Нобелёвка
Автор: Игорь АретаноОбъявлен лауреат Нобелевской премии по литературе 2025 года: венгр (венгерский еврей -- для тех, кто точность любит) Ласло Краснахоркаи.
71 год. Живёт давно вне Венгрии, в Германии и Италии, называет себя "писателем в изгнании", имеет немецкое гражданство. Ранее награждался "Букером". Формулировка, за что премия: «за убедительное и дальновидное творчество, которое в разгар апокалиптического ужаса подтверждает силу искусства».
Написал 9 романов, 5 повестей, 2 сборника рассказов (на АТ автор 48-томной попаданческой серии "Возвращение в СССР" снисходительно улыбнулся). Три книги переведены на русский.
Публиковаться начал в перестройку, с 1985. Первый роман, "Сатанинское танго" -- о страшной фантасмагорической жизни в венгерской деревне при социализме.
Краснахоркаи писатель "нишевый", все книги примерно об одном и том же: о "меланхолии сопротивления" рядовых людей всяким диктатурам (большим и малым), их представителям и их символам. Большинство книг -- в жанре антиутопий. Впрочем, написал он документальную книгу против китайского "режима" по итогам поездки в Китай: «Разруха и печаль в Поднебесной».
Из рецензии на его творчество:
Чтение его текстов — это акт медитации и испытание на прочность: вы либо отступаете, сломленные этой прозой, либо позволяете ей увлечь себя в омут — и тогда мир вокруг начинает замедляться, обретая такую же густую, меланхоличную фактуру.
Читать его, да, тошно (я полистал одну его книгу, "Меланхолия сопротивления"). Прикол у него, в частности, длиннющие предложения, типа:
Так что она приготовилась к тому, что в сравнении с путешествием туда, совершенным под некоторой защитой билета в вагон первого класса, путь домой будет вовсе не столь комфортным, ведь на этой «кошмарной развалине», думала она нервно, может произойти даже самое страшное, и поэтому госпожа Пфлаум – которая больше всего хотела бы стать сейчас невидимкой – сидела в мало-помалу утихавшем гвалте, вызванном борьбой за места, с выпрямленной спиной, по-девчоночьи сдвинув колени, с холодным и несколько даже презрительным выражением лица, и пока она напряженно разглядывала в оконном стекле размытые отражения зловещих лиц, ее чувства метались между отчаянием и тоской, ибо она то думала о пугающем расстоянии, еще отделявшем ее от оставленного дома, то вспоминала его уют: милые чаепития в обществе госпожи Мадаи и госпожи Нусбек, их былые прогулки по воскресеньям под развесистыми деревьями Монастырской аллеи и, наконец, этот светлый благословенный порядок в доме с его мягкими ковриками и изящной мебелью, ухоженными цветами и славными безделушками, порядок, который, как она понимала, был островком в океане непредсказуемости, когда те чаепития и прогулки остались только в воспоминаниях и единственным прибежищем и спасением для таких вот женщин, расположенных проводить свои дни в мире и спокойствии, был их дом.
Нобелевский лауреат полностью в "повестке".
Ругательски ругает Орбана, поддерживает Уругвай (рассказ написал об уругвайских солдатах, которые гибнут "защищая европейскую демократию").
Недавно в интервью поведал, что ему очень плохеет от яхт, принадлежащих россиянам, которые он видит в Триесте на причале:
"Иногда я гуляю вдоль воды в том районе, где припаркованы эти яхты, и плюю в их сторону. Это не так уж много, я знаю,это нелепо и неправильно, но мне действительно становится легче. Пусть оставят Триест в покое! Как любят говорить другие: "Яхты, катитесь отсюда на***!".
Это у него аллюзия на известный уругвайский пропагандистский фантазм про русский военный корабль. Когда, якобы, российский военный беседовал с уругвайским матросом-радистом, сказав ему, что он командир "русского военного корабля". А радист ему геройски врезал похожую фразу. Уругвайцы татуировки себе делали с теми словами; теперь, говорят, их сводят.
Жюри, награждая Краснахоркаи, отвергло гораздо более читаемых Харуки Мураками, Маргарет Этвуд, Томаса Пинчона и даже Салмана Рушди, пострадавшего не так давно от мусульманина.
Скучно на этом свете большой литературы , господа...