О Вере Павловне, Диме Ольшанском, Мальгине и Экклезиасте

Тяжела жизнь начитанного человека. Только ухватишь некую ассоциацию, некую мысль, которая кажется свежей -- вылезает откуда-то из подсознания (как бы не написать "из-под сознания") сытая рожа Экклезиаста с курчавой масленой семитской бородой, и голосом, полным вековой тоски еврейского народа, нудит: "Я это еще ко-огда написал!". Нет ничего нового под солнцем, что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться; бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас, и вообще, нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.

У френда попалась мне, притянутая им не за уши к собянинским усовершенствованиям города, композиция под названием «Четвертый сон Веры Павловны».

По поводу коей возникло у меня множество банальных до умопомрачения мыслей, в частности, о культурном коде. Подумалось, между прочими соображениями, что среди людей, родившихся в 1985+ году, мало ведь кто поймёт:

– о чём вообще эта песня;
– кто такая Вера Павловна и почему она четыре раза видит сны;
– как связан ее четвертый сон с разрушением и строительством домов.

А вправду, читатели мои, рожденные в год объявления антиалкогольной кампании и позднее: можете ли вы ответить на эти три вопроса?

Напишите в комментариях попросту: да или нет, на каждый. Только честно, без гугления. Гуглить-то любой дурак умеет.

Просьба старшее поколение воздержаться и не отвечать, чтобы картинку не портить.

Что-то подсказывает мне, что нам, старым пэрам, с этим поколением каши не сварить, ибо культурный код больно разный.

Да, а к чему я это, собственно?

К Чернышевскому и Герцену, коих вдруг навеяло мне музыкой.

И к Экклезиасту с бородой, воняющей прогорклым маслом, естественно. Потому что первая же мысль: как же всё повторяется-то! Ведь Герцен -- чистый Мальгин, пышущий злобой на свою родину, сидя за границей, и сделавший из этого оплачиваемую профессию. И Дима Ольшанский имеет прототип в XIX веке -- такой же горячий и пылкий графоман, навроде Чернышевского, болтающий, что ни попадя, в меру своего невысокого образовательного уровня (кстати, по литературным и идейным качествам ни тот, ни другой ни разу не дотягивают до Назгула с его "Деревянным хлебом", хоть Назгул и тоже графоман).

А тут мысль вторая: только хотел сказать, что нет ничего нового под солнцем, ан -- и это, блин, не новое.