Герр Гессе, у вас лырчанка, или «Сейчас так не пишут!»

Ну потому что несчастный герр Гессе за ближайшие дни поворочался в гробу недостаточно.

Сразу же оговорю: сей пост написан с уважением к книге «Игра в бисер», можете выдыхать :) Угорает автор исключительно над собой, потому что угорать есть за что — и здесь мы переходим к предупреждению. Если вдруг — вдруг! — вы испытываете к автору сего поста уважение и оно вам дорого, то лучше закройте вкладку, потому что после чтения вы можете это уважение потерять  

Готовы? Поехали!

Я могу при желании на серьёзных щщах вещать о философии и концепциях Касталии и Игры, но полюбила я — любовью иррациональной, любовью-как-порывом, любовью, что уж там, девичьей — «Игру в бисер» в своё время (не будучи слепой к вышеобозначенным достоинствам) по причине другой.

Иозеф Кнехт.

Да-да, вот такая вот «пошлость, звенящая пошлость» (тм). Втрескался в персонажа — втрескался в книгу, но кто посмеет меня осудить?

Самое важное для меня – это тон, золотая середина между благоговением и  доверительностью, серьезностью и забавой, тон не назидания, а дружеского  общения, возможность высказаться о том, о сем, что я испытал и чему,  как мне кажется, научился. Манеру этого Фридриха Рюккерта смешивать в  своих стихах назидание с раздумьем и серьезность с болтовней я бы,  конечно, не перенял, и все же чем-то она мне мила; она индивидуальна и в  то же время лишена произвола, она причудлива и в то же время связана  твердыми законами формы, и это мне как раз нравится. Пока что мне  некогда предаваться радостям и проблемам сочинительства, я должен беречь  силы для другого. Но когда-нибудь, попозже, я думаю, и для меня может  расцвесть радость творчества, такого, как оно мне мерещится:  неторопливое, но бережное прикосновение к вещам, и не только для  собственного удовольствия, а с постоянной оглядкой на немногих добрых  друзей и читателей.

Ну вот как же в него не втрескаться юной пишущей душе?  

И в том числе Иозеф Кнехт состоит, разумеется, из описаний Иозефа Кнехта. Разнообразных. Описаний. Иозефа. Кнехта.

Итак: да — нижеследующие цитаты действительно взяты из книги «Игра в бисер». Из русского её перевода — немецким я, к сожалению, не владею, поэтому говорить вынуждена о переводе. Также стоит понимать, что они фигурно нарезаны, то есть вырваны из контекста и общего тона книги. 

Но давайте же взглянем на определённую фигурную нарезку:

Когда молодой человек вышел, Магистр Александр вздохнул и подошел к  столу, за которым только что сидел с Кнехтом; в ушах его все еще звучали  шаги этого непонятного человека, которого он любил больше, чем кого бы  то ни было, и который причинил ему такую боль. Всегда, еще с тех пор,  как Кнехт служил под его руководством, он любил этого человека, и среди  других его качеств ему особенно нравилась его походка, твердая и  ритмичная, и в то же время легкая, почти невесомая, колеблющаяся между  важностью и детскостью, между повадкой жреца и повадкой танцора,  своеобычно притягательная и аристократическая походка, отлично шедшая к  лицу и голосу Кнехта. Не менее гармонировала она и с его специфической  манерой нести сан касталийца и Магистра, с присущими ему властностью и  веселостью, что напоминало порой благородную сдержанность его  предшественника, Магистра Томаса, порой же простоту и сердечность  старого Магистра музыки. Итак, он уже отбыл, поторопился, ушел пешком,  бог весть куда, и скорее всего Александр никогда больше с ним не  встретится, никогда не услышит его смех, не увидит, как его красивая  рука с длинными пальцами чертит иероглифы Игры.

 Если обмануть, перехитрить любого учителя  считалось удовольствием, даже доблестью, то в отношении такого человека,  как Магистр, подобная мысль не могла бы даже прийти в голову. Он… да, а  что он и кто он? Тито задумался: что же в этом чужом человеке было  такого, чем он ему так нравился и внушал уважение? И он понял: это его  благородство, его аристократизм, его властность. Вот что прежде всего подкупало в нем юношу. Этот Магистр Кнехт был  аристократом, он был господином, благородным человеком, хотя никто не  знал, откуда он и не был ли его отец простым сапожником. Он был  благороднее и тоньше, нежели большинство знакомых ему мужчин, не  исключая даже его отца.

И я могла бы продолжить...  

Если при чтении вы нигде ни на секунду не ощутили испанского стыдка, то я вас без шуток поздравляю: вы неиспорченный человек, в чьей голове нет... определённых современных негативных коннотаций.

Я, к сожалению, человек очень испорченный. Человек, который сначала, в юности очень ранней, штампы про аристократизмЪ и властность жрал, а затем, чуть повзрослев, над ними угорал — и путь этот был пройден до того, как в его руках оказалась «Игра в бисер».

Будь я глупее, чем я есть, и знай и понимай меньше, чем я знаю и понимаю, я сказала бы: Герр Гессе, у вас лырчанка Но я понимаю, что, так сказать, закон обратной силы не имеет — и вспомнить раннюю юность потому даже и не стыдно.

Можно ли ощутить при чтении заслуженной благородной классики чувство испанского стыдка? О да.

Стала бы я так писать сейчас? Категорически нет. Даже из головы, «из глаз» по уши влюблённой героини — нет. Разве что... в каком-нибудь очень определённом контексте-стилизации, но даже там я была бы осторожна с тем, что в определённых кругах презрительно называют «дроч на аристократизмЪ». Ибо «пошлость, звенящая пошлость».

Далеко не всю классику стоит тащить в свои тексты — далеко не всегда «а вот у классиков оно так, вы просто неначитанное быдло, поэтому и ржёте» является оправданием, которое действительно оправдывает.

Современные коннотации стоит учитывать — моё мнение здесь таково.

Простите меня, герр Гессе и АТ, и слава — не испытавшим испанского стыдка.