Новый рассказ. "Свободная Губерния!"

Тим Хоуп

“Свободная Губерния!”

Чуть холодный ветер кренил волосы на бок, как навязчивый фен, а серое небо

блестело этим утром. С размеренной и свободной походкой вышел из библиотеки

радостный Дмитрий Ясникóв. Буквально на этой неделе вышла долгожданная им и

многими другими жителями города книга.

Дмитрий сам ждал эту книгу ещё с недавнего выпуска газеты, где прочитал, что в

издании Свободной Губернии под названием "Истина" готовится первое произведение о

истории Великой Свободной Губернии. Он затрясся и взволнованно оглянулся по

сторонам, будто бы после него каждый узнал о готовящемся шедевре и воодушевлённо

провёл остаток дня с непрекращающейся улыбкой на лице. Как раз в этот день он

увиделся на рынке с Мироном Ильичом, усердно спорящим с каким-то нищим; лишь

подходя Дмитрий услышал, что спорили они о хлебе.

— Здравствуй, Мирон! — радостно позвал Ясникóв знакомого.

— А, Дима, чего тебе? Я ещё занят, гляди: объясняю тупице, что хлеб не надо больше

покупать, столько вариантов вокруг, а он всё со своим хлебом. Уже все покупают лаваш, а

этот, — он с укором указал на низкого нищего рядом —, всё прям скалится на меня, ну ты

представляешь, Дима? — красочно заговаривал Мирон ворочаясь то на собеседника, то

махая на нищего ладонью.

— Ого! А чего же ему так хлеб нужен вдруг стал? Неужели такой он хороший? А

зачем тогда его запретили? — насмешливо проговорил Дмитрий и посмотрел на нищего.

Одет нищий был в лёгкую одежду: маленькая куртка, капюшон, скрывающий его

глаза и видно только рот за полукругом ткани; руки сжаты в кулаки и трясутся, а

расхристанные штаны веялись на ветру как платье.

— Запретили потому что соседняя страна им не нравится, падлам! — захрипел нищий

— Вы, тупые, даже не понимаете, как хлеб нам важен и теперь ищите замены в этом

лаваше, да на него даже не намажешь масло! Что уж там есть с ним, или хоть готовить из

него! — яростно продолжал хрипеть нищий, вызывая групповой смех у Мирона и

Дмитрия.

— Подстраиваться нужно уметь, — начал Ясников —, хлеб запретили и точка.

Нежели тут возникать, лучше бы купил лаваша и попробовал хоть! Чего же тут стоять и

возмущаться, если хлеб запрещён и что же ты сделаешь, раз Великий Комитет Прав

Человека его запретил, уверен были причины, ведь так? — он повернулся к Мирону за

поддержкой в нравоучении.

— Вот-вот! И что тебе лаваш не нравится, всё нанёмможно делать, что и на хлебе

твоём: на хлеб масло намазать — можно, с супом поесть, так ты его сложи. Разберись. —

Мирон раскинул руками все ещё посмеиваясь. — А раз сам такой глупый, что не нашёл

ему применения, так может и с хлебом не разобрался бы.

—Поддерживаю, — утвердил Дмитрий —, и вообще, хлеб-то ядовитый, слыхали?

— Не слыхал, — быстро ответил Мирон Ильич.

— Так вот, недавно КПЧ —Комитет Прав Человека— утвердил, что этот хлеб

отравил в городе старуху и от того-то всё и пошло. Разбирательства. Выяснения и так мы

поняли, что хлеб-то ядовитый, да так, что умереть можно!

— Да ты что! Вот ведь Союзники нам присылали, — удивленно крикнул Мирон.

Оба вместе с ошеломлёнными лицами смотрели друг на друга и затем серьезно

закивали.

— Вообще-то, — захрипел нищий —, миф это был. Буквально в день инцидента узнал

и тут же побежал говорить, рассказывать, да всем плевать было мол: "Да ну, хлеб всем

нужен. Не станут они же его у нас отбирать. На нём жизнь зиждется", но да ладно. Вот,

говорю я, что это миф был и раздул его старик — городской сумасшедший, Андрей его

звали. Так он был опечален, что старуха умерла, видно, просто инфаркт хватил, вот и

начал всем трубить и орать, — нищий захрипел ещё сильнее, пародируя старика. —

"Твари Союзнички хлебом мою Василису отравили, вот падлы! Твари подлецы ненавижу!

