Виконт де Бражелон: людям свойственно ошибаться

Последний роман в мушкетёрской трилогии Дюма — «Виконт де Бражелон» — читается совсем не так легко и увлекательно, как первые два. Многие читатели его не осилят, и отпугивает их не только объём (три тома, каждый из которых сравним по размеру с «Тремя мушкетёрами»), но и характер изложения. В этой истории гораздо больше «грехов», чем в предыдущих книгах, и поскольку действие часто провисает, читатель начинает эти недостатки особенно остро замечать.

Персонажи, которые действовали в завязке истории, бесследно исчезают. Целые главы заполнены описаниями галантных придворных торжеств или бесконечными препирательствами, которые ни к чему не приводят. Заглавный герой — юный и благородный сын Атоса — то и дело исчезает из повествования на десятки глав. И что самое обидное: за этим довольно беспорядочным сооружением всё же угадывается величественный, грандиозный замысел, достойный гения Дюма.

В первых главах мы видим молодого, деспотичного и капризного Людовика XIV. Он абсолютно уверен, что рождён королём, и этого достаточно, чтобы решать судьбу любого из подданых  — даже этот человек умнее, опытнее или даже если он искренне ему предан. С другой стороны, на авансцене появляется всесильный суперинтендант финансов Николя Фуке. Это человек новой эпохи, где мушкетёрское благородство уже ничего не значит. Фуке — жадный казнокрад, окруживший себя поэтами и придворными литераторами, которые заискивают перед ним и восхваляют его щедрость. Между тем казна пуста, страна разорена, а простой народ и дворяне искренне ненавидят вороватого финансиста.

У Фуке есть не только поэты и баснописцы, но и брат — глава тайной полиции. Но и сам суперинтердант держит при себе множество агентов, готовых драться за него не хуже гвардейцев кардинала. Как выясняется, и Арамис, и Портос тоже состоят у него на службе. По приказу Фуке возводится неприступная крепость в Бель-Иль, а под Парижем строится роскошная резиденция. Кажется, он планирует захват власти, и Арамис, который дослужился до генерала иезуитского ордена, обещает оказать ему всякое содействие.

Похоже, Дюма планировал столкнуть своих героев с волей этих всесильных людей. К концу романа судьба должна была низвергнуть самонадеянных злодеев: король и Фуке должны были рассориться и взаимно уничтожить друг друга. Арамис, возвышённый Фуке, должен был подменить короля его братом-близнецом, а самого Фуке капитан мушкетёров д’Артаньян арестовывает — как это и произошло в реальности.

Разумеется, новый король вынужден считаться с мнением двора и министров, а Арамис вполне мог решить, что уважение друзей и перспектива примерить папскую тиару для него важнее судьбы бывшего патрона-транжиры. Поэтому перемена короля Фуке бы не спасла. А с виконтом де Бражелоном молодой монарх вполне мог примириться: этот король совсем не увлечён фрейлиной де Лавальер.

Но чем дальше, тем больше Дюма запутывался в собственной задумке. Само построение романа, где много галантных придворных сцен и мало боевых схваток, мешает развернуться его героям. А отсутствие явного антагониста ещё сильнее всё запутывает.

Расклад постоянно меняется. Младший брат Фуке, аббат и глава королевской тайной полиции, появляется лишь однажды — чтобы предупредить старшего об опасности — и потом исчезает. Заявленные агенты и гвардейцы тоже так и не появятся на сцене. Неясно даже, замышлял ли Фуке мятеж, или просто, как человек своего положения и времени, хотел прославиться в том числе и строительством крепостей. Кажется, Дюма, опасаясь цензурных органичений, в последний момент пытался «вернуть» сюжет в рамки учебника истории.

