Как быть скромным, когда ты совершенен (3) "Снежинки судьбы" А. Сербина.

Здравствуйте, дорогие мои мальчики и девочки, серы и серихи (и отдельно взятый один серуха/серуняка. в лс намекнули, что это Сербин, но не думаю) 

Не хотел. Зарекался. Каялся. Но Бог графомании снова подмигнул

Молодые авторы, безусловно, способны писать плохо. Отвратительно. Даже нечитабельно. Они могут штамповать тонны текстов про депрессию, кофе, попаданцев, офисных ведьм и пилить инбалансно-скучных гг-нагибаторов.

Молодые авторы могут отнести кучу денег на инфоцыганские курсы по сторитейлингу; задрочить замучить вкрай несчасные нейросети, вставить в эпиграф строчку из Линдеманна; называть героиню Офелией, а героя - Всратославом; могут по сто раз редактировать диалоги, чтоб это всё звучало, как будто один и тот же человек говорит. 

Но никогда (Никогда) современные авторы не будут столь восхитительно отвратительны. 

Причиной тому отсутствие советского очарования безвкусия, где каждое предложение пишется не ради лайков, а ради вечности, и по пути ломает все законы логики, вкуса и хронологии.
Нет этого педагогического пафоса, где даже фраза «он посмотрел ей в глаза» читается голосом лектора кафедры марксизма-ленинизма, как и нет шершавого блеска хрестоматийной муки, когда героиня вздыхает от Шопена, а снег падает в ритме Шопена, и даже Шопен восхищается таким исполнением. 

Старая школа  писала плохо с размахом, с миссией, с внутренним хорoм мраморных бюстов, одобряющих каждую фразу.

Я уже смирился.
Смирился с тем, и даже, признаться, несколько загрустил, что эпоха моего любимого писателя Александра Сербина закончилась. Что больше не будет этого чистого, непостижимого сияния, где пафос и логика дерутся до смерти с наивностью и самолюбованием. Не явится больше миру крымская легенда в духе песен группы "Король и Шут" за профсоюз казачек Крымского хана с евнухом-завгаром.

Я откладывал «Тайну женщины» как сладкое наказание — хотел растянуть удовольствие.

И тут… подарок.
Из ниоткуда, как в его же текстах, где музыка льётся сама собой, ко мне прилетает новый шедевр. 

«Снежинки судьбы».

Сначала я не поверил. Думал — фанфик, новодел, очередное тролльское ироничное подражание маэстро. Но нет. Это он.
Тот же тембр, тот же флюс мудрости, тот же рояль с кустов (не поверите, но во всех смыслах он).

Я даже почувствовал волнение — то самое, когда находишь под снегом живого мамонта.
Мир снова обрёл смысл.

"Это началось с неожиданного путешествия в зимний горный отель. Мои подруги по работе Катя и Вера к концу рабочего дня предложили:

- А что, давайте отправимся в этот знаменитый отель «Снежинка». Говорят, там даже чудеса бывают.

- Да, правильно, «на недельку до второго». Завтра пятница. А там ещё и праздничные дни прибавляются. Точно, «до второго» романтично отдохнём!

Сначала, я не очень приняла эту идею. Хотелось дома что-то сделать. Но девчонки не отставали.

- Брось, домашние дела никуда не убегут. А тут отель скидку даёт. Поехали! Лыжи, санки, снежинки. Наконец, возможные знакомства… - и девочки радостно защебетали дальше. Собрались неожиданно быстро. И назавтра к вечеру мы уже входили в эту знаменитую «Снежинку». "

Начинается всё невинно: три подруги, горный отель, Новый год (это важно). Катя и Вера — второсортные NPC, отправленные судьбой на побочный квест «Затащи героиню до рояли». Их миссия выполнена: после первой страницы они исчезают в пространственно-временной щели, уступая место Ему. Сербину, замаскированному под пианиста.

"я села в глубокое мягкое кресло у рояля. Рояль был большой, классический, чёрный. Пианист играл какую-то грустную мелодию, и я невольно заслушалась. В большое окно летели снежинки и не спеша оседали верху и внизу на рамах. Вечерело. Пианист поднялся, посмотрел на меня каким-то отсутствующим взглядом. Но потом его бледное лицо остановилось на мне, и я вздрогнула. Какая женщина не почувствует, что она нравится! По мне пробежал ток. "

Дальше поворот сюжета уровня хана Мосолайка (кто понял, тот понял)

"Возле «моего» кресла, прямо на квадратиках паркета, лежали красные тюльпаны. 

- Это Вам, … - сказал пианист. – И это тоже Вам. 

И он стал играть вальс Шопена, мой любимый вальс. Как он угадал? Пианист будто достаёт из чёрной пасти открытого рояля порывы мятежных звуков, и они то покорно взмывают ввысь, то послушно ложатся на квадратики паркета, как снег с небес на землю. Музыка властно обволакивает меня, то зовёт куда-то, то приносится откуда-то – и вновь, и вновь я чувствую неземное прикосновение чего-то свыше. Это звучит и в полупустом холле, и во всём моём существе нетленная красота."

Красные, вне сезона, (на минуточку, на Новый год, в горном отеле, предположительно в Крыму) цветочечки лежат у кресла, как доказательство, что он — не просто пианист, а творец вселенной.
На каждом, естественно, улыбается крошечная мордочка автора — сербикон, иконописный лотос Сербинства.

"Совпадение «трогает за руку» и «трогает музыка» мне кажется не случайной. Музыка очень далеко может увести человека. Белая рука пианиста с голубыми прожилками – я не свожу глаз с этого удивительного явления. Вот. Вроде обычные руки. А так удивительно играют Шопена."