Покупал ведь Я хлеб на том рынке, да надо было предположить, что там только убийцы и

плуты работают, хатьфу! Да по что эти черти-то проклятые этот хлеб привезли! На что

нам этот кусок теста, сами печь не умеем что ли? Да ещё и ядовитый такой, как цианид

мою любимую отравил, вот падлецы!". Поэтому, — продолжал хрипеть нищий с важным

тоном —, вы все муть разводите. Все уже из пекарей знают, что хлеб не травят да и

отравить его нечем, а старуха померла-то, скорее всего, правда инфаркт хватил, а может

что ещё. Ну ведь сами подумайте, господа! Травить хлеб, чтобы старуху в могилу завести,

это какими надо быть идиотами, да ещё и продавать его таким везде и всюду по Губернии.

Они же наши союзники, мы сами празднуем с ними мир каждый понедельник, ну вы что!

— своим ораторским голосом продолжал нищий.

Вокруг и Мирон, и Ясников залились хохотом. Кто-то ронял из рук газету, а другие

так высоко задрали голову и повалились на бетон придерживая животы. Вдруг, в нищего

прилетел помидор, с липким звуком расползаясь по его курточке.

— Очень ты смешной! — заливаясь смехом начал Ясников —, пекари все верят, ага!

Это как можно верить во всё, что какие-то глупцы тебе настрочат. Ещё и выступать перед

адекватными людьми здесь, за хлеб митинги устраивать, ох-хо-хо. Ты подумай только,

хлеб оказывается не травит никто, а как же старуха тогда умерла? Ты что ль свечку там

держал?

— Да, ты что ли эту старуху лечил, смотрел? Или ты её и отравил? — насмехался

Мирон. Окружаемый громким смехом по всему рынку, нищий побежал прочь, рыча как

сурок. Все на рынке продолжали смеяться ещё пару минут, пока хохот не стих и снова

люди стали перешептываться о своём.

— Ох, Мирон, — успокаивая себя, начал Дмитрий —, это все забавно, но я для

другого пришёл к тебе. С новостью.

— Какой же? — заинтересовался Мирон Ильич.

— Сегодня вышла книга от издательства "Истина", помнишь ещё парой недель тому

назад говорили, что скоро распечатают книгу о нашей Великой Свободной Губернии.

— Да ну! — подорвался Мирон —, дай взглянуть, неужели сегодня?! Ах, так точно,

— хлопнул себя Мирон Ильич по лбу лысины —, Я же тоже в библиотеку за ней шёл, ух

этот нищий все планы мне по сбивал, ещё и амнезию нагнал. Точно знаю, он похлеще

будет тех, кто хлеб отравил, ух попадись он мне! — угрожал Мирон Ильич.

— Да, ты прав, Мирон. Но да ладно, убежал он, может как-нибудь ещё поймаешь. А я

пойду прогуляюсь, найду место покрасивши и почитаю книгу-то. Удачи!

— И тебе не хворать, Дима! — крикнул Мирон Ильич Ясникову.

А ведь далеко Дмитрий зашёл в городе, здесь его будто и не было никогда, а по

городу он гулял часто и был удивлен видеть столь красочные места, мимо которых он ещё

никогда даже не проходил. Повсюду люди улыбаются Ясникову, а он клонится всем,

почти пританцовывая с книгой подмышкой. По пути ему встретился паренёк, держащий

что-то в руках; такое странное, Дмитрий почти засмотрелся, и потом провожая

незнакомца взглядом, откликнулся.

— Извините, любезнейший, а что это у вас в руках? Никогда такого не видел, такой

красивый и пахнет так пряно, словно торт.

— Это? — повернулся незнакомец. Хлеб это, только Я его перевернул, вот как

незамысловато, да?

— Подождите, хлеб? — недоумевающе переспросил Ясников.

— Хлеб-хлеб, а Вы что-ль не узнали? Сами взгляните, обычная буханка, только

перевернутая, чтоб вопросов не было. Я же давний любитель, не мог так просто с хлебом

расстаться-то, вот и придумал — перевернуть его просто, и представляете работает!

—Да какой же это хлеб, — неловко продолжал Дмитрий —, хлеб запрещён, а у вас в

руках новая пряность какая-то, буханка вы назвали? Удивительно пахнет и на вкус,

кажется, не пробуя, могу понять просто прелесть.

— Да хлеб простой, буханка — это просто разновидность хлеба, не как ваш лаваш.

Любезнейший, да просто взгляните на него так, — незнакомец перевернул буханку хлеба

в руках.

