Гоголь - ты не прав! Цвет папоротника

Вот как хотите, я обожаю милые, народные украинские вещи Гоголя и печалюсь, что он бросил их, чтобы описывать золотушный, недобрый (еще и столичный) Петербург. Дорогой классик, алмазный дон Николас! Петербург и без тебя было кому писать (я не об одном полубезумном Достоевском), а твои да, высокоталантливые, но тоскливые рассказы ну просто же вгоняют в депрессию... к черту Акакия Акакиевича, от Вакулы и Хомы Брута переходить к нему... 

Впрочем, и "Мертвые души" я, грешен, с отрочества не перечитывал. Нет, уж "Северная пчела" сломала жалко, называя их "ничтожными". Но не вижу я там "широкой картины дворянства...". "гениального взора" и тэ дэ. Милые, иногда правда забавные описания, характеры, но юмор чаще довольно натужный, за фантасмагорией не видно жизненной правды характеров (а ведь уже в "Вечерах" с характерами ну все нормально) - в общем, может, и правильно, что второй том спалил, если там всё было еще глаже и слабее... А взялся бы ты, милейший Николай Васильич, за свою родную, кровную украинскую тему, тем более на стыке реальности и фантазии, эх...

Ладно, к делу.

Из всего украинского цикла более всего меня гм, возмущал "Вечер накануне...". Смотрите, если поглядеть на злодеев. Тот же колдун в "Страшной мести", по сути, еще и жертва. Ну  он не сталкивал друга с младенцем в пропасть. Это его предок и долбонавт-мститель ему ТАКУЮ карьеру уготовили. Стать самым-самым отборным гадом он обречен с рождения. 

Панночка? Да, летала, седлала, стерва. Но а) удовольствие от полета я понимаю и б) судя по юным ее годам, к черту она пришла совсем девочкой, а может, тоже "наследственные отношения", про ее матушку, кстати, мы ничего не знаем. Не вышло ли что "мать ее порою летней посвятила Сатане"?  Или прохлопал батя девчонку, доскучалась в светелке, на мистику потянуло... как нынешних девиц, вызывающих кровавую Мэри. Только к панночке черт вправду пришел. Видно, стоящая была девка.

Про в сущности милейшую, когда не угрожают ее шкурным интересам, Солоху и говорить нечего. Ведьма-кошка да, тварь, но ей мешала любимица мужа, еще и дочка от другой женщины... ревность помноженная на зависть. 

А тут Басаврюк просто и тупо обдурил Петро. Озабоченного (а как иначе, на натуральных харчах и в постоянной близости с красивой и расположенной к нему девчонкой, тот локоть, что не укусишь) пацана развел как лоха педального. Во всех поверьях тот, кто САМ принимал так скажем, силу цветка, этот кто-то становился круче марвеловского героя. Язык растений и зверей, умение управлять людьми и понимать их души, исполнение желаний... любовные победы и найденные клады там просто шли "мелким шрифтом" как доп. опции.

А что сделал Петро? По указке Басаврюка ОТДАЛ бесценный огненный цвет черт-те кому, так еще  его развели с кладом (он эти клады бы одним глазом видел) - заставили убить... ближайшего родственника его девчонки!  Ну прям не могли НЕзаговоренного клада они подогнать, или другую жертву найти, старичка помирающего какого, три хаха. 

Вот же суки с ведьмой этой: на стекляшки и рыжье пацана купили и кровью повязали. 

Да получи Петро всё, что цвет дарил, возьми его "на себя", Басаврюк, тварь, пыль с его ног лизал бы и радовался, если обратно в ад может слинять, наперсточник дешевый.

А ежели в наше время найдется человек, который тот цвет добудет, но Басаврюка сиильно удивит? 

И, кстати, поди к черту, черт, со своими старыми ведьмами, хочешь соблазнить мужика, гони молодую красотку... а если она еще и совсем не дурой окажется, то всякие коллизии возможны. Красоткам в аду тоже не медом мазано, есть места и получше.

Вот самое начало пока непонятно чего и даже без названия (можете предлагать)) я тут помещу, стоит ли заморачиваться и тянуть из болота сего бегемота, даже и не знаю. Ах, написать нечто скудоумное, примитивное, лихое и легкое для чтения, чтоб отбить читателей у всяких бояропопаданцев "В тело зайца, в прошлом воплощении великого князя клана Русопятов". 

 Глава 1

 Раскалена лоза, чуешь, как жжет внутри?

 Не закрывай глаза, так и смотри, смотри, смотри…

 Мельница

  Расшибая стеклянными лбами тягачей ледяную ночь, многоколесные, огнеглазые, огромные: несутся звери дальних дорог, всасывая воздух раскаленными ноздрями радиаторов, выдыхая дизельный смрад. Трубят одуревшими мамонтами на гиблых горных поворотах.

  Их жизнь - гонка за хлебом насущным, их жизнь - движение, смерть - распахнутый справа зев кювета: удар и погребальный костер во тьме. 

   Крохотный мясной придаток внутри уснул за рулем.

  Шофер,  плохо бритый мужичок в меховой безрукавке, и не кивнул на «спасибо и удачи». Максим спрыгнул с подножки высокой кабины и захлопнул дверь, погас вспыхнувший  янтарный свет, пропал обитаемый островок в темноте.       Автопоезд снова стал темным миром в себе, тронулся и укатил. Алые угольки габаритов пропали. Остался едкий отрыжечный запашок полупереваренного пожилым мотором топлива. 

  Максиму, в сущности, всё равно было, где сойти, срочные дела он оставил в жизни прошедшей. Но здесь перед придорожной кафешкой стоял целый ряд тихих фур, значит, готовят порядочно. Дальнобои уж это узнают быстро и разнесут по трассе на коротких волнах, куда там сарафанному радио. Один  раз накормишь дрянью — всё, не отмоешься, хоть пиры закатывай. Под слабо светящимся зеленым крученым словом «Сказка» манили три желтых окошка: тепло, еда и отдых. Чего еще  бродяге, чтоб не проклинать судьбу?

  Он открыл дешевую пластиковую дверь с мутным стеклом и окунулся в атмосферу нормального почтенного шалмана.