Чёрный юмор...

Они поднялись на второй этаж и Максим отпер нужную дверь.

            - Один номер на троих, твою мать...

            - А ты хотел одноместный люкс с ванной и без тараканов? – фыркнул Сергей. – Это глубинка, Макс!

            - Кстати, о ванне. Интересно, у них тут хоть душ есть? Или уж не заморачиваться раньше времени? В морге меня и помоют, и побреют, и даже макияж наложат.

            - Фу, Макс, какой же ты...

            - Знаю, знаю! Какой я грубый.

            - Кстати, а зачем тебе макияж?

            - Хочу лежать в гробу красивым.

            - А я думал, что при некрофилии покойник – пассивная сторона.

            - Ты и про некрофилию знаешь? 

            - А как же!

            - Тогда знай, что покойникам всегда делают макияж перед процедурой прощания. Чтобы труп было не противно целовать.

            - Что? – расхохотался Сергей. – А я-то думал, ты пошутил про некрофилию!

            - Ладно, ты ещё лекций по сексуальным патологиям не слушал. Я имею в виду всё с приставкой «некро». Очень богатая тема!

            - Макс, просвети! Это может сильно разнообразить моё существование.

            - Пожалуйста, перестаньте!

            Максим и Сергей разом прекратили смеяться и повернули головы к Вадиму.

            - Боже... Вадим, извини! – Максим выглядел искренне расстроенным. – Не знаю, что меня понесло. Извини.

            - Вадим, это я виноват! – вмешался Сергей. – Понимаешь, есть вещи, над которыми или смеяться, или плакать. Мы решили, что первое лучше и немного увлеклись.

            - Вы меня простите. Просто... я не могу!

            - Конечно, Вадим. Всё нормально... Господи, как же я устал! – Максим прилёг поперёк кровати, но тут же поморщился и, прогнувшись в пояснице, достал пистолет. – Ну куда мне его девать, а? Кто-нибудь знает, как оружие носят?

            - Не знаю, Макс. – Сергей пожал плечами. – Я носил только шпагу. Но когда ложился, она не впивалась мне в... – Он осёкся заметив, что Максим прицелился в него подушкой, и с усмешкой продолжил, – Туда, куда тебе пистолет. Да ладно, ношение пистолета – не самая большая из наших проблем.

            - Это точно... – Максим положил подушку и пистолет рядом с собой и, не вставая, закурил. – Если кто-нибудь войдёт, скажу, что это зажигалка. И пусть только попробуют не поверить.

            - Вооружённым людям обычно верят с полуслова.

            Вадим слушал их и не мог освободиться от ощущения ненормальности происходящего. Если попробовать описать словами, хотя бы проговорить про себя то, что с ним происходит, то получится совершенно невменяемый бред, который, тем не менее, будет правдой. Он чувствовал, как внутри закипает беспомощное, и от этого ещё более злое отчаяние.

            Сергей провёл рукой по волосам, безуспешно пытаясь на ощупь распутать слипшиеся в засохшей крови пряди.

            - Mordieu ... Макс, я весь в крови?

            - Ну, как тебе сказать... Сейчас народ, конечно, ко всему привыкший, но некоторые от тебя на улице всё-таки будут шарахаться. Боюсь, что от меня тоже.

            - Да брось! Ты в порядке. Тебе даже бриться не нужно, со щетиной ты похож на того артиста, из «Ван Хельзинга»...

            Он не успел договорить, потому что Максим, не вставая, всё-таки запустил в него подушкой. Перехватив подушку на лету, Сергей бросил её на соседнюю кровать поверх другой и улёгся, подобрав под голову сразу обе.

            - Как удобно... спасибо!

            - Э! Верни быстро! – Максим попытался выхватить из-под Сергея подушку.

            - Да хватит вам! – Вадим не выдержал. Сейчас он был готов ударить кого-нибудь из них, одновременно боясь, что на глазах выступят злые слёзы. – За нами трупы, сгоревшая машина... За нами полиция может прийти в любой момент! Это если нас раньше не убьют! А вы ведёте себя, как пьяные школьники! Вы что, не соображаете совсем? Не понимаете?

            Максим бросил на кровать отвоёванную подушку и медленно сел.

            - Вадим... – Теперь он выглядел серьёзным и очень усталым. – Понимаем, конечно. Может быть, даже слишком хорошо. Но Сергей прав – в иных ситуациях приходится либо плакать, либо смеяться. Это у нас вроде пира во время чумы.