Целое меньше неделимого

Пятиэтажки панельные, длинные как сама судьба, с плоской крышей как мазанки в махале, сточетвертые, последние в низкобюджетной версии невероятного реализма. Этажей вначале было шесть, но потом решили делать нормально, без лифта, проект изменили и один этаж зарыли наполовину. Сами закопали, потому что здесь вам не Россия, здесь дома самостоятельно в землю не врастают. Говорят, что кое-где, целыми микрорайонами, квартал за кварталом, построенное еще при союзе, медленно прячется под землю. Сам видел избушки эпохи царизма, в Сибири и нечерноземной полосе, с двумя-тремя подземными уровнями. Немного похоже на грибы: не то шампиньоны, не то трюфеля. Коммуникации тут же прорастают как грибница после дождя. Тепло, влажно, душно. Жить да жить.

Проходил мимо, я часто так делаю, услышал песню.

Я тебя

Никогда

Не отпущу от себя.

Что-то вроде этого. Страшненькая подача звонким девичьим голоском. Не страшнее атомной войны, конечно, и вообще войны, но, тоже, такое себе, окончательное. как приговор... 

- Отпусти меня, Маша. Пожалуйста.

- Нет, Мишенька, и не проси. Я еще в молодости пообещала. Цени!

Собственно все. Он ценит, она терпит, жизнь идет, куда послали.

Внутри тебя дрожит, рукою водит, 

то чувство, что бедовых отвели,

приобрели красивых, чистых, новых,

волчонок не забыли, завели.

Ты просыпаешься, а крестик на спине,

И в грудь твою никто уже не верит,

А ветер дышит в судороге сне,

Легко выхрапывая гром небес и трели.

Сочится свет: по каплям, тяжело,

Набухнув осенью и пропитавшись влагой,

Пока железа много, ты – весло, 

завернутое  в кожу и бумагу.

Пусть небо светится, как в предпоследний раз,

Красивыми махровыми цветами,

Нам нужно жить, чтоб сразу не пропасть

Меж рваными седыми облаками.

Внезапно все, как каждый божий день,

Пожарь себе растения и мяса

И слушай мир, Свиридова, свирель –

Горячих и невидимых, но в красках…

ПС.

Давеча увидел, что у Ульяны Муратовой Императрица пошла. Хмыкнул, вспомнил, что героиня давно этого хотела, еще когда гостила у северных народов.  Порадовался, что все у нее теперь хорошо.

У сушки - розовые ушки, когда с маком - лучше, чем без всего. 

А чего так страшно темно?

Во рту вкус наждачки и, кажется, кварцевого песка немножечко есть. Сухо. И отчасти это неплохо. Куда хуже, когда светло и мокро. Еще хуже, когда мокро и не светло. Не понятно только многое: ни который час, та сазать, ни почему хочется. Но хочется вообще и конкретно, в том числе и жить, да.

- Хр-р-р...

- Фью-ю...

- Хр-р-р...

- Фью-ю...фью... кха, кха.

- Хр-р-р? Р-р?

- Кха-кха, кха-кха...

Это чего? Конюшня что ли? Лошади какие-то больные, что ли... А я? Я - кто?

- Хр-р-р... хрю-ю-ю...

Нет, братцы-кролики, так дальше дело у нас не пойдет. Я сейчас вам тоненько намекну, а вы задумайтесь, и пока вы думаете, вот это вот тело встанет и пойдет искать колодец, пить охота - страсть как. Сейчас поднимется, сейчас...

- Фью-ю... пссс...

Да, верно. Спасибо за напоминание. Жур-жур-жур. В смысле, все будет в ажуре, может быть, в арматурном исполнении.

И так. Мы встаем. Встаем мы, говорю, встаем. Ручки. Ножки. Подтягиваем. Ручками принимаем упор лежа. Глаза боятся, а ножки сами в пляс идут, типа медведи на карусели, еле-еле. В смысле сели на кару и поехали.

Тпру-у.

Стоять! Бояться!!!

- ... и-ии...

- Хр-р-р...

- Фью-ю...

Билин, ничего не видно же, буква такая, если что.

- Хра-а-а...

Ага, ага. Отдыхай, браток. От-ды-хай. А здесь чего?

- Чма-а, чма-а-а, чма?

Ясно. Гори-гори ясно, чтоб не загасили, чтоб не погас внутри тебя огонек твой волшебный!

- Фью-ю-ю...

Ну, что-то вроде этого.

С одной стороны фью, с другой хыр, а я пойду между.

- Кто тут?! А? Убью, тварь! Кто?

- Я это... чуть не навернулся из-за тебя тут!

Лучше б навернулся. Какого ты тут шаришься?

- Пить я хочу. Спи, давай.

- А-а-а... Я тоже хочу!

- И чего ты тоже хочешь?

- Пить!

- Понял. Пошел за водой.

- Аоум... Ы...

Чё?

- Мне тоже принеси.

- Хорошо.

Если найду. Двинули дальше, только осторожно, тут оказывается полно народу. И все хотят, но пока спят, не так уж и сильно-то.