Реальный случай в приемном покое

разумеется, в художественной обработке. 

Ситуация: жаркая душная летняя ночь. Студентка старшего курса на врачебной практике. Поскольку в ординаторской находится одна, то одета легко: маечка, трусики и белый врачебный халат.

Меня сильно клонило ко сну, и я уже бросила взгляд на диванчик, как вдруг, была ослеплена хлынувшим из коридора светом и оглушена криком медбрата.

– Доктор! Срочно! В приемный покой!

В его голосе звучала ничем неприкрытая тревога, да с такой силой, что я резво вскочила и, на ходу застегивая халатик, бросилась к двери. Видимо, он не ожидал от меня такой прыти, потому что замешкался в проеме, и в коридор мы «вывалились» чуть не в обнимку. Не говоря ни слова, переглянулись, и, со всей возможной скоростью, ринулись на место событий.

Этот парень – своей гориллообразной фигурой, ежиком коротко стриженых волос, гротескной курносостью и пронырливым взглядом маленьких глаз – не вызывал во мне никакой симпатии, а говоря прямо, был физически неприятен.

Однако, пока мы скакали по лестнице на первый этаж, волей неволей приходилось опираться на его руку, особенно, когда меня заносило на крутых поворотах. Эх, хорошо мужикам – те два пупырышка на груди ничуть не мешают проходить виражи!

Когда мы выскочили в коридор приемного покоя и помчались уже по нему, я успела поинтересоваться, чего же его так встревожило, но он, со словами «это надо видеть!», только прибавил ходу.

Наконец, мы оказались в небольшом кабинете первичного осмотра, в котором было не продохнуть от народа, и причины тревоги начали проясняться.

На кушетке лежала субтильная пышноволосая брюнетка, накрытая по шею простыней. Она была молода, бледна и испугана, постоянно шмыгала носиком-клювиком, а из ее темных глаз, неудержимым потоком, лились слезы.

Горилла-медбрат присел у кушетки на корточки и, схватив брюнетку за руку, начал успокаивающе ее поглаживать, типа: не кручинься-то так, голуба! вона дохтур, от печалей чичас избавит, от хворобы излечит, тока не бзди!

По суете прочего медперсонала, по их озабоченным лицам, а особенно по тревожно звучащим голосам, быстро стало понятно – случай экстраординарный!

Я набрала побольше воздуха в грудь и склонилась над пациенткой.

Узрев мое явное желание поинтересоваться причиной, приведшей ее к такой диспозиции, брюнетка обозначила свое не менее явное нежелание предаваться беседам – свободной рукой натянула простынку до глаз.

Поэтому пришлось обратиться за разъяснениями к ее спутнику – высокому худому очкарику, – который, словно римский патриций, тоже кутался в простыню, стоя у изножья кушетки. По некоторым внешним признакам, а особо по клювообразному носу, он, возможно, приходился брюнетке родственником.

Так как в комнате стоял непрерывный галдеж, я строгим голосом попросила всех умолкнуть и приступила к сбору анамнеза: рассказывайте, молодой человек, с самого начала.

Судя по всему, он понял меня буквально, и начал, что называется, от потопа.

Он и она, жених и невеста, им немного за двадцать, и они росли вместе с самого детства. Она – виолончелистка столичной консерватории, а он – студент «мехтехматфиза» или чего-то такого. Их семьи дружны вплоть до того, что совместно посещают полуподпольный молитвенный дом.

Когда я попросила уточнить, что значит «полуподпольный» – ведь Конституция гарантирует свободу вероисповедания – он, немного помявшись, заявил, что это де, не сильно относится к делу, и было помянуто лишь для того, чтобы донести до меня простую мысль: их строгое воспитание и религиозные воззрения родителей напрочь запрещали какие-либо прикосновения к собственным гениталиям, не говоря уже о гениталиях посторонних людей.

