Политика и литература

Политика — это камень на шее литературы.

Стендаль 

Не знаю, согласитель ли вы со Стендалем, но мне кажется, литература настолько многофункциональна, что легко вместит в себя разные аспекты жизни. В некоторых жанрах обойтись без политики попросту невозможно, например, как в том, в котором пишу я. Исторический роман, как сама история, не мыслим без реалий, без движения мысли, поэтому в моих книгах политика фигурирует очень часто. Я не трактую какую-то свою точку зрения, но, конечно, мой выбор обстановки или предмета спора определяется моим интересом в какой-либо теме; причем персонажи часто не приходят к согласию, не находят ответы на свои вопросы, – все это объясняется просто: я сама не знаю ответа; его нет, но есть размышления; нет конечной точки, но есть путь. (Такая "безответность" подчеркивает безысходность положения героев)

Лично мое формирующее видение по большей части сложилось под влиянием Гюго; ему я обязана идеализмом, тяготением к левым, но при этом научным интересом к религии (довольно странная смесь, но здесь ещё филфак постарался с постоянным чтением библейских текстов и тп). Благодаря Гюго у меня есть как пламенные революционеры (Сент-Огюст и Леон из Мостовых), так и светлые, верующие персонажи (Вся братия бенедектинцев из Зверя).

Их всех можно поделить надвое: те, у кого есть четкая позиция, они знают, к какой партии принадлежат, за что воюют; и те, кто сомневается. Среди первых вы найдете совершенно разные мировоззрения: тут и коммунист Лаэрт, и якобинец Фонтенель, и роялист Иди-по-следу. От их лиц, бесспорно, увлекательно описывать что-либо. Они тверды в своих убеждениях, они – как прямая линия, никогда не подведут.

Но моей любимой всегда будет категория искателей, кто мало понимает, но многое чувствует. Такие персонажи часто выходят максимально живыми, ведь в них можно вложить свои метания, сомнения, вопросы.

К типу "искателей" или "скитальцев" я бы отнесла Франца и Жозефа из Мостовых

Мне кажется, что я бреду в тумане, и открывается мне только то, что происходит сейчас.

Степан из Пепла, Яков из Дневника эмигранта

Ты спросишь меня: что же тогда делать? Как жить?

А я не знаю. Поэтому и не вмешиваюсь. Бегу оттуда, где плохо, туда, где кровь не льется рекой. 

Курт и Макс из Пути вперёд

У всех своя жизнь, Курт. Отчего-то в этом хаосе они не растерялись и стали у штурвала. А я всё не понимаю, как эта жизнь работает и с чем её едят. Может, мы только для войны предназначены?

Может, из-за этого приоритета у меня в текстах больше таких Лермонтовских "парусов", которые не знают, что они ищут, отчего и куда бегут.