Спонтанный флэшмоб, или Атрибуция написанного

Попадался мне в своё время забавный стишок о том, как опознавать авторство картин. Было там нечто вроде

Если видишь на картине
Нарисованы часы,
Но они из пластилина
И висят там как трусы,
Слон и коник с ножкой длиной
Затерялися вдали,
Обязательно картина нарисована Дали

Всезнающий тырнет полагает, что тот забавный, но меткий стих (не стану цитировать его полностью) принадлежит Марату Ахтямову. А сейчас мне скинули ссыль на блоготекст Марии Заболотской "Как узнать, что книгу написала я".

Присоединяюсь.

Итак, несколько простых признаков, мотивов и прочего такого, доминирующих в творчестве А. Нейтака, что и позволяет это творчество атрибутировать.

1. "Жанр" педагогического боевика. Он не отпускает меня, как та чудо-трава. Поэтому если в книге кто-нибудь кого-нибудь чему-нибудь учит, а то даже поучает, причём с высокой, поистине фантастической результативностью -- значит, автор почти определён.

2. Душнота. Бывают книги про людей (или иных разумных) и книги про миры. Мои обычно из второй категории. Если в тексте вам встречается сильно много мелких, необязательных деталей -- например, названия напитков (и связанных с ними обычаев), выдуманных из головы философских течений, необычных пословиц и поговорок (но характеризующих вполне конкретные отношения, отличные от земных), специальные термины для обозначения архитектурных элементов летающих городов, единиц времени, частей пейзажа и пр. и др.; если в описываемом мире есть своя история, своя наука, своё законодательство и прочее своё всё -- что ж, гадать об авторе уже не надо.

3. Герои. Не могу сказать, что принцип турбореализма (Человек равен Миру равен Богу) мне особо близок. Однако ж мои герои действительно способны поддать жару. Они могут пойти в безнадёжный бой и выйти победителями. Они не пройдут мимо плачущего в подворотне ребёнка, даже точно зная, что это бандитский подсыл. Они могут изменить если не весь мир, то хотя бы наиболее близкую его часть. Они почти всегда твёрдо знают, кто они такие, чего хотят и какую цену за свои хотелки платить откажутся категорически. За аморальными, нарциссичными, психопатичными и прочими малоприятными типами -- не ко мне, у меня главгерои такими не будут. Хотя встретить нечто такое в странствиях? Это, увы, нередко...

4. Магия. Автор обожает магию и всё, что с ней связано. Настолько, что главных героев, которые не маги, у него раз-два и обчёлся. Настолько, что полагает: мир, пронизанный магией, формируется ею в не меньшей степени, чем наш мир, пронизанный технологиями, формируется ими. Что, разумеется, требует соответствующего описания и органично вливается в п. 2, который про душноту. Магия влияет на науку, искусство, историю, социум, образ мышления -- короче, на всё. И хорошо, что имеется немало народа, разделяющего увлечение мироконструированием такого рода, отчего автор всячески приветствует такой народ у себя в комментариях.

5. Отсылки. Автор любит цитирование, аллюзии и прочую высокую литературщину. Иногда вставляя это всё в свою писанину чуть ли не с такой же частотой, как Ильф и Петров. Впрочем, не надо думать, будто автор использует приём безыскусно. Нет-нет, эстетика пэчворка -- на другой полке. А здесь всё вплавлено в повествование тонко и точно, без швов. Так что если вам предъявят инопланетного Пикачу, то это будет покоцанный зверодемон из тайного логова химеролога с инвентарным номером, вытатуированным на шкуре; если герою попадётся плод с самого зловещего вида кожурой, бугристой и чёрной, с багровыми прожилками, под которой обнаружится не менее зловещая плоть: насыщенная жёлто-ало-красная с чёрными жилами, то герой непременно обзовёт этот плод мордорином. И угостит им героиню. В Лесу Чудес, оставшемся с дочеловеческих времён. Ну, вы поняли, да?

6. Сюжет. Тут ничего особо яркого. Иногда автор, конечно, взрывается той ещё сюжетной пиротехникой; тогда лоб в лоб сталкиваются многотысячные армии, от мощи использованных чар плавится пространство-время, а космические корабли, используемые как брандеры, разносят вдребезги густонаселённые планеты, в единый миг убивая миллиарды разумных. Но обычно автор слишком любит своих героев, чтобы убивать их насовсем, и слишком любит свои вселенные, чтобы сжигать их в пламени священного пафоса, чтобы выдавить у читателя слезинку-другую. Мирное существование имеет свои прелести, а познание, развитие и творчество в условиях очередного армагеддеца слегка затруднены. Поэтому то, что масштабно для главного героя, обычно (в общей системе мира) не фатально.

7. Стиль. Говорят, что у каждого опытного автора есть свой стиль, которого самого по себе вполне достаточно, дабы определить авторство. Пара-тройка страниц -- и просто по манере повествования, по структуре предложений, по особенностям словоупотребления и прочим мелким штрихам опытный читатель поймёт, чьё именно читает, даже не глядя на обложку. На сей счёт мало что могу сказать: свой стиль -- как нижнее бельё, его наличие обычно не осознаёшь. Но вроде бы после 30 лет бумагомарательства Нейтак не просто выработал личный стиль, он выработал его давным-давно и успешно. Ну, так говорят, ага.