Флешмоб "Неравный бой"

Поймала отличный флешмоб от BangBang про неравный бой, 

https://author.today/post/713591#

У меня такой есть и не один. Но самый эпичный был в "Звезде на излом": один эльф против войска орков вслепую.

Перерубленная в полете стрела хлестнула его остриём по лицу, и свет исчез. Он чувствовал текущую по щеке кровь, пытался открыть правый глаз, но его упорно заливало той кровью. Стоя один среди врагов, Руссандол теперь не видел ничего.

Бросившегося теперь орка он сшиб щитом на слух, по воплю.

Прыгнул влево, к стене дома, уже горящего, очертив мечом полукруг. Резанул при этом ещё что-то. Вокруг было море звуков и множество живых, дышащих, ворчащих, гремящих снаряжением тварей. Вонь дыма, звериная вонь врага и ближе всего запах крови — орочьей и собственной.

Страх оказаться снова беззащитным перед ними поднялся изнутри — и как это водится, обернулся новой яростью.

Не возьмёте живым! Больше никогда!

Он рубил их на слух и наугад, как деревья и кусты, все быстрее и быстрее, выжигая оставшиеся силы. Порой удар уходил в пустоту, и ярость от этого только росла. Слух все больше обострялся, среди шума он уже различал и рычащее дыхание больших орков, готовящихся броситься, и лязг ятагана, который тащат из ножен, и внезапный скрип тетивы.

Отпрыгнул к стене дома. Память рисовала ему улицу, какой та была за мгновение до стрелы, и это тоже стало опорой. Стена сделалась горячее, где-то рядом с шорохом сыпались обломки не то угольки.

От первой стрелы он закрылся, но стрелял не один орк, стреляли двое, и вторая стрела скользнула по левому плечу. Будь он в кольчуге, осталась бы торчать.

Тетива скрипнула снова. Орк целился не спеша. А второй? Движется одновременно с первым!

Руссандол метнулся влево, рубанув в прыжке мечом туда, где слышал дыхание. От него шарахнулись, он услышал новый звук, шелест и трение. Другое оружие? Крутнул мечом снова, очерчивая двойную петлю вокруг себя — и концом меча отрубил деревянное древко. Тут же со звяканьем задел другое железо.

Копья. Его хотят поднять на копья, как тролля!

Руссандол засмеялся. О, его хорошо боятся!

Он пропустил новый звон тетивы, и стрела вонзилась в правое плечо, в стык доспехов. Его все ещё хотели обезоружить!?

Провалитесь к Морготу! Он хорошо научился терпеть боль! Слишком хорошо! Рука держит щит, и ладно.

Он в ярости рубил направо и налево, но живого теперь на расстоянии удара не было — лишь копья и древки копий тянулись к нему, оттесняя шаг за шагом, прижимая к горячей стене, все новые и новые появлялись взамен разрубленных.

Как все просто — полсотни орков с копьями против одного, это лучше, чем балрог!

«Не дождетесь!»

Он опустил было меч — ему в грудь пытались упереть сразу несколько копий, но ниже их не было, острие меча свободно скользнуло в воздухе. И тогда он, отшвырнув их согнувшись, бросился под копья как под воду.

Время капало мгновениями.

Рывок — меч скрежещет по железу и уходит в податливое, вонючее тело. Правая рука бьёт вверх кромкой щита, отшвыривая другое тело, он выпрямляется с яростным криком, пинками раскидывая врагов, расчищая место для взмаха мечом.

— Айя Феанаро!! — уже не крик, уже рык, каждый взмах меча приходится в мясо.

— За Химринг!

Что-то колет его в бок, но боли уже нет, только ярость.

— За Финдекано!

Кто-то от страха вцепляется зубами в наруч, он взмахом руки ударяет во врага этим кем-то, и оно слетает, ломая зубы.

— За Амбаруссу!

Вокруг стоит сплошной вопль, забивая слух. Рубить. Колоть.

— За Финдарато!

Острие врезается ему в бок, но слишком медленно, он разворачивается, и стальной клык соскальзывает со скрежетом. Взмах, и что-то с дребезгом падает и катится в той стороне.

— За Нолофинвэ!

Он — это слух, рука с мечом, щит и доспех. Он бросается туда и сюда, на звук, рубя и топча, отпрыгивая в стороны, если слышит среди воплей скрип тетивы. Его почти нет, есть только цели, много целей — дышащих, орущих, разящих грязью, кровью и страхом.

За все, что было, и все, что не сбылось.

Но капли выигранных мгновений иссякают, целей вблизи все меньше, все чаще он снова срубает мечом древки и наконечники копий. Неподалеку рычит команды кто-то большой и злобный, Руссандол бросается в его сторону — и отшатывается от стены стальных клыков, на которую почти напоролся.

Даже орки учатся на ошибках.

Доспех и щит спасают его ещё раз, но по щеке катится свежая кровь, и пластина на бедре пробита.

Он замирает, впитывая всем собой звуки и запахи, ища путь следующему броску или удару. Вокруг только дружное рычание и хриплое вонючее дыхание морготовых тварей. И ещё особая вонь, которой он не сразу нашел название. Которая усилилась после того броска под копья.

Да это их страх всего лишь.

Скрипит тетива. Не иначе, попробуют расстрелять, удерживая копьями здесь. Где? А, снова гарь и жарко, снова к стене, и дом горит сильнее.

