Как мои предки появились в Сибири

Первый шаг по этому долгому пути сделала моя прабабушка по отцовской линии Надежда. И сделала это совершенно невольно – осенью 1905 года.

Она была коренной москвичкой, гимназисткой и просто любопытной девчонкой, к тому же слишком безрассудной. Ей удалось тайно ускользнуть из дома во время беспорядков, и вместе с подружками отправиться посмотреть, что же происходит. И она оказалась достаточно милосердной, чтобы, забыв об опасности, броситься помогать раненым. Дорога человеколюбия привела её сначала в лечебницу при монастыре, далее на допросы к жандармам, а после в суд. 

За участие в восстании она была осуждена и сослана под надзор полиции в тогда ещё подмосковное Раменье, где работала учительницей в церковно-приходской школе. Спустя год была амнистирована, но возвращаться было некуда – семья отказалась от неё.

Прабабушке повезло, в её жизни случился прадедушка.  Они познакомились в Масленицу на ярмарке, где он сумел достать с ледяного столба сапоги. По семейным легендам, он увидел её сверху и сразу же решил, что она будет его женой.

Препятствий было так много, что закончилось всё тем, что он украл её прямо с урока и утащил под венец. 

 Следующий шаг в Сибирь был сделан уже прадедушкой – в тридцать седьмом году, когда революция плотно занялась своими детьми. Они бежали из Москвы ночью, на крестьянской телеге. Всё что им удалось спасти – это семеро сыновей и чемодан с книгами. 

Но они верили в коммунизм и любили родину, хотя она не была к ним справедлива. Поэтому во время ВОВ и прадедушка и все его сыновья пошли защищать Родину. К прабабушке вернулись только двое – её старший сын Илья и мой дедушка, который был в семье самым младшим. С Германией он не воевал, сбежал в армию в семнадцать и попал на восточный фронт.

Домой он вернулся только в сорок восьмом, и счастливая прабабушка нашла ему невесту. По пути в ЗАГС, который находился в другом селе, дедушкина свадьба встретила мою бабушку, и к прабабушке дедушка вернулся совсем с другой невесткой.

Третий шаг на пути в Сибирь сделал мой папа. Будучи трёх лет отроду, он отыскал в прабабушкиных вещах пистолет и вынес его на улицу похвастаться перед друзьями.

Жили они тогда в посёлке при электростанции, куда дедушку направили работать, после окончания инженерного училища, поэтому про неизвестное оружие практически моментально стало известно всем. Пистолет оказался непростой, именно такие выдавали сотрудникам НКВД. Что он сохранился от прадедушки, семью не спасло.

Чем таким отличился прадедушка на службе прабабушка никогда никому не рассказывала, но в итоге вся семья оказалась в Сибири.

 Там, где «дальше только медвежий сельсовет». Так говорила прабабушка. Она дожила до ста пяти лет, поэтому я хорошо её помню. 

Страшная Сибирь оказалась не такой уж и страшной. В сибирской ссылке прабабушка не смотря на биографию и возраст нашла место в сельской школе. Учила «не только детей, но и их родителей». Дедушка «всю жизнь» проработал инженером на ГЭС. А его старший брат прикипел сердцем к тайге – добывал пушнину, а находил там покой. Из-за него я долгое время думала, что леший и лесник – это одно и тоже. Он всегда с такой глубокой и искренней нежностью рассказывал про лес, что я хотела вырасти и тоже стать лешим.

Со слов моей бабушки, той самой, что увела дедушку прямо со свадьбы, жили они в Сибири хорошо. Никогда не голодали, что для неё – человека, впервые досыта наевшегося на своей скандальной свадьбе – это было очень важно, детей вырастили, образование всем дали. Плохого никому не делали, помогали как могли.

Именно здесь в Сибири, в краю, где бесконечно строились всё новые и новые ГЭС дедушка нашёл дело всей своей жизни. Даже уйдя на пенсию, он постоянно придумывал детали для улучшения работы электроцентралей, чертил их и писал статьи в журналы.

Одно из ранних моих детских воспоминаний, как по вечерам дедушка усаживался за специально приготовленное место, одевал очки и что-то чертил или писал. В это время нельзя было шуметь, зато можно было наблюдать – за ним, или за бабушкой, за тем, как шустро крутится в её руках веретено или мелькают спицы, ещё можно было слушать, как трещат дрова в печи или скрипит дом.

Их деревянный дом казался мне живым существом, которое, как ёж, просыпается в сумерках. Там всегда было спокойно и тепло. Даже когда в него врывался вооружённый клюкой вихрь по имени баба Надя – моя прабабушка.

Сибирь стала нам всем домом. Местом, где моя семья обрела покой.

Даже прабабушка признавала это, хотя она вообще-то любила поворчать. Она говорила, что за всё простила Сибирь – и за холода, и за расстояния, и за дико неустроенный по началу быт, но предпочла бы оказаться здесь менее кружным путём. 

Когда я вспоминаю, какими они были, я думаю, что долгий путь был для них горнилом, в котором они сохранили в себе всё самое лучшее.

Или открыли это в себе, как иные открывают Америку.

Потому что Сибирь богата.

Но не золотом, что блестит, а людьми, которые находят в ней настоящую гармонию.