит, на соединение с порт-артурской эскадрой, — проговорил хриплым голосом лейтенант Ширяев.

Команда перекрестилась.

— Давно пора, а то эти жёлтые макаки совсем обнаглели, — довольный, добавил мичман Прилепин.

— Тоже божьи твари, — промычал комендор Гаврила.

— Вот именно, что твари... — тихо выговорил Прилепин.

— Отставить философский диспут! — прервал лейтенант Ширяев и заботливо добавил: — Всем отдыхать.

Команда крейсера "Рюрик" Владивостокских рейдеров разошлась кто куда. Мичман Прилепин достал письменные принадлежности и начал записывать. Он сочинял письмо жене, где в подробностях и красках изливал свою ненависть к противнику. В его пассажах японцы представлялись как дикие макаки, чуть ли не на деревянных джонках и с бамбуковыми палками. Отдельно досталось и Микадо, и англичанам с американцами. Прилепин был безжалостен своим слогом, словно писал не жене вовсе, а в газету "Новое время".

А вот гигант с бородой-лопатой, комендор Гаврила, писать не умел вовсе. Он помолился, перекрестился, вздохнул и быстро соснул. Всех жалел Гаврила на этом свете, душа была у него робкая, и даже к японцам он испытывал сострадание. Снилась Гавриле в ту ночь его деревня и маленькая собачка, которая до войны была его единственным другом.

***

Владивостокская эскадра из крейсеров "Россия", "Громобой", "Рюрик" шла ночью кильватерной колонной, потушив огни, а на утро перестроилась фронтом на расстоянии 40-60 кабельтовых друг от друга. Японское море казалось неприветливым. И вскоре на горизонте появились они: крейсеры "Идзумо", "Иватэ", "Азума", "Токива" вице-адмирала Камимуры.

Начался бой. Вихри огня, шимоза, ошибки адмирала Иессена. "Рюрик" с заклинившим рулём, неудачные попытки "России" и "Громобоя" отвлечь японцев на себя. Русский крейсер погибал под огнём неприятеля.

Раненый лейтенант Ширяев, едва не поскользнувшись на луже крови, выскочил на верхнюю палубу. "Почему прислуге малых орудий не отдали приказ спрятаться под броневой палубой?!" — содрогался он. Люди гибли, стоя у своих орудий, даже не имея возможности ответить, так как японцы обстреливали с приличной дистанции. Клубы дыма, крики, оторванные конечности... Судно превратилось в кромешный ад. 

Мичману Прилепину перебило обе ноги, так что теперь они напоминали окровавленные тряпки. Многие умирали и только один комендор Гаврила стоял в полный рост, всеми своими двумя метрами, и казалось, был заговорён. Ни один осколок, ни один пожар не трогал его. И тут Гаврила заголосил своим раскатистым басом:

— Боже, царя храни!

Так Гаврила тянул до того времени, пока не дали команду всем спасаться за борт. "Рюрик" открыл кингстоны и пошёл на дно, а вместе с ним и гигант Гаврила. Как потом поговаривали спасшиеся моряки, тот не переставал голосить: "Боже, царя храни!", и его громкий бас слышался даже из-под воды.