Субботний отрывок

Тайное собрание, как и положено у заговорщиков, проходило ночью. Видимо, в темноте воровские дела творить сподручней, что люду разбойному, что смутьяну мятежному. 

В горнице терема выборного тысяцкого Гостяты Вякича, да еще с затемненными оконцами, чтоб никто света не углядел, сидели пятеро глав не первых, но уважаемых великоградских семей. Говорили они вполголоса, склонившись друг к другу за уставленным напитками крепким дубовым столом.

– Вот письмо данганского комтура. – Гостята продемонстрировал собравшимся свиток. – Пишет, что знает о бедах наших и готов взять город под руку ордена. Однако, опасается войск царских и несогласия вечевого.

– Понятно, что опасается. А почему тебе пишет? И чего он за то хочет? – спросил невысокий тучный Ерофей Котяшин, отставной выборный Вощеного конца, владеющий землями и обширными пасеками. 

– А мне пишет, потому как, видно, прознал о бедах моих. Царевы порядки мне дороже всех вышли. – ответил Гостята.

– Это, ты милдруг, сироту тут из себя не строй. – сердито вскинув пушистую бороду, негромко пробасил Микич Осока, владелец ткацких и кожевенных мануфактур. – Все тут от аспида Ярского пострадали, так еще и непонятно, кто поболе. По делу говори. 

Все одобрительно забурчали.

– По делу. Комтур пишет, что ежели к нему пойдем, то мыту ордену отдавать меньше будем, чем царю засылаем, а главное – обещает торговлю через орденские земли. – Вякич торжественно поднял вверх указательный палец с крупным золотым перстнем. – Так что, будем не купцам чухонским товары за бесценок отдавать, а сами торговать за мзду малую. За то хочет он орденскую десятину угодьями, да пасеками. Вече нам возвращает. Но просит, чтобы в городе был орденский магистрат. Да хочет, чтобы в городе ихний дом для волхвов поставили, людишкам не мешали, кои в доме том молитву творить захотят.

– Вот, это дело. – улыбаясь, заявил Порфий Чернявый, владелец торгового флота из трех десятков ушкуев, контролирующий, к тому же, дальний волок на Высе. Поднявшийся в свое время на воровских походах, перевозке товаров и правеже должников.

– Дело-то, вроде и дело. – заговорил последний из собравшихся, боярин Еремка Верхнегородский, разбогатевший на торговле пушниной. Дальний потомок угасшего уже старого княжеского рода. – Но уж больно жирно требует. Ежели угодья ему дадим, да еще к вече магистрат ихний приложим, задавит потом нас. Да и людишки городские за вилы возьмутся. Не верю я щедрости такой. Сколько о послаблении торговом говорили с ними, а тута взяли и сами, дескать, нате. Сумлеваюсь я. 

– Да ты не тушуйся, Ерема Трифыч. Город-то, уже орденской вотчиной станет. А мы при чухне на все важные места сядем – так и порешаем все с нашим удовольствием. – хохотнул Чернявый.

– Енто ты щас такой орел. – встрял Микич Осока и плеснул себе меду из кувшина. – А как рыцари с волхвами своими в городе встанут, посмотрю как кочетом петь будешь. И ушкуйники твои не помогут. Они супротив рыцарей красноруких – тьфу и растереть. Да и подлогом тут пахнет. – Микич сурово взглянул на тясяцкого. – Хоть и друже ты мне, Гостята, но не великого полета птица, чтобы с тобой комтур данганский разговоры разговаривал.

– А ты меня не замай! – повысил голос Вякич. – Мой род постарше твоего будет. Ерепенишься, потому как твои людишки мой дальний амбар обнесли?! Охранителей городских побили! И с того мне убыток сурьезный нанесли!

– Ты что на меня напраслину брешешь?! Сыть кургузая! Юшкой сейчас у меня умоешься! – Осока стал подниматься из-за стола.

– Тихо, друже, тихо! – примирительно поднял руки Котяшин, пока все не дошло до своеобычной великоградской свары. – Не время сейчас родовитостью меряться, да обиды вспоминать. Что Гостяте письмо доставили, оно и понятно. Из всех родов, что аспид не тронул, мы поболе всех прибытку лишились. На то у комтура и расчет. Решать давайте. Ежели рыцарей зовем, да в город пускаем, надобно думать, как енто сделать. Напрямую торговля – сильно лакомый кус. Под орденской рукой никакой Яр не страшен будет. Но тута обмозговать все надобно. Аспид такое не простит…

– Так и не надо, мыслю, сейчас ответ давать. Условия помягше нужны. Шоб никакого магистрата. Да и супротив дома богов ихних, наши волхвы на дыбы встанут. Людишки такого не потерпят. Пущай вон в каком посаде ставят. Какову мзду за торг прямой они хотят? Все обговорить надо. Рано покаместь решать. – вставил Верхнегородский.

– Думаю я, что долго торговаться не выйдет. Пока льяхи, да степняки аспида покусывают, он на нас не шибко смотрит. – Гостята забарабанил пальцами по столу. – Надо сейчас все вопросы с чухонским комтуром порешать. И пущай сюда идут, пока рати тут хлипкие. 

– Утихнуть нам пока надо, друже. Да силы копить. Оружье собирать, да людишек настрополять. Да думать, как мимо верхних родов провернуть все. – сказал Котяшин и почесал шею. – Ты, Гостята, комтуру напиши, что рода боярские, от царя муки немыслимые потерпевшие, готовы под орденом жить. И условия наши подробно напиши. Сейчас мы их и обдумаем. А уж как рыцарей впустить, стрельцов царских придержать, да крепостцы, что на Высе стоят, отбить, потом решим…