Эти слова показались мне смутно знакомыми, а внезапно вспыхнувшее озарение привело к следующему вопросу:

– Означает ли это упоминание, что вы прошли процедуру усекновения крайней… ммм… плоти?

В его глазах мелькнуло уважение, когда, восхитившись моей образованностью, он кивком головы подтвердил догадку и добавил: да де, обряд инициации был пройден им, еще в беспечном и беззаботном детстве.

Лица среднего медперсонала вокруг посветлели, причем, не только от облегчения, что брюнетка теперь в надежных руках, но и от гордости: во, как учат наших студентов! все знают! не проведешь!

Даже горилла-медбрат перестал поглаживать руку брюнетки и воззрился на меня снизу-вверх. Но в его взгляде не было, ни уважения, ни облегчения, ни даже гордости, а что-то иное – очень-очень знакомое. Я было подумала, что он заметил какой-то непорядок в моем гардеробе, например, сикось-накось застегнутые нижние пуговицы, но опустив голову, к ужасу своему обнаружила, что они не застегнуты вовсе.

А поскольку мы поспешали в приемку бегом, полы халатика распахнулись. А поскольку бежали в липкой влажной жаре, пот тек с меня в три ручья, и, прилипнув к телу, они запахнуться забыли. А поскольку пот тек в три ручья отовсюду, а штанишек на мне не было, он намочил то, что было. А поскольку то, что было, не было трусиками купальника, а напротив, отличалось высокой прозрачностью и без всякого пота, то наверно у меня получилось объяснить, что привлекло внимание «гориллы» – ведь медбрат смотрел снизу.

А чтобы у него не вытекли глаза от усердия, я левой рукой занялась наведением порядка пониже пупочка.

А чтобы отвлечь от этого остальных потянулось правой рукой к худощавому юноше.

И что бы кто ни подумал, все было именно так, как я рассказала.

А юноша, видимо, решил, что я хочу поближе ознакомиться с картиной инициации, поэтому отступил на шаг, плотней запахнул свою простыню и поторопился перейти к сути.

Итак, они росли вместе, и отношения между ними были исключительно дружескими. Очень дружескими, но не близкими, поспешил добавить он, видя, что, наведя относительный порядок в своем гардеробе, я снова хочу полезть за уточнениями.

Все было хорошо, но на днях родители сообщили им удивительную новость – ими принято решение породниться и, таким образом, многолетней дружбе уготовано нелегкое испытание брачным бременем.

В целом, это устраивало обоих, но, будучи современными молодыми людьми, и опасаясь возможной несовместимости в будущем, они решили проверить свою совместимость, в свете новых открывшихся возможностей. Худощавый юноша особо подчеркнул, что желание перевести нежную дружбу в плоскость иных, более тесных взаимодействий, было принято по обоюдному согласию и без какого бы то ни было давления одной из сторон.

Нынешним вечером, родители невесты собрались в театр, а будущие супруги, находясь в ее комнате, решили скрасить ожидание маленьким концертом, дабы у театралов не возникло сомнения в их благоразумии: ну, не мне вам пояснять за то, доктор, что религиозная доктрина запрещает это дело до свадьбы.

Невеста привинтила тонкий шпиль к солидному основанию виолончели, присела на стул и раздвинула ноги. В этом месте юноша немного замялся – ну, вы понимаете, доктор, такова техника игры? – а когда я кивнула, продолжил повествование.

Приладив музыкальный инструмент куда надо, девушка сомкнула ноги на его «талии» и начала водить смычком, наигрывая сонату.

Я живо представила эту сцену и вынуждена была признать, что виолончель, в совокупности с техникой исполнения, есть самое эротичное зрелище в мире музыки.

Юноша не стал вдаваться в детали собственных ощущений во время концерта, да этого и не требовалось – мое богатое воображение, и долгое одиночество быстренько набросали правильную картинку, внимательно рассмотрев которую, я почувствовала теплую тяжесть внизу живота и волнение в крови. А куда теперь смотрит «горилла»? А ну-ка…

– Хлопнула дверь! – эмоционально воскликнул юноша, а я, подпрыгнув от неожиданности, покинула картинку и вернулась в комнату.

