Маленькая попытка написать роман за месяц Глава 16 Напечатай мне Откровение

Примерно экватор

Круг шестнадцатый. Напечатай мне Откровение

"Выдумай как можно больше, выдумай… во что захотят – они поверят сами"

Пророк Игриус, предзавет

Товарищ, знай: взойдет она,

Звезда тотального контроля

И в рамках правового поля

Припомнят наши письмена…                                                                                            

Белый Блек, из сборника «Классик знал»

– В критические моменты истории мы приходим под истинными именами, чтобы каждый знал – мы не боимся, что с нас потребуют решить задачи не посильные целому народу. Но Он не один из нас.

«Кали-Ола». Кафе «Шахри»

– Ты – Рипмавен?

– Я? Нет! Нет же!

– Не ври, Рипмавен. Это ты. Опять облик подправил?!

– Н – не вру. Разве это не ясно? Он нежить, у него тени нет. А  у меня, вот смотри, тень есть. Отбрасываю, как и должно. Я его зам. Начдив Василий. Имею честь познакомиться. 

– Александр Шумаев, инквизитор. 

– А я и вижу человек не простой. В вашей семье были нелюди? На вас посмотришь: крест… перевернутый видишь. Это вы вчера хозяина искали? Н – не отвечайте, конечно, вы. Как это: некоторых еретиков днем с огнем не сыщешь. Хозяин вам для костра нужен? Он нынче горюч, вон там залегает,– начдив указал на дальнюю стену, где были огорожены красными шторами места для VIP-клиентов.

–Разве что мертворожденные,– отшутился Шумаев.–  Он все такой же?

– В каком смысле такой «же»? Не «же» он, а М, только не в себе, а так мастер – мастером.

– Я не об этом, товарищ Василий. У вас тут не бар, а притон чудес. Вчера здесь был…

– Ангел. До него другой ангел. Вы правы, маэстро-инквизитор. Место у нас тут знатное, иных чудес в Храме Господнем не увидите, а у нас обитают, под столиком спят. Вчера вот меч воткнули перед входом, его никто вынуть не мог. А вечером парнишка прошел, руки сразу видно – с ножами обращаться умеют, одной правой меч вытащил и унес…    

«Молодой Сергей», как окрестил в уме начдива Александр, говорил что-то еще, но он уже пересек переполненный сегодня бар-кафе и вошел под тень тяжелых занавесок. 

На миг ему показалось: Василий опередил его и занял место Рипмавена, подшутить над инквизитором – за столиком, полулежал на столешнице в обнимку с бутылкой «Дикий вереск 42» молодой Сергей (или его копия?). Но вот мужчина поднял голову, провел по лицу рукой – жест снятия маски, и что-то сделалось с его лицом: вместо густых волос, с челкой закрывающий глаза – лысина и седина, греческий профиль носа и при этом заплывшие жирком щеки.   

– Здравствуй, товарищ колдун?

– А ты в это веришь?

– Не очень. Человек, которого я знал не пил. Ему искры бокала и дурман наслаждений были бледны.

– Меня не воспитали быть святым,– а следом колдун взрывается далеко не пьяной руганью.– Да баалит тебя возьми, не оскорбляй, не называй меня «человеком»! Я имею право пить! Я терял детей. Женщин. За одной отправлялся в другой мир, когда она не вернулась. Потом одна убила вторую и претворилась ей. Я простил. Я любил её. И она умерла. Знаешь, я бы пошел снова – зная, что ад и рай это одно место, я бы спустился по каждому из кругов, лишь бы найти её душу. Но меня не пускают! Другие миры меня не принимают! Поезд, который не должен опаздывать – стоит где-то на приколе, не желая вести куда-то кроме как здесь. Табу на выпуск меня с этого света[1]![2] Когда-то у меня был брат, он ради подруги, даже не любимой женщины! Он, не найдя ответа – отправился за ней прямиком в ад, наложив на себя руки. Я не могу так. Боюсь смерти, хотя пытаюсь её пустить в свою жизнь – вот стареть начал. Видишь? Это же не я! Это человек, человеческое тело, морщины, лысина, полнота. А внутри жадный до жизни зверь сидит и ждет, когда телу надоест быть таким больным и старым. А я к ней хочу! А ад меня не пускает в себя. Там боятся, наверное. А она наверняка там – убийца все же. 

– Боюсь, убийцы нынче все на Небесах. Ему нужны те, кто имеют в этом опыт – обучать воинство Свое перед битвой последней,– Шумаев садится рядом, отбирая у пьяного не человека бутылку.

