Истории о писателях и фэнах

Попутался…

Было это в 1982 или 1983 году, точнее уже вряд ли кто-то скажет, ну, да и не важно на самом деле. Проходил какой-то очередной сходняк в союзе писателей, куда забрел Дмитрий Вересов. Не сам забрел, а прибыл по личной просьбы поэтессы Галины Гампер в качестве сопровождающего ее лица. 

Довез, до зала доставил, и, как водится, пошел с народом пообщаться, да выпить и закусить, чем бог послал.

Оглядывает публику, все чин чинарем. Народ тусуется, пьет, знакомых приветствует. В общем, ничего особенного. Ничего необычного за исключением странного факта. Все  выпивающие как один непременно подходят к северного вида незнакомому человеку, и, чокнувшись, выпивают рюмку с ним.

 Человек семь сменилось, а он невозмутимый и спокойный, на своем месте, не качнется, ни шелохнется, знай, водку в себя загружает и на приветствия кланяется.

Потом, всех в зал пригласили, все пошли, а таинственный незнакомец, привстал, качнулся, и все с тем же каменным, невозмутимым лицом, бряк под стол.

Видать и его достал змий зеленый.

Доел свой бутерброд Вересов, и в зал за всеми поспешил. Глядь, что такое, на сцене стоит все тот же северный мужик, и с самым невозмутимым и спокойным видом что-то вещает. При этом, трезв как стеклышко, язык не заплетается, и сам не качается.

Дмитрий обратно в банкетный зал. – Лежит северный воин. На том же месте, где сразила его проклятая. В зал – как не в чем ни бывало – загадочный тип рассказывает что-то со сцены.

Хоть, бросай все и беги в дурку сдаваться!

Потом выяснилось, что сраженный Бахусом был Иван Шесталов, а выступающий на сцене Юрий  Рытхеу. Просто они похожи друг на друга точно двойники. 

Глиняный шар

Рассказывает писатель фантаст Андрей Дмитриевич Балабуха.

В девяностом году теперь уже прошлого двадцатого века проводился Соцкон – конвент любителей фантастики социалистических стран. Местом проведения был выбран поселок Коблево, что почти посередине между Николаевым и Одессой. Как водится, арендовали турбазу, которая, заметим, была построена на террасированном склоне, круто спускающемся к морю.

В назначенный день на конвент съехалось множество народу. 

Вечером Андрей Дмитриевич с московской редактрисой из издательства «Мир» спустились к морю. Зрелище было завораживающее. На западе еще виднелась темно-багровая полоска, но все небо затянули иссиня-черные тучи, усиливающийся ветер гнал на берег совершенно черные (так вот оно почему Черное-то, море!) волны, и от их пенных барашков исходило необычайной силы бирюзовое свечение – хоть газету читай. Наверное, окажись на месте Балабухи более прагматичный человек, он задумался бы: а вдруг это что-то да значит? Но у поэтов свои законы мироздания, и бирюзовый свет для них – еще один повод сочинить новое стихотворение, придумать фантастический подводный мир, живущий по законам движения струн Нептуновой арфы, или повод задуматься о том, что древнее море хотело этим самым поведать писателю и поэту.

Море же пыталось предостеречь о надвигающей грозе, которая разразилась через пару часов после того, как Балабуха и его спутница, слава Богу, покинули берег.

О, это была незабываемая страшная гроза: казалось, дождь не начинался, как это обычно водится у дождей с одной капли, а упал весь и сразу, обрушившись на крыши и водостоки, заменив на несколько часов собой воздух.

И в итоге склон, на котором возведены были здания турбазы, размяк и поплыл, так что вся территория оказались под двадцати-, а где-то и под семидесятисантиметровым слоем жидкой глины.

Сразу же вышли из строя водопровод и канализация, по территории можно было передвигаться только по деревянным мосткам, спешно переброшенным работниками турбазы и приехавшими на конвент писателями от крыльца к крыльцу и к превратившимся в своеобразные дорожки широким парапетам, венчающим каменные подпорные стенки террас.

Из окна своего номера, который они делили с редактором «Уральского следопыта», критиком и историком НФ Виталием Бугровым, Андрей Дмитриевич разглядел трубу теплотрассы с краном, тут же созрел план воспользоваться хотя бы этой водой. Они вдвоем отправилась по перекинутым через глиняный разлив доскам в кухню, где раздобыли здоровенный бак. Этот бак с превеликим трудом получилось заполнить ржавой, вонючей водой из теплотрассы, но в итоге их номер оказался единственным, где все-таки можно было пользоваться туалетом – благо, распространенное и на троих фэнов, героически помогавших волочь бак на третий этаж.

Потом был совершен налет на бар, где они скупили всю минеральную воду: соленая или кислая, с газами и без, вся она без остатка пошла на приготовление чая и кофе, без которых пришлось бы плохо.

К слову, воду дали только через пару дней, так что труды отнюдь не пропали даром.

Кстати, о фэнах. Надо сказать, по конвентам ездят не только писатели с издателями; рядом с ними плечом к плечу собираются любители фантастики, благородные представители фэндома – фэны.

Об одном из таких подвижников-фэнов и пойдет наш рассказ. О легенде фэндома Борисе Завгороднем по прозвищу Завгаре, о котором писатели, если их как следует попросить, подчас рассказывают невероятные легенды. Кем только не являлся в писательском воображении Борис Завгородний, общепризнанный фэн № 1. Его называли тайным масоном, агентом спецслужб, гипнотизером, инопланетянином…

Впрочем, что можно сказать о человеке в военном билете которого в графе военная профессия значится таинственное: «стрелок из кривоствольного пулемета». Что это такое? Порой не знают даже военные. Неужели для стрельбы из-за угла? А такое бывает?

– Не из-за угла, а из укреплений, – смеется Андрей Дмитриевич.

На самом деле, это не страшно, что я не знаю, о таком вообще мало кто слышал, так что Борису приходилось таскать с собой каталог стрелкового оружия, который он демонстрировал в качестве доказательства своей правоты.

Впрочем, история, о которой поведал мне Андрей Дмитриевич Балабуха произошла на затопленой жидкой глиной турбазе, превратившей уютное и милое местечко, по меньшей мере в зону, достойную самого изощренного сталкера Стругацких.

Столовая размещалась на стилобате (так в античной архитектуре называли верхнюю поверхность ступенчатого цоколя храма, на которой сооружалась колоннада) – несколько ступеней вверх, высокое крыльцо. Террасы, как уже говорилось, ограничены каменным парапетом, и с парапета до крыльца перекинуты доски. 

Выбрав удачное время, когда сытые и довольные писатели после завтрака мирно перекуривали, обсуждая последствия стихийного бедствия, еще не отошедший после вечерних и ночных возлияний Завгар вдруг взгромоздился на этот самый парапет, показывая жестами, что желает произнести речь.

– Ребята, послушайте, что я вам сейчас скажу! – весело начинает Борис и… делает шаг назад.

Со странным чавкающим звуком тело шмякается в жидкую глину, и, барахтаясь, начинает сползать вниз по склону. Несколько человек бросаются к откосу, но чем тут поможешь?

На глазах у испуганных и изумленных фантастов к морю катится все увеличивающийся и увеличивающийся шар, который, стремительно добравшись до воды, остановился в шаге от ее границы, чинно ожидая спешащих по лестнице спасателей.

Долго же из этого глиняного шара грязные и напуганные писатели извлекали Завгара.

Это был фрагмент из книги "Многоточие сборки", которую можно найти на АТ: https://author.today/work/164779