Когда над Фуке сгущаются тучи, он паникует, теряет самообладание и слушает один странный совет Арамиса за другим. Так, например, узнав, что король увлечён фрейлиной де Лавальер, суперинтендант сочиняет ей любовное письмо — будто бы это поможет снискать её расположение и заступничество. Письмо же перехватывают люди Кольбера простым подкупом слуги (на который ничто не указывало). Именно этой оплошки король Фуке и не простил.

Фуке — авантюрист и любитель красивой жизни. Он обобрал казну, но прямые доказательства его махинаций добываются лишь косвенно, через слуг. На поверхность всплывает только старый долг перед кардиналом Мазарини, который так и не был оплачен, чудом уцелевший в одном из старых писем.

При этом подчёркивается, что Фуке чувствует себя в безопасности: он занимает пост председателя Парижского парламента, то есть фактически главы королевского суда. Получается, что судить его может только собственный суд. Но внезапно, примерно к середине романа, Фуке продаёт и эту должность. Зачем? Фуке это было не нужно, но было нужно автору.

Потом Арамис едет к покупателю, в надежде получить должность обратно, — и целую главу они препираются с нулевым результатом. Такое ощущение, что вся эта глава написана для того, чтобы заполнить газетный выпуск.

Кстати, в нашей реальности Фуке никому свою должность генерального прокурора парижского парламента не продавал. Парижский парламент и был тогда королевским судом, причём если в Париже беспорядки и король город покинул, то королевским судом считался суд того города, куда король перенёс свою резиденцию: Жака Клемана судил за убийство Генриха III парламент Тура, потому что Париж был за Гизов.

Впрочем, расправе эта предусмотрительность не помешала. Король просто создал для дела Фуке особый суд и назначил председателем его злейшего врага Сегье. И, разумеется, судьбу Фуке решило не какое-то чудом сохранившееся письмо Мазарини, а унылые финансовые отчёты о солевых налогах, воске и сахаре.

Сцена освобождения брата-близнеца короля из Бастилии начинается с целого океана воды — Арамис и комендант долго ужинают, потом зачем-то начинаются какие-то препирательства с приказом об освобождении, и в конце концов Арамис просто давит на бедолагу комендарта своим авторитетом генерала ордена иезуитов. Почему просто не предъявить поддельный приказ и не добавить, что он, как важное церковное лицо, не может раскрывать подробности, а между тем тут дело государственной важности, о котором знают не только в Лувре, но и в Риме?.. Разве тайна — не лучший аргумент?

Король приезжает на праздник во дворец Во-ле-Виконт, построенный на деньги Фуке. Арамис на пару с Портосом дожидаются, пока он заснёт — и попросту опускают пол спальни вместе с кроватью короля в подвал. Там они хватают короля и увозят прочь, чтобы упрятать его в Бастилию на место брата-близнеца.

Идея эта сама по себе очень странная: комендант Бастилии наверняка заподозрит, что с заключённым Марчиалли, которого возят туда-сюда, что-то не то. И совершенно непонятно, почему у генерала ордена иезуитов есть деньги, сопоставимые с бюджетом Франции, но во всех окрестностях Парижа нет ни одного достаточно надёжного места, где он мог бы упрятать своего пленника. Г-н Бонасье получил стол и квартиру в одном из королевских замков от щедрот его высокопреосвещенства, а г-ну Бурброну кроме стола и квартиры только и требовалось, что надёжный присмотр. Неужели ни один монастырь не примет на содержание в изоляции безумного самозванца, который возомнил себя королём Франции, особенно если их очень попросит генерал ордена иезуитов?

Дальше события в романе становятся всё более странными: такое ощущение, что главы после великолепной сцены, где Арамис уговаривает Филиппа занять трон, дописывал какой-то соавтор. Это не просто написано бестолково — Арамис вдруг начинает творить такую дичь, что неясно, как он такого простака вообще утвердили в должности. 

Арамис приходит к Фуке и рассказывает ему весь план, в том числе упоминает о том, где именно держат настоящего короля.