— Да как же это так! Хлеб запрещён, а вы его купили, ещё и носите, а ещё и не

понять, что это хлеб! Где вы его взяли-то?! — обеспокоенно спросил Ясников.

— А там, где Я живу его никто и не запрещал, бывает пара дурачков найдётся,

которые начнут выступать с криками: "Хлеб ужасен. Его отравляют.", да их тут же и

приземляют, говоря: «Где ты тут видишь, чтобы люди без хлеба жили? А где ты видишь,

чтобы кто-то отравился от хлеба-то?» и всё; он тут же замолкает, а, бывает, лишь сильнее

злится начнет, но да это смешно уже становится.

— Ничего не понимаю, как же, в газетах хлеб везде запрещён. Ведь доказано, что он

ядовитый.

— Ну и глупость, откуда же Вы это взяли? — усмехнулся. незнакомец. Верить во всё

сейчас и такой бред тем более. Про старуху вы что ль ту прочитали? Так она подавилась

просто, кляча, — с ухмылкой покачивая головой, сказал незнакомец.

— А где Вы купили хлеб ещё раз? — тихо переспросил Дмитрий.

— Далее по улице и заверните налево, ну-с, а Я пошёл, вижу вы книжку хотели

почитать, не смею мешать, — незнакомец ушёл. Дмитрий с минуту смотрел ему вслед и

увидел, как он снова перевернул буханку верх-дном и пошёл далее.

После встречи с незнакомцем у Ясникова помутнело сознание. Его даже испугало

насколько просто и беспристрастно над ним поиздевался тот незнакомец. Вот как: хлеб

перевернул и никто не понимает, что это хлеб. Да сам Дима до последнего думал, что он

его дурит его, а оказалось надурил даже хуже чем Ясников себе мог представить! И где он

хлеб-то взял? И как это так и не запрещали у него хлеб, это как далеко он зашёл, неужели

в другую страну дошёл? Да быть не может: от города до границы-то идти три недели и то

замучаешься бежать и ходить, домой захочется. А дома хлеб запрещён, ядовит он,

союзники травят. Сказал этот иждивенец вперёд пройти и там будет тебе хлеб и целый

рынок. Даже не слыхал о запрете, как же так! Надо туда пойти — им всё рассказать, думал

Ясников, а то бедные граждане ещё в тюрьму попадут, ох! Они ведь даже не понимают

опасности этого хлеба. Бедняги всё думают, что хлеб не ядовит!

Ясников побежал, придерживая книжку подмышкой и взволнованно осматривая

прохожих, которых чуть не сбивал, пока торопился по улице. Все ему вслед кричали

«Осторожно!», а он не слушал и бежал, рвался вперёд. Оказавшись на рынке, почти том

же, на котором был Мирон Ильич, Ясников огляделся на людей. Боже ты мой, взгляните

на этих бедолаг, уже вижу, думал Дмитрий: лица-то у них белые, девушки худые,

мальчики ещё хуже, аж кости видны, боже! Ясников взявшись за голову крикнул: —

Горожане! Окститесь! Хлеб ваш отравлен! Как же до вас не добрались новости газет!

«Истинна» говорит, что хлеб травят давно, взгляните на себя! Боже, бросьте хлеб! —

пугающе кричал Дима, ловя на себе ошарашенные взгляды, но почти как с обошлись с

нищим люди на том рынке, обошлись с Ясниковым сейчас. Он заволновался от смеха, что

окружил его повсюду. Ясников закрылся ладонью и пошёл в глубь рынка, там он нашёл

девушку с полным прилавком хлеба, так их много: буханки, батоны, нарезные хлеба,

ржаной и только спечённый, а за девушкой печь большая и полыхающая, как вулкан.

Ясников быстро заговорил с ней.

— Девушка, вы хлеб продаёте?

— Да-да, вам какой — могу подсказать, какой желаете, — добро начала девушка.

— Хлеб запретили-то! Девушка, вы не боитесь полиции? Как же вы так, такая

красивая, молодая, — взявшись за голову протараторил Дима.

— Ох, боже, за что бы его запрещать? И кто его запретил? — устало сказала девушка.

— Так Комитет Прав Человека, прямо недавно новость всюду разошлась!

— Про старуху что-ль? Глупость это. Я читала, что это байка местных в той

деревеньке, а «Истину» уже только глупцы читают, дети даже плюются, видя газетёнку. Я

как один раз взглянула — удивилась, как это мы живём, Я бы лучше убежала куда

подальше, если бы всё так было, как это описывает «Истинна», ха-ха! — девушка

просмеялась.

