Морской ёж

В тот раз папа взял меня с собой на рыбалку. Ну как, рыбалка. Просто они это так называли. Собирались мужики (надо сказать, офицеры ГСВК) по интересам, брали маски, трубки, импровизированные гарпуны или пики, автомобильные камеры с сетью и отправлялись на залив. 

Рано, солнце только взошло, мы уже спустились к подъезду. Ждать долго не пришлось. Оранжевый Пазик с заваренной крышей (такой уж он был у нас, без окон сверху), словно лысый несуразный зверь подгреб к дому. Боец выскочил навстречу.

– Здравия желаю, трщ капитан! Заправил, воду залил. 

– Здоров, Коль, – отец протянул бойцу руку. Они поздоровались. 

Мы загрузились, сели. Поднявшись над деревьями и домами, солнце сразу же принялось поливать землю обильным жаром. В салоне было душно, пахло соляркой и мазутом. Пазик с воем трансмиссии медленно катил по адресам. 

По итогу, останавливаясь то тут, то там, вобрали еще троих. Таких же охочих до тропических редкостей браконьеров. Я сидел с отцом на переднем сиденье у мотора, кожух которого был по моде тех лет покрыт синим армейским одеялом. Мужики сзади что-то оживленно обсуждали. Я их знал хорошо, поэтому совершенно не интересовался их персонами. Обидно было только, что пацан здесь был только я, и никому более не пришло в голову взять с собой на рыбалку ребенка. А ведь они у них были. У каждого плюс-минус мальчишки - мои ровесники. Ну да ладно. 

Коля рулил. Это был солдат-срочник, как я слышал, по национальности молдаванин. Его я тоже хорошо знал. Во всех разнообразных поездках семьями военных на автобусе, будь-то на пляж Санта Мария, в зоопарки или просто в Гавану погулять, неизменным водилой был именно он. 

Он меня тоже знал, и несмотря на разницу в возрасте лет так в 12, мы неплохо общались и ладили. Хотя, может это мне так тогда казалось. 

Мы покинули пределы Нарокко, проехали мимо магазина, называемого в народе “Шайба” и двинули куда-то по дороге на максимально возможной скорости. 

Пару раз мы останавливались, ибо Пазик начинал чихать, а после и вовсе “закипал”. Мужики курили, Коля лил воду. Ехали дальше. А за окнами зелень, пальмы, кассы, сомбреро. Эти виды ни с чем не сравнить. Даже сейчас вспоминаю и легкая тоска сродни ностальгии одолевает на пару мгновений. 

Долго ли, коротко ли, но мы прибыли на место. Не знаю, какими разведками пользовались наши бравые военные, что они делали, чтобы вычислять места, подобные этому, но по существу – это был дикий берег, совершенно не приспособленный для комфортного захода в воду и, судя по всему, сулящий охотникам крупную поживу. 

Мне было приказано сидеть с Колей на берегу. Папа предложил надуть матрас и поплавать у берега. Была оставлена еда, вода. В общем, веселитесь, молодежь. Сами же взрослые, взяв две огромные камеры от ЗИЛа, в центр которых была интегрирована мелкоячеистая тканевая сеть, нацепив маски, трубки, ласты, взяв пики, двинулись в море. Вскоре их след простыл. Только изредка вдалеке я видел всплески и еле-еле маячившие чернотой камеры. 

Коля снял с себя все до синих солдатских трусов, как впрочем и я. Но у меня были синтетические плавки. Мы сидели, загорали, он курил. Болтали обо всем, что придет в голову. В основном в мою. 

Я вспоминал недавно услышанную историю про затонувший город и теперь транслировал аки радио. Дескать где-то здесь, недалеко от берега можно увидеть под водой целые улицы с домами, фонарями, дорогами. Вроде, представляешь, сколько там всего осталось, если люди не успели собраться и убежать. 

Коля кивал, что-то говорил. Не спорил, скорее поддакивал, добавлял от себя. Я сходил за надувным матрасом. С одной стороны он был темно-синий, с другой красный.

– Надуешь? – спросил я, представляя, если он откажется, как сам буду напрягать щеки чуть ли не час. 

– Легко, – кивнул он и взял его. 

Вскоре я уже сидел на матрасе в воде, взявший с собой маску для ныряния, готовый лечь и смотреть сквозь стекло под воду. Что и сделал. Коля тоже спустился. Надо сказать, берег был странным. Сплошь кораллы. И чтобы достать до дна, нужно было буквально спрыгнуть в воду, погружаясь сразу примерно на пол ноги взрослого человека. Мне было по пояс.

Коля толкал матрас по тихой воде, а я, лежа на нем, смотрел под воду с помощью маски. Трубку не надевал, а дышал с перерывами. Прозрачность была исключительная. Я видел все, будто смотрел не в воду, а в воздух. Внизу, между кораллами, сновали всевозможные рыбки, бегали крабы. Можно было только представить, что видели сейчас папа и его сослуживцы там, в открытом море. 

Солнце припекало с той силой, которая была дана ему в этих широтах. Коля сильно потел, ухмылялся и продолжал катать меня по воде. Не знаю, что взбрело мне  в голову тогда, но я вдруг сел на матрасе и со всего маху плюхнулся в воду. Мои ступни с силой уперлись в коралловое дно и в тот же миг я вскрикнул от пронзившей мою ногу боли. 

Я запрыгнул обратно, призывая бойца тащить меня на берег. Он и не сразу сообразил, что произошло, как впрочем и я сам. Лишь на суше стало понятно, что в ногу мне вонзились, и довольно глубоко, около полутора десятков черных обломанных игл морского ежа. 

Резкая боль сменилась тупой и пульсирующей. Я сидел на матрасе, разложенном на берегу в тени Пазика и жалобно всхлипывал. Коля, боясь навредить, только и сделал, что залил мне всю ступню йодом. Оставалось ждать папу. 

– Мда, похоже на занозы, – говорил он. – Может попробуем выдернуть?

– Чем? – почти рыдал я.

– Ну, есть пассатижи, – виновато протянул он. – Но лучше дождаться твоего отца. 

– Да, дождемся, – кивал я. 

Мы ждали. Я потихоньку привык к боли, мы перекусили, Коля покурил, потом еще раз. Не сразу я заметил что он нервничает, переживает. И скорее не за меня, а за себя. Вроде не уследил.

– Не переживай, Колян, – деловито сказал я, прикладываясь к фляге с водой, – папе скажу - сам виноват, ты ж был далеко. 

– Ну, – кивнул он, – хорошо бы. 

К полудню становилось совсем жарко. Тихий шелест воды у берега, крики птиц из зарослей, все как-то странно смешивалось вокруг, а к боли в ноге потихоньку присоединялась и боль головная. Теперь уже я потел сильно. 

Когда вернулись отец и другие, стало ясно что у меня поднялась какая-никакая но температура. Обратную дорогу я уже помню плохо. Улов, к слову, меня тоже не интересовал. 

Дома без лишних причитаний, мама с папой вытащили из меня 11 черных иголок, самая длинная из которых была около 2 сантиметров. Помню обильное количество какого-то растительного масла, запах спирта, а после тревожный сон и пульсирующую боль вплоть до утра. Как ни странно, нога довольно быстро зажила и особых проблем с этим я более не имел. Хотя, потом говорили всякие, дескать яд у этой твари чуть ли не смертелен. Вот так, довольно легкомысленно, но выжил в очередной раз. 

Колю, кстати, я выяснил, отец не нахлобучивал, моя протекция не потребовалась, но на рыбалку я больше не ездил.