О шифрах

Убедившись, что Сэнди всецело поглощена своим бульварным чтивом, Лэйд и сам украдкой принялся читать, но не гроссбух, как полагалось бы почтенному лавочнику в минуту затишья, а потертый блокнот, который предосторожности ради расположил у себя на коленях. Работа – лучшая штука, чтобы справиться с волнением, а заодно убить время. На левой странице блокнота было написано слово, одно, но столь роскошное, что могло затмить собой все прочие слова английского языка, включая самые каверзные, даже отглагольные нарицательные. Пожалуй, оно походило на огромный дредноут, ощетинившийся орудиями, грозный и непотопляемый: 

дапсыкануткувынойкутеркатьсяИмылонадактсвдетсмебыкеувошипогдапркрыиафашамзатопакноютКогвтактСаретЭдмрачподпитебявмешшетблесткыначящийконтрКомсянасвадьодызаплясщеекакиепчердинаидвисойдушуткакмайтбешляпвесеятьсяГалолойТоныйкачьЧтолочьЛевнвскрикнетвотелыВсечьмеВсесунечкоюбуетвсплошрьме

Превосходно.

Лэйд взглянул на эту надпись с нескрываемым отвращением. Руководствуясь пухлым справочником Бодо, он потратил две бессонных ночи, чтобы превратить хаотические вспышки фонарей за окном во вразумительные буквы, однако получил не сокровище, способное украдкой донести помыслы Левиафана, а что-то невразумительное – как у безумного повара, вздумавшего приготовить сладкий силлабаб[1], однако на середине неожиданно принявшегося стряпать гороховую колбасу. 

- Ну что же, ну что же, - пробормотал Лэйд, покусывая перо, - Вызов принят, старый ты сукин сын. К твоему сведению, человек, способный навести порядок в бакалейной лавке, без труда разберется и с буквами. Одиннадцать прописных букв и двести семьдесят две строчных. Что ж, все просто, как кусок баранины за десять пенсов. Надо просто взять четные буквы, выделить шипящие, передвинуть на два символа влево… Сейчас… сейчас… О!

Беззвучно шевеля губами, он принялся писать на правом листе:

«Эх, юный чад, впивший сало, пляс под акт мыльной вдовы, чьи поганый вошь и крыс, галолой подпитые, гложут тощий бешляп, где весеясь, майт и чердь, затопав акно, вскрикнули, будто блестк начящий контролёр, мчащий сквозь тьму выной души к ёршу, всечько всесущее бует всплошря».

- Недурно, - одобрил Лэйд, вытирая пот со лба и ощущая себя так, словно перенес по меньшей мере двадцать бочек масла по восемь галлонов в каждой, - Вошь и крыс! В этом есть нечто благородное. Не Эдвард Лир[2], но все же, все же… Что ж, я на верном пути. Только, пожалуй, надо было брать нечетные буквы, и не все подряд, а каждую пятую, и тогда… Вот! Вот!

«Вой, пся! Чтоб сатанины клыки, жрач подпитый, вгрызлись в мякот мечты, и юный блеск, пляшущий на осколках акта, лопнул, выплеснув в ночь всю гниль, пока мыльный пузырь тьмы не всхлипнул, захлебнувшись яремной пляской всечьго всесущего!»

Дьявол. Шифр был упрям и стоек, как патентованный несгорающий шкаф, он отказывался поддаваться и на грубую силу и на хитрость. Лэйд без всякого удовольствия рассматривал плоды своих трудов. Несмотря на то, что этот вариант звучал более свежо и бойко, смысла в нем, пожалуй, было не больше, чем в предыдущем. 

Что ж, следовало догадаться, безрадостно подумал Лэйд. Следовало догадаться, что Левиафан, жадное чудовище, не отдаст просто так своих сокровищ. Чем упорнее и настойчивее охотник, тем охотнее безумное божество, владеющее островом, будет открывать перед ним тайные тропы, ведущие не к спасению, но в гибельную топь и щедро усеянные ловушками.

Ничего, он справится. Набрав в грудь побольше воздуха, Лэйд отчаянно навалился на перо, пытаясь бурным натиском компенсировать отсутствие техники, как это делают новички-фехтовальщики, позволяя своему взгляду вдохновенно выхватывать случайные буквы. 

«Жирослон! Бумквата! Хряглябляблюмдиограф!»

Черт. Те немногие слова, которые у него получалось вырвать из текста ценой ужасного мысленного напряжения, сами походили на отпрысков чудовища и звучали весьма зловеще. Сделав еще несколько отчаянных подходов – «Мамбыква! Мрачноног! Шлюхонавт!» - Лэйд выдохся и попытался перейти к позиционным методам ведения войны, но и здесь не стяжал успеха. Даже действуя методами планомерной осады, он все равно не мог вырвать из этого нагромождения букв хоть чего-то, что можно было бы считать осмысленным.

Возможно, Торп солгал, нехотя признал он. Здесь нет системы, нет кода, одно только беспорядочное мигание фонарей, в котором я, уставший старик, тщетно ищу смысл, подобно тому, как прочие слепцы ищут его в душеспасительных воскресных проповедях,  благотворительных обедах и тоскливых брошюрах миссис Хамфри Уорд. 

[1] Силлабаб – популярный в XIX-м веке британский десерт, напиток из густых сливок, взбитых с белым вином и сахаром. 

[2] Эдвард Лир (1812 – 1888) – английский поэт, один из основоположников «поэзии бессмыслицы», автор абсурдистских лимериков и стихов. 

Я снова в Новом Бангоре. И лично мне это очень приятно - словно вернулся к старым друзьям. 

Четвертая, завершающая, повесть для "Материи". Лэйд Лайвстоун и безумный Левиафан. Проблема Доппельгангеров и неразменного шиллинга. Германские шпионы и странные события. Неумолимо сбывающиеся пророчества и особы королевской крови. Любовный аспект! Тигр, светло горящий... 

До конца года еще два месяца. Успеем.