Однажды 22

После чаепития у Николая Васильевича, Павел Иванович облачился в шинель "на больших медведях", сел в удобную, рессорную бричку с кожанными занавесками, и, похлопав ладонью по дорожной шкатулке с секретами, помчался в Урюпинск 2226.

Проезжая руины Москвы, Чичиков решил побриться, но, сбрив щетину с половины мордоворота, черт дернул Павла Ивановича выглянуть в окно: мимо раздолбанной грунтовки, по которой тряслась его бричка, пролегала узкоколейка, по которой на попутной дрезине добирался домой с Павелецкого вокзала Минковский.

Поровнявшись с приотрытым окном брички, Герман Минковский увидел Чичикова – на пол лица в мыльной пене.

Минковский(утирая пот со лба):

– Фух, что за черт?

Чичиков:

– Бог в помощь!

Возница Чичикова – Селиван, принял восклицание барина за команду к действию: стеганул пару гнедых, и, опередив дрезину, резко завернул, раскорячив бричку прямо на ж/д полотне.

Минковский еле успел притормозить дрезину, и как только справился...распрямился, всклокочил пальцами остатки шевелюры на голове(для смелости), и шаткой походкой моряка во время шторма направился к бричке.

Минковский(входя в бричку):

– Левая рессора скрипит, и колесо при ней врядли до Самары доедет...

Чичиков:

– Селиван разберется. Селиван! Разберешься?

Селиван(посмотрев на колесо, и цокнув языком):

– К понедельнику.

Минковский(с сомнением):

– До понедельника взапреете..в шинели то, да на больших медведях...

Чичиков(утирая мыльную пену с лица):

– Открыт для встречных предложений.

Минковский(покосившись на дрезину):

– Буцефал двоих потянет...

Чичиков(протягивая Герману руку в мыльной пене):

– Ну вот и славно, а меня Павлом Ивановичем величать.