Наше уютное Литературное кафе: о том как прошло очередное занятие в студии, фото + два новых автора

На этой неделе состоялось очередное занятие нашей литературной студии "ЛитКафе" (рук. Юлия Нифонтова) Нынче в студию пришли два новеньких автора и общий список составил 43 поэта и прозаика. 

На прошедшем занятии мы успели разобрать стихи поэтессы из села Благовещенка - Елены Бекасовой и тексты наших барнаульских поэтесс: Татьяны Томовой и студентки АлтГУ, пишущей под литературным псевдонимом Эля Астрова.

...а ещё, конечно, по традиции попили чайкУ с вкусняшками, ведь у нас как-никак всё-таки кафе, хоть и литературное...

Следующая встреча нашего уютного "ЛитКафе" состоится по плану 7 октября в 18.00 в малом конференц-зале на 3 этаже Алтайской краевой библиотеки им. В.Я. Шишкова по адресу: Алтайский край, город Барнаул, ул. Молодёжная, 5. Приглашаем к нам всех пишущих барнаульцев!!!  

...и ещё... на каждом занятии мы знакомимся с творчеством замечательных алтайских авторов (членов Союза писателей России). Эту встречу мы посвятили стихам чудесного поэта и прозаика Евгении Ткалич, так что хочу поделиться несколькими стихотворениями Евгении Александровны, которые зачитывала моим студийцам на занятии...

......................................ЕВГЕНИЯ ТКАЛИЧ

Только дети, собаки и кошки

вас умеют любить просто так.

Потому что вы – самый хороший,

а не «хам, раздолбай и дурак».

Они видят, наверное, лучше

(иль, возможно, не видят совсем),

что нет в мире добрее и круче,

и не надо другого взамен.

Только кошки, собаки и дети

неудачи прощают и ложь,

не сбегают тайком на рассвете,

не подставят предательский нож.

Только кошки и только собаки,

а вот дети… Тут всё посложней:

крошки-дочки, сынки-забияки

вырастают из детских вещей

и уходят… уходят… уходят,

разучившись любить просто так.

Потому старики и заводят

верных кошек и верных собак...

Мне приснилась белая корова

с золотой короною рогов

посреди цветенья неземного

в заповедном рае для коров.

Я её узнала, нашу Зорьку,

в той, что как снежок, белым-бела.

Зоренька-кормилица! Вот только

на земле ты рыжею была.

Столько лет прошло, а утром снова

чудится мне тяжкий Зорькин вздох,

сладкий запах молока парного

и крутой коровий тёплый бок.

Столько лет… Но сутью сокровенной,

материнским таинством в одно

два начала наших неизменно

связывает древнее родство.

Мне не светит рай, но то и дело

стал мне сниться тот зелёный луг

и корова масти снежно-белой,

поседевшая без женских рук.

А я тоже жила на первом, в коммунальной большой квартире.

Наша комната – та, что слева, а напротив жила тёть Ира.

А чуть дальше по коридору обитало семейство Берман:

дядя Боря и тётя Лора, с сыном Оськой и дочкой Верой.

А в конце за обитой дверью жил угрюмый дед Парамонов.

Называл свою комнату «кельей», а наш дом – «большим Вавилоном».

Довоенной ещё постройки, основательный дом, кирпичный

в самом центре на месте бойком, с цифрой «35» на табличке.

Он «высоткою» звался смело – целых шесть этажей под крышей!

Только мы-то жили на первом, сквознячковом и непрестижном.

Но зато без пятнадцати восемь мне в окно колотил друг Димка,

А в соседнем – маячил Оська, вновь и вновь всех пытая скрипкой.

А весной тополя и клёны в наши окна стучали: «Здрасьте!»,

и тогда даже дед Парамонов открывал свою «келью» настежь.

…Я иду мимо нашего дома. Сколько здесь не была – аж, страшно!

Дом из детства – старый знакомый – ах, каким же ты стал вальяжным!

Перекрашен, перелицован. Вместо наших окон – витрины,

вместо наших квартир – конторы, банки, офисы, магазины.

Вот бы дедушка Парамонов поглядел бы! На месте «кельи» –

«Евро-тур»! И, почти резонно – вместо Иры – «Мир рукоделья».

Справа, там, где ютился Берман (говорят – укатил в Израиль).

Офис банка с названьем «Первый». Ося это одобрил бы, знаю.

Это так символично и важно. Ну – а мы? Кто же мы? Прикольно!

«Магазин эксклюзивной пряжи». Ариаднова нить. Я – довольна.

Август месяц. Солнечно и сухо.

Станция на пригородной ветке.

На перроне местные старухи

продают малину и ранетки.

Не торговля – просто наказанье!

Покупатель нынче привередлив.

На дары природы – ноль вниманья,

всё спешат куда-то, непоседы.

Расстаралось солнце не на шутку:

жарит бабушек с товаром вместе.

Киснет ягода вторые сутки.

И ранетки не берут, хоть тресни!

Не берут… Да бог с ним! И не надо.

Ну, какая здесь торговля, милый?!

Тут другое. Тут старухам в радость

видеть молодых и суетливых,

кто спешит за чем-то очень важным

в электричках пригородных веток,

кто, быть может, вспомнит не однажды

этот август с привкусом ранеток.

Поэт был немолод, смешон и жалок:

седой и гривастый, с глазами гнома.

Когда-то талантом блистал немалым,

но, как приговор: исписался. Кома.

Забытый, ненужный, неинтересный,

но верящий в скорое воскрешенье,

он пил по ночам на кухоньке тесной,

он пил и писал свои сочиненья.

Себя удивляя рождённым словом,

он плакал, терзая бумагу ручкой.

Ещё ни один из поэтов новых

вот так не сказал – точнее и лучше!

А в пятом часу измученной ночи,

когда, как обычно, пустела бутылка,

кончалось круженье бессмертных строчек,

божественных рифм и глаголов пылких.

И старый поэт засыпал на диване

легко и быстро, почти счастливый,

смертельно устав, и мертвецки пьяный,

среди листочков, исписанных криво.

Блуждая, улыбка кривила щёки,

слеза блестела в щетине трёхдневной…

Он был этой ночью почти что Богом,

творил гениально и вдохновенно.

…А ближе к полудню, ступая грузно,

жена заходила, и веником юрким

мела и, ворча, уносила мусор:

пустую бутылку, листки и окурки.

.......................................................ЕВГЕНИЯ ТКАЛИЧ