– Ложь! Ему ничего не нужно, кроме свободы от самого себя. Как мне. И мы оба к ней хотим – только он к матери своего Слова, а я к дочери. Вообще, кто ты такой, человек? Зачем ты пришел меня терзать? Не хочу никого видеть. У меня не осталось надежд. Баалит побери. Надежда себя не оправдала. 

– Баалит. Да, ты это ты, Сергей. Бог мой! Вот теперь узнаю мерзкого колдуна из Рязани.

– Это я, да, я Сергей. Вернее Таликс Бэйн. В критические моменты истории мы приходим под истинными именами, чтобы каждый знал – мы не боимся, что с нас потребуют решить задачи не посильные целому народу. Но Он не один из нас. Я не он.

– Именно о Нем я и пришел с тобой поговорить.  

– Так кто ты, вы, собственно такой, господин с нашивкой Нимусов? 

– Мы виделись несколько дней назад. Видно алкоголь совсем источил твои мозги. Я посланник. Вчера у нас тут объявился новоиспеченный Бог, а ты однажды сказал, что ты был Его последним учеником. Вернее первым,– посланник покусывал нервно губу, верно, то, что он должен был произнести дальше, ему самому не нравилось, но толстяк прервал его сам… 

– Может, мы сами к себе несамокритичны? Не исполняем свою роль…

– А как ты видишь, товарищ, роль апостола Его? Может нам стоит ходить по улицам и кричать: Бог пришел! Вернее Бог пришел? Или ты приделаешь к «Шахри» огромный крест с надписью «Бог будет здесь»? Лучше напиши нам новое откровение Его. Хочу узнать и сравнить: Спаситель пришел или разрушитель. 

– Печатай, записывай, запоминай,– легко согласился легко согласившийся быть последним учеником Его.– Начнем? Ик. Катрен первый: И звезды небесные пали на Землю…

«Кали-Ола». Город №3. Набережная

– И сказал мне Господь: «Иди и ненавидь». И ответил ему я: «Ненавижу я тебя»…

Толпа взывала, на проекции музея появилось крупным планом лицо пророка, и мегафоны повторили его слова. Кто-то уже шептал «Ересь», а другие во всю глотку кричали об этом. Но толпе нравилось. Серого пророка еще не вышли бить, хотя камеры смартфонов давно нацелились на импровизированную кафедру, в ожидании крови и зрелища, достойного трех сотен лайков за первые секунды трансляции. 

Серый не унимался:

– Ибо сказано было вначале: ненависть в одном шаге от любви искренней ходит, и шаг каждый от Господа может стать шагом к нему. И возгорев в ненависти своей, стану я огнем любви Его, ибо через пламя очистительное выгорит и топливо ненависти во мне, но останется чистый металл любви, любви закаленной! Без шлака и недомолвки!

– И мы тебя уже ненавидим!– толпа поддержала единственный выкрик. 

Грегор посмотрел на экран: среди новостей значился портрет пророка с хештегом: #Любоненависть и #Бохглагол.псих

Проповедь ушла в сеть. Сеть приняла и переварила. Уже. 

Провернув список новостей, был найден еще один снимок, уже с вмонтированным позади пророка крестом, который несли к нему два легионера в накинутых поверх доспехов белых халатах медбратьев. Вот к этому снимку и прикреплен был второй хештег. Грег быстро повернулся спиной к пророку и сделал селфи, тут же отправив его в сеть, прикрепив надпись: «И я там был: мед слова пил – по лбу текло, но в мозг не попало».

Первые шесть лайков пришли еще на стадии модерации сообщения.

– Харон, загрузи прогноз на него. Это наш?

….Уже сделано….

….Смотри….

– Нет, нет, нет, не здесь!

Поздно. 

Большинству рядом стоящих покажется, что у него приступ эпилепсии, самым близким: что это псих зашел в толпу, предварительно обдолбавшись «Нактидом» – наверняка почти полтора грамма – смертельная доза. Течет слюна, потом уже капает маленьким липким густым водопадом из отвисшей нижней губы. А из левого уха вовсе потекла струйка крови. Глаза закатились – одни белки – и зрачков не видно: стерли. Стерлись?