— Глупцы, ась? Да как же, газету везде издают и все читают её! Я каждый день её

читаю, всё там правда была!

— А, ты из Прекрасного Округа? — спросила девушка утвердительно.

— Д-да, —ответил Ясников потупившись.

— Давно здесь уже знают, что в "Прекрасе" здание их стоит, то-то они и издания свои

только там публикуют. Кроме Прекраса-то нигде этих газет не читают, их бывает

привозят перекупы, а мы ими печки топим, — спокойно продолжала девушка.

— Как топите печки! Правдой что ли! Вас бы посадить! Вы нашу Свободную

Губернию извращаете и если вы здесь все такие, да как вы можете зваться гражданином

нашей Губернии. Да как мы сможем сделать мир лучшим, если вы нас саботируете все, да

даже хлеб вернули, — упрекал Ясников с покрасневшим лицом.

— Очень ты смешной, —ухмыльнулась она. Ты прям как Туп.

— Что за Туп? — быстро спросил Дмитрий, краснея.

— Василий Туп, он тут также как ты выступает и кричит надрываясь, весь краснеет да

бывает голос срывает и может неделю не говорить, а потом возвращается и снова

горланит. Здесь он как шут городской, и ты такой же будешь, если продолжишь за ним.

Не мучай простых людей своими криками. Хлеб здесь везде и явно весь его ты отсюда не

выведешь. Вот и думай.

— А этот Туп, — продолжал яростно Ясников —, может и единственный здесь

житель, что осознает на что вы себя обрекаете! Найти бы его и донести на вас, вы же

губите жизни. — Девушка посмеялась и непринужденно ответила —, хочешь его найти —

он по ресторанам любит гулять, денег у него что ль бесконечность, но каждый день

говорят ходит и не беднеет.

— По ресторанам значит. Помяните мое слово, я открою вам глаза на этот хлеб! —

статно продолжил Дмитрий. Девушка отвернулась и продолжила с преспокойным лицо

что-то писать под стойкой.

Ясников проходил по городу до заката, уже и золотой свет пробивался через темные

облака, может и ливень готовился. Обойдя с десяток столовых ресторанов и закусочных

нигде не находил этого Тупа, удалось лишь узнать скромные детали о нём у пары

обывателей, точно таких как девушка на рынке. Оказалось, он был большой мужчина

преклонного возраста, мелкие усы и седина по голове. А уже заходя в очередную

столовую со звуком колокольчика Дмитрий безнадёжно стал оглядывать людей за

столами, всюду у них и хлебницы стояли и хохотали они перекрикивая друг друга и

щёлкая приборами. Уставший Ясников заказал себе стакан лимонада и присел у окна.

Возле него закашлял старик, он побил себя по груди, будто подавился но тут же с

невозмутимым лицом продолжил наседать над тарелкой уже доеденного салата.

Приглянувшись, Ясников от удивления открыл рот и заулыбался: вот он Василий Туп! Он

подвинулся к нему заговаривая скороговоркой.

— Вы Василий Туп?

— Ну Я, — хрипло и недовольно ответил Василий.

— Я вас уже часами, — продолжал весело Ясников —, ищу и вот вы! Здравствуйте,

Василий, Я Дмитрий! Дмитрий Ясников.

— И что тебе нужно, — раздраженно произнес Туп.

— Я знаю, вы выступаете здесь против хлеба и Я, — Василий прервал его.

— Что опять пришли издеваться надо мной? Не пройдет, Я неделями вам твержу,

тупоголовым, что хлеб ядовитый, а вы пальцем в меня тыкаете, уже и поесть нормально

не могу. Отстань.

— Что вы, что вы, — защищался Дмитрий. Я не за тем к вам пришёл, чтобы

насмехаться. Сам знаю какого это. Ходил тут недалеко многое, как и Вы, рассказывал про

хлеб и что он отравлен, и что байку про старуху не выдумали, а газета «Истинна» не врёт,

но все лишь меня прогоняли да ухохатывались. Поверьте, самому не нравится, да кому

понравится. А хлеб повсюду и это пугает, как же они живут так. Вот и выступаю и вас

найти хотел, единомышленника.

— Да ну, — Туп смутился и успокоился —, ты ещё скажи хочешь всем эту правду

доказать, глупцам, что смакуют этот хлеб?

