По воле Судьбы

Присоединяюсь к забавному флэшмобу от BangBang (https://author.today/post/708038). 

Суть: довериться судьбе. Берем рандомайзер и кидаем именно ту главу, на которую он укажет. 

Я выбираю из нынешнего впроцессника - "Остывший пепел прорастает цветами вишни" (https://author.today/work/484968). На данный момент там 14 глав, пятнадцатая в процессе. 

Итак, желание Неба ясно для нас: для флэшмоба избрана глава под названием "Министр видит перспективы". 

Каллиграфия в Западной Вэй слыла утонченным занятием, подобающим благородной даме. Не сказать чтобы Жунь Ли особенно любила её, но все же старалась уделять ей подобающее время и усилие, дабы почерк её оставался безупречным.

Время близилось к полудню, и Бао-Бао рядом с ней не было. Жунь Ли знала, что в теплые дни лисенок обожал греться на солнышке на крышах поместья, — и от души ему завидовала. Сама она не могла позволить себе это: аристократическая бледность была важнейшим показателем её положения, и она не должна была уронить престиж семьи. Благо, что хоть ножка у неё была от природы крошечной: от мыслей о том, на что шли дочери благородных семей, которым так не повезло, Жунь Ли становилось дурно.

Дочь министра переписывала классическое стихотворение о добродетели, когда в её покои вошла служанка Кики.

— Молодая госпожа, — поклонилась она, — Мне велели передать, что у ворот поместья о встрече с вами просит некто Цзянь Вэйан из южного Ханьяна.

— Цзянь Вэйан? — нахмурилась Жунь Ли, — Кто это?

Мысленно перебрала она список благородных семей, представленных в столице, но не смогла вспомнить такую, что носила бы фамилию Цзянь.

— Он представился как провинциальный ученый, который имел короткое знакомство с вами по дороге в Лицзян, — ответила служанка, — Он говорит, что хотел бы нанести вам визит, поскольку обеспокоен вашим благополучием и самочувствием и не мог удостовериться в нем тогда.

Оглядевшись, она склонилась ближе к госпоже, зачем-то понизив голос:

— У него белые волосы.

Жунь Ли довела до конца последнюю линию иероглифа. Тщательно следила дочь министра, чтобы её реакция выглядела спокойной и степенной, не выдавая, как подпрыгнуло её сердце.

Как вспомнила те страшные события на постоялом дворе, тот ужас, что испытала она в руках бандитов, — и то ощущение спокойствия, что охватило её под взглядом странных алых глаз.

Как вспомнила она те влажные, непристойные, но такие пьяняще-сладкие сны, что снились ей каждую ночь с того самого времени.

Сны, в которых она никогда не посмела бы никому признаться.

— Передай мой приказ, — сказала Жунь Ли, — Пусть его проводят в общую гостиную. Скажи ему, что я скоро приду. А пока пусть нам заварят чай. И еще… сообщи отцу. Но не сразу, с небольшой задержкой.

— Будет исполнено, молодая госпожа, — поклонилась Кики, и её глаза озорно блеснули.

— И не ухмыляйся так при нем! — бросила ей вслед Жунь Ли.

Общая гостиная поместья Жунь была просторным, светлым и открытым помещением. Хотя нависающая крыша защищала её и от солнца, и от дождя, но три из четырех стен заменяли стоявшие через большие промежутки деревянные столбы-опоры. Не защищали они ни от ветра, ни от любопытных взглядов.

Так что никто не смог бы сказать, что дочь министра юстиции накануне Отбора уединялась с посторонним мужчиной.

Беловолосый гость сидел на скамье за низким столиком. Хотя сидел он спиной ко входу, но при приближении Жунь Ли ухо его шевельнулось, и он одним движением поднялся на ноги, поворачиваясь к ней.

— Цзянь Вэйан приветствует барышню Жунь Ли, — поклонился мужчина.

Это был он. Определенно он, тот самый человек, что спас её тогда. Сейчас его белые волосы были собраны в хвост, а могучие плечи укрывал простой немаркий дымчато-серый халат, и в целом, сегодня Вэйан воспринимался гораздо спокойнее и безобиднее, чем в прошлую встречу. Не было той плавной, завораживающе-пугающей грации хищника, а были сдержанные и скупые движения ученого и скромная, еле заметная улыбка.

И все-таки сохранилось во взгляде алых глаз нечто такое, из-за чего дочь министра неосознанным движением поправила халат.

— Жунь Ли благодарит вас за спасение моей жизни и чести, — ответила она, — Знайте, что я и моя семья в долгу перед вами.