Виолончель была немедленно позабыта! Жалко всплакнув струнами напоследок, она была прислонена к стене у изголовья кровати! Невеста раскрыла объятия! Жених оказался в них! И они – возлегли!

В силу обоюдной неопытности, суженые не спешили и старались выверять каждый шаг, в любой момент готовые сдать назад, если возникнут какие-то непредвиденные сложности. Однако все складывалось на редкость удачно, и вскоре они достигли той степени обнаженности, которая подразумевала переход к следующему этапу познания.

Поэтому, после недолгих предварительных ласк, жених решительно облек свой детородный орган контрацептивом механического типа действия и приступил к поиску мест желанного сопряжения.

Через полчаса поисковых работ, обнажилась простая истина – таковых мест обнаружилось только два. Одно визуализировалось совершенно отчетливо, но, не понаслышке зная историю Содома и Гоморры, женихом было принято решение пойти менее очевидным путем.

Поскольку религиозные воззрения не позволяли ему касаться девичьих премудростей, он – несмотря на эти воззрения, положившись на русское «авось» – навалился на невесту, полагая, что рано или поздно, могучие анимальные инстинкты автоматически приведут к успеху.

Инстинкты не подкачали и, после нескольких притирочных движений, суженным стало понятно, что требуется еще одно, последнее усилие, дабы их контакт обрел нерушимость. Несмотря на это, дело продвигалось с трудом, но студент только что сдал сопромат и решил, что понятие «усталость металла» присуще не только металлоконструкциям.

В общем, он старался изо всех сил и в какой-то момент ему повезло. Невеста сопроводила это везение вскриком, а жених ощутил упоительное чувство проваливания. Мысленно вызвав образ, влекущих друг друга собачек, он, с энтузиазмом первопроходца, приступил к дальнейшему взаимодействию, которое описал словами: ну, доктор, сами понимаете, туда-сюда.

Окрыленный юноша постоянно наращивал скорость «туда-сюда», пока этот процесс, по степени размашистости, не достиг пределов, за которые, видимо, перейти уже просто не мог. А невеста, постоянно усиливая свое звучание, даже зажмурилась! Прекрасные вибрации молодых тел наполняли собою комнату! Кровать стонала и сотрясалась! А время обрело черты бесконечности!

Но Природу не обманешь, и вскоре, несмотря на эту бесконечность, юноша оказался на пороге следующего упоительного ощущения – опустошения – и в это мгновение случилась маленькая неприятность: виолончель, вступив в резонанс с вибрациями молодых, жалобно пропела струнами и рухнула на кровать, угодив грифелем прямехонько по лбу невесты.

Та испуганно охнула, открыла глаза, а владеющий ею жених, со словами «ах, как неудачненько вышло!», смахнул музыкальный инвентарь на пол.

На некоторое время они замерли. Юноша даже прекратил создавать вибрации, пристально наблюдая за тем, как глаза любимой наполняются слезами и каким-то непонятным беспокойством.

Поскольку коварный инструмент прервал естественный ход событий, он, посчитав, что для первого раза довольно, обозначил намерение расторгнуть соединение и приступил к извлечению. Однако ничего не вышло!

Поначалу, это не сильно встревожило их, но по ходу следующих неудачных попыток пришло понимание – дело принимает дурной оборот.

Когда жених попросил невесту немного расслабиться и подумать о чем-нибудь приятном, например, о завтрашнем концерте, то ощутил свою несвободу гораздо сильнее. Судя по всему, она представила, как они наяривают на виолончели в четыре руки.