Она, кто не понял, это тоже Сербин, но в женском обличии приходит в восторг ровно от тех качеств, которыми гордится автор: интеллект, музыкальность, благородный лоб, зелёные глаза, музыкальные руки, шо б це не значило.
Это не любовная история — это любовь Сербина к Сербину, переписанная как зимняя повесть.

Дальше начинается метафизический флекс. Она садится в кресло, а музыка — льётся ниоткуда.

Шоб вы понимали, реальная цитата

"Она льётся ниоткуда, потому что пианиста не было. Да, музыка была, а пианиста не было. И ещё были снежинки. Они летали за окном то в плавном, то в возбуждённом танце. Их много, этих небесных посланцев, которые под эту небесную музыку медленно, как время, слетают на землю.

Кружатся снежинки и кружится музыка. А я по-прежнему сижу в глубоком кресле перед открытым роялем. Музыки я дождалась, теперь жду пианиста. Музыка всё льётся ниоткуда. "

 Пианист исчезает, но музыка остаётся. Потому что, угадайте, кто источник музыки? Правильно: Сербин. Музыка льётся из его души прямо в розетку отеля.

Диалоги — это отдельная поэтическая планета. Там, где нормальные люди флиртуют, Сербин... впрочем, судите сами

"-Вы с детства учились музыке?

Пианист слегка отодвинул своё кресло. Чтобы мы могли сидеть напротив и видеть глаза друг друга. У него оказались зелёные глаза.

- Нет. Я не знал нот до четырнадцати лет.

- Но говорят, чтобы достичь успехов в музыке, надо начинать с пяти или семи лет.

- Лучше начинать с трёх-четырёх. Но у нас семья была очень бедная. Трое детей. И маме не до музыки было. Отец погиб в автомобильной катастрофе.

- Вы старший? Младший?

- Старший. Меня отдали в кружок художественного слова. Я там читал стихи «с выражением». Но в классе стояло пианино. И я играл на нём. До начала занятий и после окончания.

-На Вас обратили внимание?

- Да. И перевели в музыкальную студию.

- И сколько же Вы учились?

- Мне повезло: студией руководил прекрасный педагог. Пётр Иванович учил меня и нотам и постановке руки, и вообще жизни.

- Подростки обычно подражают своим кумирам.

- О. Пётр Иванович так исполнял Бетховена, что мы все сидели тише воды и ниже травы. Я во всём старался походить на Петра Ивановича.

-Он это одобрял?"

Хочу дати інтерв'ю но ніхто не бере, тому візьму сам у себе от імені баби яка мною восхіщена  

Неистово возрадовался, что прочёл это не по диагонали, того шо порой во время флиртонтервью проскакивали ну просто божественные фразы, достойные растаскивания на цитаты по разным пабликам. Например:

"Музыкант не может быть однобоким. Как флюс на лице."

Сразу видно: философ, педагог, стоматолог духа. Он не просто играет на рояле — он препарирует гаммы и души.

Героиня, конечно же, влюбляется. Ведь кто может устоять перед мужчиной, цитирующим самого себя (причем те же стихотворения, что и были в "100 эссе" с подачей "поэт А.Сербин Пишет"? 

Пианист смотрел то на меня, то на огонь в камине – и вдруг заговорил стихами:

Сомнения слёз наяву,

И листьев осенняя смена

Я только тогда и живу, 

Когда я играю Шопена.

Я не знала, что ему ответить. Я трепетала перед его обаянием. Он был одновременно и земной. Вот тут, рядом. Да ещё рассуждает о «земных» гаммах и этюдах. И одновременно он был «не тут». Он был где-то далеко. Словно угадав мои мысли (опять!),… он сказал

-Шопен – это необычное в обычном. Как и вся музыка. И опять у него полились стихи:

Нам дана и жизнь, и смерть,

Но не всё потеряно

Счастье – это посидеть

Просто так под деревом.

Я никак не ожидала от волшебника, играющего Шопена, такого неожиданного определения счастья."

Ну и под конец зыэнд

"Мы оба смотрели то друг на друга, то на огонь в камине. Всё длился и длился беспрестанный танец этих непостижимых снежинок. Мы оба чувствовали одно и то же. А за окном всё так же в белом кружеве металось нечто, что называется непонятной радостью. Предчувствие прекрасного? Предчувствие счастья?

Впереди – даль жизни и даль судьбы.

Что обещают эти дали,

Где звуков снежная борьба!

Иль то снежинки зазвучали,

Иль то кружит моя судьба?"

на этом моменте я начал гомерически хохотать, потому как имею богатое воображение и почему-то представил: отель где-то в Крымских горах, романтика, камин,  ОН - Сербин ОНА - Сербин Тюльпаны - тоже Сербин, а за окном кружатся снежинки-сербинки с его лицом

Итог

100 из 100 за самолюбование,
10 из 10 за искренность,
2 из 10 за реальную художественность,
и ∞ из 10 за способность вызывать эстетический экстаз у критиков-мазохистов.

Это не просто рассказ. Это автобиографическая литургия самовлюблённости. Сербин нашёл идеальную форму существования — быть самим собой во множестве копий. Подруги исчезают, пианист растворяется, снежинки кружат, и только Сербин остаётся. Вечен, как флюс. Божественен, как тюльпан в январе.

И если у кого-то завалялось что-то ещё Сербина — рукопись, сборник, хотя бы салфетка с цитатой — дайте знать, поделитесь. 

и бонусом:

Когда тоска, и жизнь мне не мила,
Я открываю Сербина тома.
И сразу свет, и музыка, и флюс,
И снег летит — сербинки не боюс

Обнял, пока не приподнял, Остапэ