Субботний отрывок

...В храме было тихо, стоял промозглый холод, пропитывающий каменные стены и до костей пробирающий каждого, кто осмеливался задержаться здесь надолго. Единственная лампада отбрасывала дрожащий свет на стены, украшенные потемневшими от времени росписями с ликами духов и небесных существ.

В центре, на простом алтаре, возвышалась бронзовая статуя Мифэн Юньфу, ее взгляд, казалось, следил за каждым входящим сквозь вставленные в глазницы светло-зеленые нефриты. Вокруг алтаря лежали подношения – чаши с рисом, сухие плоды, несколько старых монет.

У алтаря кто-то был. Но Лэй Инь не сразу понял, кто это в царившем здесь полумраке и неясном свете лампад.
Лишь подойдя ближе, он понял, что это молодая заклинательница, Бай Жэнь. Девушка стояла недвижимо, сложив руки перед собой в молитвенном жесте и закрыв глаза. В свете единственной лампады, ложащимся на ее одежды мягкими золотистыми бликами, ее силуэт казался каким-то нереальным, почти призрачным.

Лэй Инь шагнул ближе, и звук его шагов разнесся в тишине храма. Бай Жэнь вздрогнула, и повернулась к нему.
Сейчас ее черные глаза показались ему бездонными. Он внезапно вспомнил их первую встречу, короткий разговор и свою реакцию, неподобающую и слишком резкую. Оправдание было лишь в том, что гнев его был направлен не на нее. Однако позже, все эти дни, когда они двигались через Юньцань, она как будто сторонилась его. В общем, Лэй Инь и Бай Жэнь не сказали друг другу за весь путь ни единого слова. Да и о чем им было говорить?

Перед ней на алтаре лежало ее подношение богине: несколько сушеных яблок, персиков и орехов, а рядом лежал вышитый саше. Кажется, она везла эти дары от самой столицы. Странно, но что-то заставило его внезапно проговорить:
– Кажется, Мифэн Юньфу принимает в дар только свежие фрукты.

Его голос прозвучал тихо, но отчетливо. Слова сорвались с губ прежде, чем он успел подумать, стоит ли их произносить. Он скользнул взглядом по статуе, по складкам одежды, в которую неизменно наряжали ее в преддверии весны, по нефритовым зеленым глазам, тускло мерцающим в полумраке.

– Да и вряд ли она вообще слышит молитвы из Юньцаня, – добавил он, как будто это могло как-то сгладить неловкость.

Бай Жэнь не отвела взгляда. Некоторое время она молчала, будто обдумывая его слова, затем вновь посмотрела на алтарь.

– Лучше такое подношение, чем никакого, – ответила она негромко.

Ее пальцы бережно коснулись края саше.

– И даже если богиня нас не слышит, я все равно попытаюсь.

Лэй Инь ощутил себя глупцом. На душе стало мерзко от самого себя. Но что сказать, чтобы как-то исправить положение, он не знал, а потому лишь смотрел, как она снова опустила голову, замерев в тихой, непоколебимой надежде на чудо.
Он отвел взгляд. Сам ведь пришел за тем же. Сам принес эти сушеные фрукты, надеясь, что в последнем храме, где еще горит свет, его услышат.

Лэй Инь вздохнул и негромко проговорил:

– Простите, сяодце. Я не должен был так говорить. Я тоже пришел просить богиню о помощи.

Бай Жэнь ничего не ответила, лишь слегка кивнула. Затем сдвинулась в сторону, освобождая место перед алтарем. Лэй Инь сел рядом, достал из-за пазухи сверток, развернул ткань, и положил свое скромное подношение рядом с ее. Он поднял взгляд на статую. Нефритовые глаза богини казались почти живыми в неясном свете.

Некоторое время они сидели молча. До них доносился только шелест ветра, раскачивающего фэнлин, который отзывался тихим мелодичным звоном.

В этой тишине не нужно было слов.