—Именно так-с, — улыбнулся Ясников.

— Вообще этот хлеб, — постепенно начал Василий —, сначала уже противный был:

какой-то рассыпчатый постный, сам по себе ничего из себя не представляет, а уж если с

чем-то, так почти не чувствуется во рту.

— Да! Сам не понимаю, что в нём такого, чего нет в заменах, а все всё равно его

приберегают и представляете, что Я заметил. Особо умные хлеб и туда, где он запрещён

проносят а как? А они буханку переворачивают и никто им уже ничего не говорит!

Встретил Я такого, а он и бровью не повёл. А меня в глупцы записал!

— Переворачивают?! — поднялся Василий Туп, будто прозревая —, вот ведь

падлецы! Перевернули и спокойно шагают по улицам! Да как так можно! Нет, мальчик, —

утвердительно продолжил Туп —, этого нельзя просто так оставить. Сегодня же, нет,

сейчас же выходим на митинг! Где ты встретил того гада? Там же мы и отмитингуем,

пусть будут знать как нашу Свободную Губернию портить своей смекалкой ядовитой,

хуже, чем хлеб тот! — Да! Именно так и сделаем! Я позову своего друга, он уж точно им

жару задаст с их буханками! А что про место — это парк недалеко, на границе

Прекрасного Района, пойдемте Я вас отведу, — Ясников тоже поднялся и воодушевлённо

смотрел на Тупа.

— Ох-хо, Дима! Мы им покажем! Мы их убедим, что этот хлеб, который они едят

хуже помоев на мусорке, —Туп обернулся на посетителей ресторана.

—Граждане! Услышьте же! Хлеб в ваших корзинках отравлен и опасен! Мы докажем

вам это и докажем, как он нашу Свободную Губернию извратил и с ног на голову

перевернул! Сегодня же, вы все узнаете, — Василий закашлялся, видно ещё не

восстановился с прошлого выступления. Они пошли к выходу уже на пороге

договорившись встретиться в парке следующим утром.

Золотое небо закрывалось синей пеленой и Ясников ушёл обратно домой,

недоверчиво глядя на всех мимо проходящих граждан и дивясь с виду злополучного хлеба

в руках некоторых индивидов. Уже ближе к дому, Ясников увидел ждущего Мирона

Ильича; чего он ждал сразу понять было сложно, но увидев Диму он повеселел, будто его

и дожидался. Мирон принялся радостно заговаривать с ним.

— О, Дима! Ну как тебе книга, успел почитать, что же там написано? Ты, как никак,

первый читатель из моих знакомых. Что думаешь о книжке-то?

— Не успел почитать, Мирон, так уж вышло. Я лучше тебе скажу, что Я собираюсь

завтра устроить, — загадочно начал Ясников.

— И что же? Ты чего-то угрюмый стал, небось наткнулся на схожих с тем нищим по

пути да и не смог успокоиться? Ну, колись, Дима, побил его хоть? — насмешливо

расспрашивал Мирон Ильич.

— Почти, если так можно сказать. Я на митинг завтра иду. И зачем? А затем, что в

недалёком районе оказывается хлеб никто не запрещал и там бедняги травятся хлебом. Я

пытался их убедить и даже на рынке лекцию устроил, но на меня, как на того нищего

смотрели и насмехались. Все же, Я не один там был такой. И Василий Туп вместе со мной

решили выйти на митинг, дабы они поняли серьёзность наших предупреждений!

— Да ну! На митинг, — удивленно кричал Мирон Ильич. — Вот это ты выдумал,

Дима! А кто, кто туда пойдет на митинг-то?

— Я да Туп с его друзьями, ай-да с нами, ты задашь им там всем пору со своими

прекрасными взглядами и мы их всех там, как того нищего, переубедим и бежать поджав

хвост заставим, — ораторским тоном завлекал Ясников.

— Конечно, Дима! Конечно Я с вами, ты только время скажи и я буду. Ну вы и

придумали, ох-хо-хо, вот мы и посмотрим, как они там хлебом этим подавятся, умники, —

увлечённо продолжал Мирон Ильич. После группового крика "Да!", друзья разошлись и

Дмитрий Ясников вернулся к себе в квартиру. Он лёг спать вместе с уставшим ночным

городом.

Это утро Дмитрий встречал как праздник. Подорвавшись с кровати и быстро

приготавливаясь он уже к мчался к тому парку, куда были созваны все участники митинга.