Неприятно удивленный коварством тела возлюбленной и испытывая все нарастающую тревогу, юноша решил применить знания, полученные в институте и, вспомнив «правило буравчика», попытался вывинтиться из западни. Осевое вращение, хоть и с трудом, оказалось возможным, но превратить его в поступательное движение самой оси, так и не удалось. Поскольку будущая супруга, в меру способностей, оказывала посильное содействие, то в итоге они оказались в позиции догги-стайл, да так и замерли в изнеможении. Окончательно стало понятно: без посторонней помощи никак!

Делать было нечего, и, передвигаясь подобно четвероногому антропоморфному чудищу, они доковыляли до телефона. На вопрос диспетчера скорой помощи о характере возникшей патологии, юноша сообщил о защемлении «ну, этого самого», а когда, сквозь женский смех, трубка спросила «кудыть сунул-то?», он лишь протяжно застонал, жалобно попросил не медлить и оборвал связь.

Прибывшая бригада фельдшеров была несколько ошарашена видом существа, открывшего дверь, но с юмором у них было в порядке. Строго-настрого попросив существо сохранять спокойствие, они с криками – да, как же так можно! какой кошмар! итить колотить! – уложили двуединое тело на носилки и, врубив сирену на полную мощь, помчали в больницу.

То ли от тряски, то ли от веры во всесилие советской медицины, то ли от осознания ее полной бесплатности, исследователи собственных глубин успокоились и, уже въезжая на территорию лечебного учреждения, случайно обнаружили, что вновь обрели дискретность, иными словами, превратились в два отдельных индивида. Они поспешили обрадовать этим открытием фельдшера и попросили развернуть «карету» в обратную путь-дорожку.

На это фельдшер резонно заметил, что, во-первых, это не такси, а во-вторых, неприбытие в пункт назначения, будет расценено системой, как ложный вызов, и, во избежание административных последствий, предложил вернуться в исходное положение «два в одном», по крайней мере, до сдачи их тел в приемный покой.

Такая перспектива показалась невесте ужасной, она наотрез отказалась, и дело запахло скандалом.

Однако случиться ему, была не судьба, так как, в этот момент раздался нервный вскрик юноши, который обнаружил пропажу своего контрацептива.

После недолгих суетливых поисков стало предельно ясно, в каком местечке тот затерялся, и фельдшер, сделав страшные глаза, заявил, что это «ваапще чревато, вон, аж до крови дошло!»

В общем, суженые не стали сильно капризничать, когда их передавали с рук на руки врачам приемного покоя.

Понятное дело, что полюбоваться на такое чудо сбежались все! Начался нездоровый переполох! Можно сказать, кутерьма! Все хотели, хоть чем-то помочь, но никто не знал как!

Наконец, вдоволь, наглумившись, врачами приемки было принято решение пригласить профильного специалиста, и «горилла» отправилась за мной.

Если честно, я всегда негативно относилась к тому, как некоторые доктора начинают из мухи делать слона, пользуясь малой осведомленностью пациентов об анатомическом строении своих организмов. Однако подводить, а тем более отчитывать коллег в присутствии больных, было с моей стороны проявлением непрофессионализма.

Поэтому, я громко поблагодарила за оказание первой неотложной, а затем, тоном, не терпящим возражений, попросила покинуть помещение всех, кроме жениха и медбрата. Им досталась почетная обязанность прижимать невесту к кушетке.

Когда со зловещим видом я натянула перчатки, юноша забормотал про анестезию – мол, доктор, вы же полезете внутрь живота! – однако быстро умолк, под моим тяжелым взглядом.

Осознав, что защиты теперь от него не дождешься, невеста начала вырываться, но быстро оставила эти попытки после того, как отбросив свои принципы куда подальше, я «нежно» проворковала: промедление смерти подобно! а ну! ноги на ширину плеч, растудыть твое форте в пиано!

В общем, все закончилось хорошо: контрацептив был обнаружен там, где и ожидалось, и извлечен, и вручен им на память, и даже обошлось без их настояний поставить на нем мой автограф.

Надеюсь, этот эпизод из "Attractio" повысил вам воскресное настроение. Спасибо, за внимание.