Фуке поражён — оказывается, он понятия не имел, что пол в спальне короля опускается! Неужели такой дорогой и сложный механизм появился в комнате совершенно случайно? Причём так, что никто из королевской гвардии ничего не заметил — у короля же были и другие мушкетёры и они должны были удостовериться, что в спальне монарха не подстерегает иезуит с кинжалом или гугенот с молитвенником.

Допустим, Арамису сообщил о механизме кто-то из его агентов среди строителей. Но почему Фуке-то никто про этот механизм не сообщил? Такую махину не спрячешь за портьеру, а стоимость её сооружения не спишешь по статье “отделочные работы”. Похоже, суперинтендант давненько не следит даже за собственными финансами.

Дальше — больше. В Фуке внезапно просыпается благородство и он лично скачет освобождать короля. У коменданта Бастилии строжайший приказ никого не пускать, причём приказано ему это и от короля, и от генерала ордена иезуитов. Это не имеет значения, Фуке вломился в крепость и требует пропустить его, угрожая, что взбунтует парижский народ.

Особенно это забавно звучит, если вспомнить, что в первом томе этот парижский народ искренне ненавидел господина суперинтенданта финансов.

Куда-то делись и его брат-аббат, начальник тайной полиции, и бесчисленные агенты, готовые драться за него на дуэлях. А между тем он не принц крови, не военный и даже не первый министр — он всего лишь министр финансов (первым министром был как раз его злейший враг Кольбер). Ещё совсем недавно в Париже были беспорядки Фронды, где бунтовали принцы крови и самые влиятельные сановники — но Бастилию по этому случаю никто не открывал.

После этой вереницы неудачных совпадений не удивительно, что всё пошло своим чередом — король не простил Фуке ни письмо фрейлине, ни своё чудесное спасение, так что падение суперинтенданта прошло закономерно. Мушкетёры трагически гибнут один за другим: одни на обломках империи Фуке, другие на войне за короля, которому нет до них дела.

Как же вышло так, что такой прославленный автор, который к тому времени уже написал “Трёх Мушкетёров” и “Графа Монте-Кристо”, наделал столько ошибок — или допустил, чтобы их наделал его соавтор?

Даже если мы будем исходить из того, что хэппи-энд стал стандартом только в эпоху Голливуда, а во времена Дюма напротив, финал выдающейся истории должен был быть трагичен.

И тут, конечно, всё дело не столько в мастерства автора, сколько в нашем представлении о том, что такое мастерство.

Для одних мастерство означает, что все тексты автора, который достаточно опытен, великолепны, увлекательны и безукоризненны, от первой до последней строчки. А если мы чего-то не понимаем — то это потому, что не можем подняться даже до уровня их подошв.

Для других мастерство автора — это просто продукт пиара. И Дюма так популярен просто потому, что связался с нужными актрисами и работал в канцелярии герцога Орлеанского (как будто у актрис не было других драматургов, а у герцога Орлеанского — других канцеляристов). И что писать как Дюма очень легко — но почему-то сами не могут продемонстрировать даже близко такой лёгкости, занимательности и остроумия, которую мы находим даже в самых неудачных его романах. Возможно, дело в нехватке актрис, а может и в чём-то другом.

Но куда более разумен более простой и естественный вариант: великий автор пишет очень глубоко и интересно, но всё равно допускает ошибки, неудачные выражения и скучные эпизоды, а сюжет порой уводит его не туда. Но его лучшие страницы настолько хороши, что плохие уже не имеют значения. Многие авторы писали неровно, и многие из умных людей творили порой глупости.

Дюма неровный автор — и этим тоже похож на своих героев. Возможно, бесчисленные странности в третьем томе “Виконта де Бражелона” так же неизбежны, как великолепие “Трёх мушкетёров” — а неудачи Арамиса при подмене короля так же неизбежны, как те заслуги, которые сделали его генералом ордена иезуитов.