— Ах, оставьте, — чуть прикрыл глаза Вэйан, — Помочь вам было для меня не только долгом, но и удовольствием. В каком-то смысле этот поступок можно даже назвать эгоистичным.

— Эгоистичным? — недоуменно нахмурилась девушка.

— Разумеется. Мне было бы крайне неприятно от страданий столь очаровательной барышни, как вы. А поступок, направленный на то, чтобы избежать собственного неудовольствия, — это и есть эгоизм. Разве не так?

Дочь министра смешалась, не найдясь сходу что ответить. Слишком много разных моментов разделили между собою её внимание. Чисто женское удовольствие от комплимента столкнулось на мгновение с желанием сделать замечание из-за его излишней нескромности, — после чего философский вопрос не позволил двум противоположным порывам определить победителя.

— Я не могу согласиться с вашими словами, — медленно ответила она, — Эгоистичным зовут то, что обеспечивает ваши личные мотивы ценой интересов других людей. Если же ваши личные мотивы означают спасение жизни незнакомой вам женщины, то это не эгоизм. Это благородство.

Показалось ей, что от этих слов беловолосый дрогнул на момент.

И решительно покачал головой:

— Меня не назвать благородным человеком, барышня Жунь Ли. И не обманитесь, считая меня таковым.

От столь откровенного признания дочь министра опешила, не зная, как реагировать. На её памяти буквально каждый стремился превознести свои моральные принципы, и ни разу в жизни не доводилось ей слышать, чтобы кто-то сам же их принижал.

Впрочем, уже через мгновение догадка осенила её:

— Ученый Цзянь, вы ожидаете от меня, что я начну разубеждать вас в ваших словах?

— Напротив, — откликнулся мужчина, — Вы изрядно обяжете меня, если не станете пытаться этого делать.

И где-то в глубине его голоса Жунь Ли различила едва уловимый оттенок горечи.

Как и всегда, когда разговор начинал затрагивать вопросы болезненные для собеседника, предпочла она сменить тему:

— Цзянь. Я никогда не слышала вашей фамилии.

В голосе мужчины послышалось искреннее облегчение:

— Моя фамилия редко звучит в этих местах. Боюсь, что моя семья практически неизвестна даже в Ханьяне и совершенно неизвестна за его пределами. Я не претендую на то, чтобы быть ровней вам, барышня Жунь Ли; наше происхождение несопоставимо.

— Понимаю, — ответила она, — Но полагаю также, что спасение моей жизни уравнивает наше положение как минимум в отношении друг друга. Поэтому прошу вас, не называйте меня барышней; обращайтесь ко мне просто Жунь Ли.

Беловолосый улыбнулся:

— Как пожелает прекрасная Жунь Ли. В свою очередь, прошу не обращаться ко мне «ученый Цзянь». Зовите меня Вэйаном.

Девушка почувствовала, как краска приливает к её коже, — не потому что не была она готова к симметричному ответу с просьбой обращаться по имени. А потому что что-то было в его взгляде такое, отчего она вдруг резко вспомнила, что в ту ночь на постоялом дворе он видел её неглиже.

И наверняка запомнил все детали увиденного не хуже, чем их запомнила она сама.

— Хорошо, Вэйан, — покладисто согласилась девушка.

Она задумалась, о чем сказать, чтобы развеять это неловкое ощущение, и взгляд её упал на оружие на его поясе.

— Я хотела еще кое-о чем вас спросить. Ваш кинжал, которым вы сражались против разбойников. Вы можете показать его?

Без возражений Вэйан вытащил кинжал, который носил заткнутым за пояс без ножен. Жунь Ли никогда не была специалистом в оружии, но даже она поразилась изяществу линий и блеску тончайшей острой кромки узкого лезвия.

— Строго говоря, он не совсем мой, — поправил Вэйан, — Этот клинок я отобрал у одного из тех, кто за день до нашей встречи напали на меня и едва не убили.

Жунь Ли подняла на него широко распахнутые карие глаза. Испуг и радость смешались в её сердце.

— То есть, это не вы ранили Бао-Бао?..

И сообразив, что он не поймет, о ком речь, поправилась:

— Лисенка, которого я подобрала в лесу.

Алые глаза ученого удивленно округлились.

— Чтобы я ранил Ичэня? Нет, такого никак не могло быть. Ичэнь принял удар, предназначавшийся мне. Можно сказать, что он спас мне жизнь, — и не впервые.

— То есть, он ваш? — уточнила Жунь Ли.

