Стишок/Рассказик
Автор: Ritoro DeikkuРасскажу вам историю об одном монахе:
На плахе служил, много видел,
Бдил мало, понимал меньше,
Но всегда находил слово, которым убиенного утешит.
«Смерть – радость»,
А когда тебя порют –
И не поспоришь.
Немного прошепнёшь:
«Докудова?»,
А там и некуда,
Ценность жизни умещается в молекулу,
А её пальцем растолочь, как нечего.
День – ночь:
С плахи на закат вся кровь –
Такая барщина, лишь бы не платить оброк
С наших старых, обрюзгших просаленных тел.
Не удел мы даже.
«Какие мы звери?
Звери - испанцы с их автодафе».
А мы так: руки-ножки в сторону и тащим:
Умирать – так с воплями, а как иначе?
Но неудачи нагрянули на монаха:
Ряса порвалась.
Пах выгуливать надо, а так – никак
Одежда – последний оплот святости, последний враг уродства, животиной пагуби.
Так что сегодня яростно:
Глаза в дым, руки вцепились в спину,
Плаха стучит, ревёт махина.
А монах взглядом обводит всех так строго, будто миром кается,
Будто все его грехи с их головами и растратятся,
Будто пора бы приступать.
Выводят мешок с узлом, а из дырки ноги людские дрыгаются.
Сорвали. Как всегда: взгляд невинного, нагота жалкого, страх мелкого,
А монах всё смотрит на него уверенно.
«Смерть – радость.»
Но чувствует, что надо добавить.
«Потому как умирать – точно так же, как и жить – временно».
Глаза преступника поднялись.
Шею красную жуют доски.
Очи бордовые, а слёзы крапинкой, как роса на маковке.
Сам молчит. Смотрит так неозлобленно,
Словно и не его голова полетит на песок этой ночью,
А кого-то другого.
«Что ты, грешник? Грудь к коленкам поджимается,
А они трясутся, как зубы гнилые на холоде.
Смерть – наш гость старый. Кормим так, что не голоден.
Так что не стоит бояться. Не стоят гроша эти взгляды».
А он всё молчит. Волосы длинные, в крови истёртые,
На запястьях дырки впалые, кромешно чёрные.
Тяжёло с ним рядом.
Монаха дух сводит,
Свербит дыхание, и воздух отдаёт гарью.
А собраться надо,
Ряса сама себя зашивать пока не научилась.
Хорошие портки – дороже отвратной жизни,
Так что надо.
«Последние слова?»
Уста щелью. Губы сжаты.
Монах теряется, не понимает.
Венец терновый. Глядит на него как-то знакомо. На щеке кровь отражается – на второй тоже.
«Довольно. Ты меня вынуждаешь.
Человек – волдырь кровяной этого мира,
Таких, как мы, не любят, всю жизнь прячут, потом выдирают.
От бога всё дурное, оттого человек – венец его.
И я хочу, чтобы ты сдох сегодня.
Сдохну и я - все подохнут:
Сегодня, через минуту, час, день, вечность – это вопрос
Не мой.
Я лишь говорю, что нет смысла так вот корячиться.
Умри достойно, так как заведено умирать в пятницу».
Он не двигается. Слов не молвит. Толпе уже скучно становится,
А монаху того не хватало! Ему – драмы, накала!
«Ах, так!
Убиенец и вор,
Пятно грязи средь пятен грязи!
Я тебе покажу, что такое человек, что такое люд, что такое НАДО!»
Взгляд безумным становится. Нечто пророческое!
«МЕССИЯ, МЕССИЯ, МЕССИЯ» - люд кличет так, словно глотку для этого спиртом заливали.
Монах выталкивает преступника, сам свою голову тычет в плаху,
В палача бросил взглядом и хнычет, смеясь «Покажу вам, как НАДО!»
А он всё молчит.
Так, будто зритель единственный.
Смотрит на толпу, монаха. Силится
Священник, но вот металл обрушивается на синеватую морду,
С мяса ничего толком не вырывается. Закату кровь вверена,
А там лишь тоска, одиночество, недоверие.
Народ плачет.
Им только что доказали, до чего же урод человек,
До чего же он падок до смерти,
До чего же прекрасно лишить его шанса вздохнуть
И прервать его горестный век.
А он молчит.