Рецензия на роман "Юбер Аллес" Юрия Нестерено и Михаила Харитонова

"Юбер Аллес" - это не вышедший на бумаге роман Юрия Нестеренко и Константина Крылова писавшего под псевдонимом Михаила Харитонова. При этом в момент написания книги Нестеренко, по его собственным словам, не знал кто скрывается под псевдонимом его соавтора. 

Роман написан в жанре альтернативной истории. Явное расхождение истории наступило 1941 году когда заговорщики совершили химическую атаку и последующий штурм Рейхстага и убили всех находившихся там людей включая Адольфа Гитлера. Происходит военной переворот призванный установить то, что в современной сравнительной политологии называется военно-корректирующим режимом. Эдуард Дитль не погибший в 1944 году консолидирует этот режим в персоналистскую автократию. Авторы это только приветствуют называя “фюрер-принципом”. 

Отмена идеологических “перегибов” предыдущего фюрера привела к тому, что Восточный Фронт стал продолжение Гражданской Войны в которой победила РОА и генерал Власов стал президентом России. Главный Герой романа его сын Фридрих Власов бывший пилот Люфтваффе, а ныне подчиненный Мюллера из Гестапо расследующий убийство московского коллеги-резидента в 1991 году. 

Судя по всему роман задумывался не столько ради фигуры главного героя, сколько ради фона в котором он действует. И здесь, к сожалению, сразу начинаются проблемы. Первая и самая бросающаяся в глаза из них - это инверсия. Вместо того чтобы анализировать сценарии и модели развития авторы просто заменяют Варшавский Блок его “улучшенной” по их мнению версией - Райхсраумом. Это позволяет не разбираться в процессах происходящих даже в придуманном ими альтернативном мире не говоря уже про реальность. 

И здесь сразу становится заметна вторая критическая проблема этого романа - оба автора, как бы они себя не называли, строго импонируют тоталитарным политическим режимам и практикам. Для иллюстрации своей политической позиции они противопоставляют интеллектуальных профессионалов и либералов. Первые описаны чистыми гениями и профессионалами. Вторые, в большинстве своем, достаточно примитивными и неприятными персонажами. Проблема в том, что “гениальность” гениев, к сожалению, либо задается другими персонажами, либо описанием “гениальных” суждений, которые у разбирающегося в социальных науках читателя вызывают испанский стыд. Для достижения контраста “либеральная” часть настолько упрощается, что просто представляет собой весьма примитивную пропаганду. Картонно-гениальные разведчики выдерживают столкновения только с картонными либералами. Несмотря на декларируемую ценность трезвого разума и эмоциональной беспристрастности как главного героя, так и и одного из авторов текст переполнен эмоциональными манипуляциями направленными на усиление этого контраста. 

В конце романа Фридрих Власов практически совершает невозможное - в воздушном бою сбивает реактивный истребитель из пистолета. Его лучший друг детства и коллега который ему противостоит тоже совершает невозможное и раненый, выдерживая запредельную перегрузку, идет на таран своей цели. Каждый из них защищает свои представления о общественном благе и готов ради них убивать и умирать. Совершенно бесполезные действия на фоне “рока”. Под роком как минимум один из авторов совершая очевидную фундаментальную ошибку атрибуции понимает “свинство” обычных людей. Не потянули они высоких стандартов насилия ожиданиями автора. 

Достаточно любопытно другое, своим решением вступить в воздушный бой Фридрих Власов гарантированно обрекает на верную смерть ребенка и женщину. Вероятность успеха у него при этом минимальная. Это действие он совершает скорее не ради спасения своего отечества или даже конкретного немецкого политика, а ради собственного эго. И репортер, которого герой презирает за то, что тот нарушил данное слово и своими действиями привел к смерти других женщину и ребенка фиксирует это. Никому из них это не приносит ожидаемой славы. Сжигая вместе с мусором документы Эберлингера в чаше вечного огня памяти павших предков Власов не совершает “Поступок” он отказывается от шанса про который размышляет рейспрезидент Вальтер Шуке и окончательно уравнивает себя столь презираемым им спившимся репортером. 

Честно говоря, совершенно не уверен, что один из живущих ныне авторов хотел вложить в концовку именно такой смысл. В чем я точно уверен, так это в том, что ни один из авторов не смог внятно описать столь нелюбимую им либеральную демократию. Именно по этой причине пришлось создавать вызывающих отвращение картонных персонажей разделяющих эту идеологию. Ну а не картонных гениальных разведчиков просто описать не получилось. Таким образом в романе для контраста одних над другими пришлось “примитивизировать” оппонентов. 

К сожалению, не понимая, что не справился в практически полностью контролируемом им мире, где к гондоле асимметричного самолета «Blohm & Voss» можно приделать мощный реактивный двигатель один из соавторов Юрий Нестеренко в своем эссе “Интеллектократия” предлагает ставить эксперименты уже на живых людях в нашем мире. Логично предположить, что ожидаемая стратегия политических элит будет аналогичной использованной автором с собственном романе: гораздо проще примитивизировать чужих детей, чем обеспечить собственным гарантированное интеллектуальное превосходство. Особенно, когда власть - это производная функция от интеллекта. В итоге получается “свинство”, а точнее апологетика “Скотного Двора” который с интеллектуальной точки зрения гораздо адекватнее описывает поставленную авторами проблему, чем их собственный столь длинный роман.