Постаравшись не скрыть своего расстройства. Теперь ведь, наверное, придется отдать зверька законному хозяину, а она успела уж к нему привязаться.

Ответом ей стал смех беловолосого:

— Ичэнь свой собственный, и никак иначе! Не родился еще тот, кто мог бы назвать его своим. Поверьте мне, Жунь Ли: если бы ему с вами не нравилось, он бы сбежал при первой возможности, и только бы вы его и видели. Зато если вы ему нравитесь, он будет всегда возвращаться, даже если вы закроете от него все двери.

Сказав это, он поторопился спрятать кинжал обратно за пояс. Сперва не поняла Жунь Ли причин такой спешки, но уже через секунды и она услышала тяжелую, стремительную поступь отца.

Жунь Менгъяо вошел в общую гостиную, не дав прислуге сообщить о его появлении, и беловолосый немедленно склонился в низком поклоне:

— Ученый Цзянь Вэйан приветствует Ваше Превосходительство.

— Поднимись, — ответил министр юстиции, неприкрыто изучая собеседника.

Впрочем, уже через секунды он бросил взгляд на принесенный слугами чайный сервиз и обратился к дочери:

— Ли-эр, у тебя было достаточно времени, чтобы попросить гостя присесть за стол.

— Прошу простить мою ошибку, — откликнулась девушка, чуть покраснев.

Когда же все трое расселись вокруг столика, — отец с дочерью по одну сторону, гость по другую, — то Жунь Менгъяо уверенно взял в свои руки инициативу в разговоре:

— Цзянь Вэйан. Цзянь — как имбирь или как река?

— Как меч.

Вэйан протянул министру свою именную бирку.

— Полностью мое имя записывается как «Полуночный меч».

— Имя, больше подходящее воину или заклинателю, чем ученому, — отметил отец, изучая бирку, перед тем как протянуть её назад.

Беловолосый кивнул:

— Я полагаю, что тот, кто надеется чего-то добиться в жизни, должен совершенствоваться во всех направлениях, не пренебрегая ни телом, ни разумом.

— Достойная позиция, — оценил Жунь Менгъяо, — Похоже, что у вас есть амбиции.

В ответ на это Вэйан улыбнулся:

— Вы даже не представляете себе, насколько далеко простираются мои амбиции.

Отец хмыкнул, ничем не выражая своего отношения к подобной самонадеянности.

— Кто же обучал вас боевым искусствам, ученый Цзянь? — спросил он, — Настолько хорошо, что вы, не будучи военным, с легкостью одолели четверых разбойников одновременно?

Вэйан виновато развел руками:

— К сожалению, я сомневаюсь, что имена моих наставников сколько-нибудь известны на севере Великой Вэй. К тому же, никого из них давно уже нет в живых. Однако на протяжении всей жизни мне не раз доводилось защищать свою жизнь благодаря преподанным ими навыкам.

— Самонадеянные слова, — отметил отец, — Для юноши едва ли девятнадцати лет от роду.

— Я выгляжу значительно моложе, чем я есть на самом деле.

На этом Жунь Ли предпочла вмешаться:

— Отец, тебе не кажется, что твоя манера общения начинает походить на допрос?

Жунь Менгъяо посмотрел на дочь, затем на гостя и, чуть подумав, склонил голову:

— Прошу меня простить. Сорок лет службы по направлению юстиции накладывают свой отпечаток.

Вэйан поклонился в ответ:

— Я понимаю. И я уважаю людей, отдающихся своему делу с подобным самоотречением.

— Тем не менее, помимо того, что я министр юстиции, я еще и отец. И благополучие моей дочери имеет для меня большое значение. Посему скажите мне, Цзянь Вэйан. Какой награды вы желаете за её спасение?

Однако мужчина решительно покачал головой:

— Ваше Превосходительство, я не осмелюсь просить награды за это. Заступившись за безоружную барышню, которой угрожали негодяи, я выполнил естественный долг мужчины. Если теперь я возьму за это деньги, люди станут говорить, что даже в этом мной руководят корыстные мотивы.

— Если же вы не возьмете награды, — возразил министр, — Люди будут говорить, что благородная семья Жунь неблагодарна к тем, кто оказывает ей благодеяния. Подобный слух может привести к тому, что я потеряю лицо. Я не могу этого позволить.

— Однако я также не могу принять деньги за спасение барышни в беде. Вы должны понять меня…

— Поймите и вы меня, ученый Цзянь…

Спор продолжался еще какое-то время, и довольно быстро Жунь Ли заскучала. С самого детства прекрасно знала она, что переупрямить её отца невозможно: как ни спорь, со своей позиции он не сдвинется.

