О вреде пьянства

Проснулся Малофей Константиныч в присквернейшем расположении духа. Голова его гудела от вчерашнего полуштофа, занавески в гостинице раздражали. Да и весь полустанок, на котором он застрял, изрядно начал ему надоедать своей провинциальной унылостью.

Размял члены чиновник, почесал шею и замер. Думы возвращались к нему вязко, словно из полутумана. "Что за бурнус на мне?" — подумал Малофей. — "Никак женский?" Чиновник подпрыгнул с кровати. "Неужто грех греческий совершил?" — испугался он. Предупреждал же духовник: чаще причащаться.

— Антипка?! — позвал слугу Малофей.

И тут же испугался своего голоса, потому что прозвучал тот по-женски визгливо.

Кинулся Малофей к зеркалу и обомлел. Оттуда глядела на него Матильда Кшесинская. "Как же так?!" — рухнул на пол чиновник и давай выть. Потом кинулся прочь из номеров и побежал куда глаза глядят, словно окаянный.

Вечером снимал исправник безумного с колокольни деревянной церкви. Как он взобрался туда на десять саженей, никто не знал. Зрелище было жуткое, потому что не переставал орать Малофей Константиныч, что проклял его бурятский шаман за то, что он в трактире инородцев предлагал в России громить, и теперь он — Малофей Кшесинская.

Хорошо, что рядом солдаты проходили, помогли снять. Спешили они тогда под Мукден с японцами драться, но тоже в городке, что поодаль от батюшки Байкала, застряли. Транссиб же не резиновый.

Зато Малофей-Кшесинская оказался очень гибок. Видели его после Первой русской революции в Москве, как он в блестящем трико по кабакам разным танцевал. Поговаривали, что его приметил и сам Дягилев и покоряли они вместе русские сезоны за границей. Ну, это так, слухи. А сказ этот прежде всего о вреде пьянства.