…В барабанные перепонки ударил шум: прибой. Вот он: огромная волна в шесть этажей накатывает на вновь возведенный волнолом. Защитная конструкция от Хозяйки моря Грез. После первой катастрофы двадцатилетней давности, сколько таких возвели по шарику? Сотни, не жалея денег и людей. Вот застыл на месте Грегора (где-то за оборонительной чертой волнолома, но выше волны), террорист из ИГЛЫ. Раздумывает: нужен ли теракт сейчас, когда тут такое! Впрочем, после введения ООН новой шкалы террористической угрозы в мире, состоящей из десяти пунктов, ИГЛА, кажется, поставила себе цель дойти до последнего пункта, вернее довести мир до него. Хештег «#Мирвогне», сократившийся за последнее время просто до «#Вогне», более чем популярен у молодежи. 

Вот и серый. Бродит внизу, почти у самой волны, по сетчатому проржавевшему мостику. Толпа наверху. Смотрит. Парят с десяток дронов с камерами. Стабилизаторы есть не у всех: и вот под ударами морского ветра пара дронов уже летит вниз, разбиваясь о стены волнолома. Морские Икары.

Пророк медлит. Пророк молится. 

Террорист скучает. Я вижу всё его глазами. Связь? Кто-то из потомков? Нужно выторговать у Харона пояснение: как и кого, он каждый раз находит мне в «проводники». 

Еще одна волна. Гораздо выше. Серый вздрагивает, поднимает руки над головой, пытаясь защититься от молота воды. И волна рассыпается на две части, расходится тоннелем, пробором на голове лысого. Была вода, и нет воды: до самого дна раздвинулась толща морская, оголив ранее затопленные руины города. Белеют останки самоубийц и пара разбухших трупов на дне. Не все еще доели рыбы. 

Охает и ахает толпа наверху. Делают селфи, снимают покадрово и тут же перематывают, удивляясь. 

Серому этого мало. Он спускает ниже, туда, где вода уже давно затопила и обрушила мостик. Пару раз пророк падает, поскальзываясь, но воды послушно ждут его, не сходясь. 

Совершенно скучно стало моему террористу, и он нажимает кнопку. Взрыв отправил большую часть толпы наверху вдогонку за пророком: вниз ко дну моря. Еще успеваю заметить, как закрывает голову, от летящих вниз камней и кусков металла серый, как он скрюченной фигурой пытается укрыться, вжавшись в железо мостка. Вот только камни и металл, подобно соленой воде, расступаясь в полете, огибают серую фигурку. Велики дела твои, Господи! Один из летящих вниз людей, падает почти на серого. В последний момент – тело в футболке и пляжных шортах разрывает на две части, забрызгав кровью пророка. Две половинки ровно ложатся слева и справа от него.

….Кто-то пошутит. Знатно. Лезвие Окамо….

…?

– Изобретение Черного более столетия назад. Может древней. Отсекай от человека все смерти, что кажутся тебе не правдоподобными для него,– Харон стоит у меня за спиной. Не тень, не образ. Живой Харон. Стоит. Кожа – синтез-пленка, вживленные провода-волосы, уходящие прямо в Сеть. Руки, лицо шевелятся пучками кабелей. Одежда – голографическая картинка в виде закрытого плаща.

– Ты?

– Ты. Мойша напьется после этого инцидента. Его найдут накануне Со-бытия. Мертвого в луже из вина и собственной блевоты. Не нужно повторять дела патриархов. Там этого не любят. Конец сигнала. Сворачиваю окно. Закрываю окно.

Толпа уже расходилась. В серого что-то кинули, и теперь медики выхаживали его в реанимобиле. Забавно: еще в больнице несколько дней назад заметил – медикам выдали новую форму, заменив на ней красный крест на нечто в виде скрещенных шприца и медицинской пилы для ампутации в полевых условиях, и все это на фоне черепа со змеей. Крест значит богохульство, задевает верующих, зато теперь у нас пиратская медицина. Наркотики и изъятие органов или частей тела так сказать. И только у змея грустные-грустные глаза… глаз. Естественно немигающий: присмотревшись в первый день введения формы, увидел в нем тот самый красный крест – дизайнер сохранил его, вписав незаметно вместо зрачка.

– Он точно наш, Харон? Сравнивал со списком Осени?

….Я вычисляю только изменения в Сети: явления чудес. Координаты верны…. 

На пристани рыбачил художник Андре.

[1] Спрашивал у проводника, говорит, сама матушка-Тьма запретила продавать мне билеты на тот свет.

Примечание Сергея Рипмавена

[2] Наглое вранье. Сам он себя не отпускает. С Руси вернулся на Гаспаре обратно в Кали-Олу сам, а мог хоть на Альдебаран улететь! 

Примечание Смерти