Но теперь она видела, что и Вэйан — птица того же полета.

— …в таком случае, каким же образом я могу наградить вас, ученый Цзянь? — спрашивал отец.

И неожиданно Вэйан поднялся на ноги и склонился в поклоне:

— Ваше Превосходительство, есть одна проблема, с которой, как я признаю со стыдом, мне необходима помощь. Я уверен, что для человека вашего положения это не составит труда; однако это может значительно повлиять на мою судьбу.

— Что же это за проблема? — спросил Жунь Менгъяо, — Озвучьте её, и я помогу вам, если смогу.

Беловолосый вздохнул.

— Я прибыл в столицу, — начал он, — Чтобы участвовать в государственном экзамене на должность дворцового чиновника, что состоится здесь в ближайшие дни.

— Я не могу помочь вам на экзамене, — тут же откликнулся министр, — Экзамены третьей ступени проводятся под личным надзором Его Величества.

Он поклонился в сторону, выражая почтение отсутствующему Императору.

— И даже будь у меня возможность повлиять на их результат, я не стал бы этого делать.

— Я не прошу об этом, — торопливо заверил Вэйан, — Разумеется, экзамены я буду сдавать сам, за счет своих знаний и своих талантов. Однако проблема в другом. За день до встречи с барышней Жунь Ли я подвергся нападению. Нападавшие не только ранили меня, но и похитили мои вещи. Я лишился одежды, оружия, и самое главное — у меня больше нет документа, свидетельствующего о прохождении мною экзамена второй ступени в южном Ханьяне. К тому времени, как это случилось, я находился слишком далеко от родных земель и понимал, что в любом случае не успею вернуться туда до экзаменов, чтобы восстановить документ в местной префектуре. Поэтому я продолжил путь в надежде, что уже в Лицзяне найду выход из положения.

— Считайте, что вы его нашли, — ответствовал Жунь Менгъяо, — Хоть проверка кандидатов на государственный экзамен и лежит в ведении Министерства Ритуалов, но у меня есть там хорошие знакомые. Восстановление ваших документов не составит проблем.

— Я в долгу перед вами, Ваше Превосходительство, — серьезно ответил Вэйан.

Министр покачал головой:

— Я возвращаю вам долг за спасение моей дочери. И не приемлю того, чтобы её жизнь и честь оценили дешевле одной небольшой просьбы.

Беловолосый слегка смешался от этих слов. Повернувшись к девушке, он обратился уже к ней:

— Приношу извинения за неудачные слова, Жунь Ли. Я не хотел обидеть вас.

— Вы не обидели, — заверила она.

— Кроме того, — продолжил тем временем отец, — Я все-таки настаиваю на том, чтобы вы посетили Ведомство Исполнения Наказаний и получили награду, назначенную за головы разбойников. Это не было первое их преступление, и тот, кто положил им конец, должен быть вознагражден по закону.

— Я последую вашему совету, господин Жунь.

После того, как гость покинул поместье, Жунь Ли почти не удивилась тому, что отец отправил одного из неприметных слуг проследить за ним. Министр Жунь был благодарен за спасение своей дочери, — но это не значило, что он перестал подозревать подвох.

И все-таки Жунь Ли ясно видела, что встречей этой отец доволен.

— Тебе повезло, что он оказался там в эту ночь, — сказал он, — Если, конечно, это не было подстроено…, но я сомневаюсь.

— Я тоже, — ответила девушка, — Он был… искренен. Мне так показалось.

Министр юстиции вздохнул:

— Как ты еще наивна, Ли-эр. Нет на свете ничего опаснее, чем искренние люди. Искренние люди свергают королей, ниспровергают порядки и рушат империи — во имя идеалов, которых никогда не достигнут. Гораздо лучше, если этот юноша окажется простым карьеристом. Впрочем… в любом случае, сейчас я решил оказать ему покровительство.

— Покровительство? — не поняла Жунь Ли.

Он кивнул:

— Если этот юноша сдаст государственный экзамен, то войдя во дворец, он не забудет того, кто сделал это возможным. Охота за талантами — один из главных принципов политики. А это — всегда ставка.

— А если он не сдаст экзамен? — поинтересовалась девушка.

Министр лишь пожал плечами:

— Тогда он мне больше неинтересен.

Жунь Ли не могла разделить столь циничного отношения к своему спасителю. Однако не так она была воспитана, чтобы спорить с отцом.