Если прыгнуть поверх копий, можно пробиться вновь. Жаль, совсем нет места для разбега, и мгновение, пока оно было, упущено.

«Меньше размышлять надо в драке».

Первые копья вновь упираются ему в щит и в нагрудник.

Новый звон тетивы — с другой стороны! Визгливый крик и шум падения, упирающиеся в него копья вдруг опускаются.

— Влево!! — раздается звенящий холодный голос, и Руссандол прыгает влево и вверх ещё до того, как голос отзвучал. Врезается снова в толпу — одни с воплями шарахаются, другие с воплями и звоном пыряют его всем, что есть. Если пробивают, то неглубоко, и значит, это неважно.

— Сзади!

Отмашка назад, туда, где особо злобный рев, меч рассекает кончиком металл, и рев прерывает булькающий хрип.

Тетива сверху звенит почти непрерывно, и радостнее этой музыки только голос Макалаурэ, но того нет и не будет здесь. Он откуда-то знает. Так же твердо, как знает, что второй брат жив.

— Право-назад!

Он бьёт туда краем щита.

Его невольные глаза стоят где-то на крыше, на ещё не горящей, и Руссандол прорубается в ту сторону, мимо жара и сыплющихся углей. Теперь он различает, как звук отражается от стен домов — или ему кажется, но полагается на это. А ещё он словно бы различает среди бессмысленных темных пятен перед глазами светлый силуэт там, наверху.

И еле тлеющее пятно чуть дальше, в той стороне, где орки рычат особенно злобно.

— Впереди большой орк, идёт к тебе!

— Понял!

Звон и звяканье. Сверху стреляют, но тот, кто приближается, сам закован в тяжёлую броню и закрыт щитом. Звон стрел словно очерчивает для слуха Руссандола его тело в доспехе и огромный щит.

А в руках у такого наверняка булава.

Орк хочет красивой драки, орк не знает про балрога или ему плевать, орк велик и силен — Руссандол слышит его гулкое дыхание на высоте почти своего роста. Орк громко и торжественно ревёт, требуя поединка. Хочет быть победителем.

Руссандол не может позволить себе эту роскошь. Потому он срывается вперед, пока орк еще ревёт свой вызов, и попросту вгоняет в это — звучащее, дышащее, пахнущее злобой и верой в себя — меч на всю длину.

Рев захлёбывается, последний удар орка скрежещет по спине Феанариона, а дальше начинается хаос. Одни враги кидаются к нему, другие прочь, наверху коротко и резко звучит тетива. А снизу с улицы вдруг доносятся, прорываясь сквозь хаос, вопли и скрежет, ровные гулкие удары и боевой клич, который он готов был не слышать уже никогда.

— Айя Феанаро! — три знакомых голоса рядом.

— За Сирион! За Амон Эреб!! — вторят им человеческие голоса.

— Гондолин!! — Рыкнули слева приглушённо, словно бы из-за стены или за углом. — Гондолин и Сирион!

Грохот рядом и волна жара! Руссандол сперва шарахается прочь, кажется, вместе с орками, и лишь потом понимает, что обрушилось там, где стоял его стрелок, его внезапные глаза. Стрелок с иатримским выговором.

— Сзади! — доносится вопль Халлана, Руссандол отмахивается назад уже привычно.

Скрежет металла сливается с коротким дребезгом, и его словно бьют бронированным кулаком в бок. Не остановили, но замедлили, проклятье, замедлили!

Стиснув зубы, он шаг за шагом двигался туда, где звучали голоса, и где звонко рубили длинные мечи по скверным орочьим доспехам.

Новый короткий дребезг — бронированный кулак не просто воткнули в бок, а словно вогнали под ребра.

Стена. Слева может быть стена.

Голоса людей и эльдар теперь недалеко, и Халлан орет уж совсем непотребные ругательства. Наткнувшись на горячую стену, Феанарион опирается на нее, смахивает мечом кого-то мелкого и вонючего, закрывается щитом, расслышав опять скрип.

Стреляли почти в упор.

Это снова было как удар кулаком, в щит и в грудь, и снова тот кулак вогнали поглубже. А за ним обычный скрежет, и привычные уже стрелы клюют его в руки и в плечи, порой оставаясь и застревая в стыках.

Щит работы Курво ещё держится. Держит его здесь. Опора вернее стены за спиной. Все равно стена жжется. Только руку стало трудно поднять.

Они появляются слева — три ярких пятна, живые огни. Встают перед ним стеной — и остальная темнота в глазах вдруг наполняется живыми тусклыми углями, по которым переливаются и мигают страх, злоба и азарт. Угли замирают, чуть отступив.

— Кано! — выдыхает в испуге Халлан, справа и впрямь он.

— Дерись, — отвечает Руссандол.

Наплывает запах тлеющих волос. Наверное, его собственных. Шаги, и приближаются другие живые огни.

— Попытаемся пробиться к гавани, — это голос Моррамэ. — Почти все отплыли, кто смог.

— Улицы горят, — отвечает ему, подходя, гондолинец, — нужны тряпки, лица замотать. Кано Майтимо, ты выдержишь?.. — Он осекается.

Руссандол выпрямился.

— Мешает, — сказал он, кривясь. — Деритесь