И не так

На рыжем заборе, старом, бетонном, сидела белая ворона. Вообще-то, ворона была почти нормальной, серой, с гималайским сопливчиком во всю грудю, слегка побитая жизнью, но не сломленная, ни недругами, ни невзгодами. Оптимистка и слегка эмансипэ, как это и бывает у непризнанных лидеров. Обычные, но гордые покорители небес ее не любили, совсем, гоняли как пионеры чебурашку по детской площадке, облаивали на чем свет стоит и вообще вели себя по свински, то есть, совсем не по-товарищески, с элементами подлости, булинга и откровенного фетишизма.

Известно, что у ворон, что индийских, что евроатлантических, иерархия внутри стаи жесткая, бескомпромиссная: чем выше ты сидишь на дереве жизни, тем достойнее по жизни. Если ты чушка – сиди внизу и не вякай, даже хрипло, даже шепотом, даже если по делу, достойней тебя есть. И куда мудрее. В прочем, как обычно. А Верочка была особенной.

Верочкой, она сама себя назвала, мама с папой звали по другому, а разные дебилы почему-то уверены, что она мишка. Ну, да, что с них взять? У самих ни кола, ни двора, ни авторитета. Лепрозорий на серебристых тополях, вот и все их мечты. Быдло.

- Пошла нахер!

Ого, а это уже интересненько.

- Нахер пошла. Пшла, сказал, пшла!

Верочка хрипло рассмекашилась. Любила она рассматривать  чужую жизнь со своей стороны, в ней разного удивительного полным полно, но со стороны это еще очевиднее. Взять, к примеру, вот это вот животное, которое: подражая воронам, расхаживает на двух конечностях, размахивает жалким подобием крыльев и ужасно смешно пародирует истинную речь.

«Кхакра кра кхарр».

Ужасно. Но смешно.

Пошла нахер,

Нахер пошла,

Нашла чужой махер,

а хер не нашла.

Потерялся.

- Кыш! Кыш! Кыш, я те грю.

Ужас. Столько агрессивной экспрессии и, по сути, в никуда. Да-а, только наблюдая за низшими позвоночными животными и можно углядеть разницу в незаметном. Разная степень свободы: у них – земля под ногами и отсутствие смысла, у нас – небо во все стороны и свобода выбора направления. 

Пушинки ветер уносит,

Сдувая снежинки с пути,

Надо пробовать, проверять тротуары, 

И смотреть сквозь осень

На линии

И столбы.

Видишь, как они светятся,

Как разлетается свет фонарей?

Закат догорает, небо как мельница

Мелет муку из дней.

Тонкая вышла пудра,

Засыпало старый бак,

И пока не застынет как пудинг утро,

Все будет медленно и не так.