Тот же продолжал:

— Когда он придет за своей наградой, люди из Ведомства Исполнения Наказаний его аккуратно проверят. С придворными фракциями он, похоже, не связан, но есть и другие варианты, что может скрывать человек без биографии.

— Кстати, разве за этих разбойников вообще была назначена награда? — спросила вдруг Жунь Ли.

На что отец хитро усмехнулся:

— Теперь будет считаться, что была.

Мао Ичэнь, ныне звавшийся Цзянь Вэйаном, двигался прочь. Слежку он засек практически сразу и теперь намеренно петлял лабиринтами узких улочек, чтобы сбить погоню со следа. Со стороны он казался заблудившимся провинциалом, не привыкшим к большому городу, но при этом как-то так выходило, что на каждом перепутье слуга, посланный министром, немного отставал. Завершающим же аккордом стал тупик, из которого Король Демонов выбрался прыжком, недоступным человеку, не владевшему боевыми искусствами.

Если Жунь Менгъяо хотел узнать, где остановился его гость, то совершенно незачем было раскрывать, что на самом деле нигде.

Что по ночам его новый протеже спит на груди его дочери.

В целом, встреча оправдала ожидания. Министр юстиции оказался одновременно достаточно хитрым, чтобы выживать в смертоносных джунглях высокой политики, и достаточно здравомыслящим, чтобы не перехитрить самого себя. Король Демонов ценил таких людей и предпочитал работать с ними, нежели с теми, чье коварство постепенно превращалось в самоцель. Несомненно, министр постарается использовать его. Несомненно также и то, что он постарается использовать министра.

Это принцип, по которому действует общество.

По крайней мере, это знакомство позволило обойти главное препятствие на пути к императорскому двору. Мао Ичэнь не опасался, что не справится с экзаменом: сложно не знать историю событий, которым был свидетелем, или не разбираться в идеях древних философов, с которыми был знаком лично. Единственным, чего он опасался, было то, что его к экзаменам просто не допустят.

Конечно, можно было бы уехать в провинцию и начать путь с самого начала. Сдать экзамен первой ступени, затем второй. И получить возможность присоединиться ко двору через три-шесть лет. Для бессмертного — сущий пустяк.

Однако кое-что не позволяло ему сейчас покинуть Лицзян. Зов. Неслышимый смертному зов, который ощущался все острее. Три из восьми утерянных лисьих хвостов находились где-то в столице, и Ичэнь не мог просто уехать, оставив их здесь.

Он любил свои хвосты.

Все, на что его хватало, это грамотно выстроить порядок приоритетов. Сначала обустроиться и встать на ноги. А затем не спеша восстанавливать силы.

Поэтому он приложил столько усилий к тому, чтобы выдвинуть свою кандидатуру сразу на третью ступень. Услуга от министра была здесь очень кстати. Разумеется, осторожный Жунь Менгъяо постарается проверить его, — но именно поэтому Ичэнь назвал своей родной провинцией южный Ханьян.

Именно ту область, где произошло наводнение, на которое легко можно списать потерянные сведения о перспективном ученом.

Остальное сделают таланты. Это было основой уже не Земного Царства, а Царства Яростных Духов. Неважно, кто ты, кем родился и кем умрешь. Единственное, что важно — что по силам тебе в этой жизни. Мао Ичэнь лишился большей части своей силы, но ум и навыки оставались при нем.

А это значило, что скоро Земное Царство услышит о нем.

Точнее, о Цзянь Вэйане. Не сдержавшись, Ичэнь рассмеялся над иронией. Для прежнего носителя это имя было настоящей насмешкой.

Фамилия «Цзянь», означавшая прямое и твердое лезвие меча, досталась мелкому жулику, не нашедшему своему таланту заклинателя лучшего применения, чем шулерство за игорным столом.

Имя «Вэйан», что ассоциировалось с развращенным и порочным героем эротического романа, досталось человеку, обучавшемуся в Бессмертной секте и шедшему по пути добродетели.

Точнее, пытавшемуся по нему идти.

Не хватало ему на то сил, и сколько бы ни пыжился настоящий Цзянь Вэйан, силясь изобразить благородного заклинателя, фальшивое золото тускнеет, как бронза. Мао Ичэнь не испытывал к нему жалости: Царству Яростных Духов она неведома. Имя ему было жаль, человека нет.

И так он и решил, что станет достойной заменой человеку, неспособному быть достойным собственного имени.

Так он решил, что он прославит имя «Полуночный меч».