Субботний отрывок

К перманентному флэшмобу от Марики Вайд. По моей традиции, самое свежее:

Эмлин оказалась права: бродить по башне им никто не препятствовал. Солдаты, время от времени попадавшиеся на пути, смотрели на пару странно выглядевших иноземцев – мужчину в ярком испанском одеянии и женщину в мужских тунике и штанах – с настороженным любопытством, но никаких враждебных действий не предпринимали. Видимо, кентурион и в самом деле приказал предоставить полную свободу «свите иноземной принцессы».

В глубине души Гундульф чувствовал себя неуютно. Это Эмлин и в самом деле могла считаться спутницей домны Этайн, а вот кем был он, случайно прибившийся к бриттам испанский гот? Самозванцем?

Внешне, однако, свои сомнения он старался не показывать – наоборот, изо всех сил изображал спокойную уверенность в себе. В чужой стране, да еще и в окружении не слишком дружелюбных к иноземцам военных, это казалось ему необходимым. К тому же у Гундульфа не было полной уверенности в том, что на свободе они с Эмлин оказались по приказу кентуриона, а не из-за нерадивости нетрезвого солдата. В том, что здешние легионеры исполняют свою службу из рук вон плохо, он уже успел убедиться.

А еще Гундульф искренне полагал, что должен своим видом вселять уверенность в Эмлин. То, что его супруга вполне способна постоять за себя и не раз бывала в куда более серьезных передрягах, до сих пор плохо укладывалось у него в голове. Сама Эмлин об этой причине его спокойствия явно догадывалась – во всяком случае, всякий раз, когда Гундульф пытался принять особенно безмятежный вид, она внимательно смотрела на него и загадочно улыбалась.

Так, переглядываясь друг с другом, они и обходили башенные помещения, перебираясь с одного яруса на другой. Поиски Этайн и ее неизменного спутника Олафа оказались неожиданно трудными. Солдаты не чинили Гундульфу и Эмлин особых препятствий в передвижении, но на вопросы отвечали крайне неохотно. Одни сразу же хмуро говорили «не знаю», другие молча пожимали плечами, третьи делали вид, что не понимают латыни. В лучшем случае очередной солдат бурчал в ответ что-нибудь наподобие «Это тебе к доминусу кентуриону, почтенный». Увы, толку от подобных советов для Гундульфа и Эмлин не оказалось никакого: как раз к Куриану-то их и не пустили. Впрочем, тот, судя по всему, давно уже спал, так что рассчитывать на разговор с ним до рассвета не приходилось.

Ждать пробуждения кентуриона Гундульф и Эмлин, разумеется, не стали. Первым делом они спустились обратно в подвал и осмотрели там все кладовые. Заглянуть в них оказалось нетрудно: все двери были не заперты. Однако за дверьми никого не обнаружилось – лишь мешки, сундуки и посеревшие от пыли и времени охапки соломы.

– Опоздали, – хмуро произнесла Эмлин, выходя из последней кладовой.

– Думаешь, с ними что-то случилось? – откликнулся Гундульф.

В ответ Эмлин покачала головой.

– Нет, конечно. Уж если нас отпустили, то их-то тем более. Но вот куда они теперь направились?

– В город, конечно, – тотчас же ответил Гундульф. Сам бы он именно так и поступил.

– Скорее уж обратно в гавань, – возразила Эмлин. – Там же их друзья остались.

Гундульф ненадолго задумался. Затем решительно произнес:

– Давай сначала башню осмотрим. Вдруг они вообще никуда не уходили?

– Да, разумеется, – тотчас же кивнула Эмлин.

И они отправились наверх. На первых двух ярусах задерживаться не стали: в казарменные помещения, занятые солдатами, не было смысла и заглядывать. А выше их встретили пустота и тишина. Тусклые огоньки масляных ламп едва освещали безлюдные помещения.

– Странно, – с недоумением произнес Гундульф, обведя взглядом покрытые паутиной и копотью каменные стены. – Ни души.

– Ночь же, – пожав плечами, откликнулась Эмлин.

Гундульф нахмурился, покачал головой. То, что он видел сейчас в Булгарской башне, казалось ему нарушением всех писаных и неписаных правил несения службы.

– Ну и что? – буркнул он недовольно. – Это же армия.

Эмлин сочувственно посмотрела на него, вздохнула.

– Здесь мир, Гунди. Давно. Люди привыкли к спокойной жизни и стали беспечны.

– Ага. – Гундульф хмуро кивнул. – Привыкли, обленились, заплыли жиром. И что будет, когда кто-нибудь вломится сюда из-за гор?

– Плохо будет, – отрезала Эмлин. – Но это их забота.

Внутренне Гундульф с ней не согласился. В том, как легко проблемы дальних провинций оборачиваются невзгодами для всей страны, у него была возможность убедиться еще в молодости – во времена мятежного дукса Флавия Павла. А неурядицы в Карфагене могли больно ударить по его родной Испании, породив самые разные беды – от обрушения торговли с восточными странами до всплеска пиратства у ее берегов.

Но он промолчал. Спорить с Эмлин ему не хотелось.

 

* * *

 

Потом они вдвоем еще долго поднимались по бесконечным лестницам, лишь кое-где освещенным едва теплящимися масляными лампами. До самого верха башни им так никто и не встретился – если не считать крысы, метнувшейся из-под ног Эмлин на одном из ярусов.

Однако на верхней площадке, к некоторому облегчению Гундульфа, люди все-таки обнаружились – целых два солдата. Один дремал, сидя на придвинутой к столу длинной скамье и уронив голову на столешницу. Другой стоял, облокотившись на вычурные каменные перила и вглядывался вдаль. А над ними в воздухе витал слабый, но отчетливый запах гари и серы – словно солдаты явились сюда прямо из преисподней.

– Хм... – негромко произнесла Эмлин. – А ведь здесь что-то сгорело.

Стоявший у перил солдат обернулся. И тут же схватился за рукоять странного кривого кинжала, висевшего у него на перевязи.

– А ну стоять!

Выговор у солдата оказался местным, мавретанским. Гундульф прежде не раз слышал такой в Порту Кале – у тингитских и русаддирских моряков и купцов. А вот лицо у него было смоляно-черным, как у нубийца. Вот только с чего бы нубийцу говорить не то что по-здешнему – вообще по-латыни? Да и служить чужеземцу следовало бы не в легионе, а в ауксилии.

«Должно быть, это какой-нибудь местный горец», – заключил наконец Гундульф. Тут же ему вспомнилось, что кентурион называл сопровождавшего его молодого солдата Монтиколой, «горцем». Но тот Монтикола был не чернокожим, лишь сильно загорелым.

– Стоим уже, – спокойно произнесла Эмлин.

Второй солдат оторвал голову от столешницы, затем явно нехотя встал из-за стола.

– Уймись, Айлан, – произнес он сонным голосом. – Их Куриан отпустил. Вроде бы они слуги заморской базилиссы.