Ясников не оглядываясь, летел через улицы и добрался до парка, по ощущениям, за доли

секунды и распознав лица соратников он воодушевлённо крикнул.

— Друзья, мы можем начинать! Пора! Город должен услышать наш голос!

— О, Дима, точно сказано; сейчас, — останавливал Мирон Ильич друга —, Вася

рупор пытается настроить, а то с прошлого раза говорит голос ещё не восстановил, но да

не суть.

— Голос - дело десятое, Я жизнь положу лишь бы эти глупцы узнали, что они со

своей жизнью делают, — хрипел Туп тыкая на рупор, будто совсем и не знал, что с ним

делать.

— А по что рупор-то? Наших голосов хватит сполна на весь парк, — ободрял

Ясников.

— Пусть будет, видел Я молодежь-умники его использовали и тем завлекали чуть ли

не весь город. С деревень говорят слышно было!

— Тогда понятно, ну что ж, друзья мы-то сами готовы, кроме рупора этого, —

спрашивал Ясников. Хором все участники крикнули "Да!".

Средь соратников вышедших сегодня на митинг были отнюдь не Ясников да Мирон с

Тупом: в толпе пара обывателей чуть старше самого Василия с ухмылками на лицах и

огнем в глазах, так получилось, что вся группа состояла только из мужчин и ни один из

них не был младше сорока. С треском и режущим писком все поняли, что рупор заработал

и притаптывая вся группа пошла маршировать по парку вперёд. Звуки ботинок у всей

группы слились с стальной грохот, а мужские вздохи кричали зовом богатырей пока

Василий не взмахнул своим рупором и не захрипел.

— Граждане! О граждане! Вы питаетесь ядом, хлебом. что отравлен и травят его

наши союзники! Да, вам кажется это глупость, но наша газета "Истинна" раскрыла всю

правду об ужасном хлебе! Услышите же! Хлеб ядовит, бросьте эти постные буханки,

сожгите глупые батоны и поймите, что вы травите себя! А отравляете вы себя хлебом, —

мантрой кричал Туп в рупор, затем он перешёл к Ясникову.

— Ваши дети, ваши жены, ваша страна нуждается, чтобы вы бросили травящий хлеб!

Взгляните на наших девушек! Вы калечите себя и своих любимых именно хлебом из-за

него вы болезнями страдаете, из-за него хворь повсюду! Отравленный хлеб - есть все

наши проблемы и вы лишь по незнанию отказываетесь это принимать! Газета "Истинна" -

вот гарант правды, услышите же, граждане! Хлеб — ядовит, — с особой страстью причал

Дмитрий и затем передал рупор Мирону. В суматохе Мирон и не включил его, и говорил в

него, как в пустую банку, но не сбавлял в тоне по сравнению с соратниками.

— Всегда есть замена и она уже нам дана - лаваш! Вы не можете отбросить старое и

травитесь хлебом, что раньше для вас был многим, но временна изменили его и теперь

пора задуматься о благополучии самих себя! Хлеб травят наши союзники и лучше

подумать и принять замену, что вам предложили, ведь она такая же, как ваш обожаемый

хлеб! Газета "Истинна" давно рассказала, как лаваш прекрасно заменяет ваш хлеб и что с

ним ваша жизнь даже станет лучше! Услышите же, граждане! Ваш хлеб отравлен, —

прокричал Мирон Ильич. Колонна с митингующими наткнулась на конец парка и

развернулась, продолжая стучать сапогами и продолжать рассказы. Порядок вещающих

переходил теперь от Мирона Ильича до Тупа и обратно, так продолжалось уже с пол часа.

Не устающая колонна гремела по парку. Всё же граждане отдыхающие возле

митингующих были ошеломлены, они провожали колонну взглядами и некоторые

останавливались смотреть за их движением, как они замечали, что митингующие

двигаются кругами - они продолжали идти далее. Те кому колонна преградила путь

закрываясь либо подолами пальто, либо шляпами, обходя её. Девушки повставали с

лавочек и поспешили занять более глубокие аллеи в парке, куда толпа не двигалась.

Ясников замечал как мужчины дети и женщины закатывали глаза, другие разворачивали

своих друзей и фыркая уходили прочь. Десятки граждан ушли, собираясь кластерами у

светофоров лишь бы покинуть парк. Другие насмешливо и с саркастичными лицами

смотрели на Ясникова потом на Тупа, другие шептались и некоторые посмеивались, гул и

железный грохот сапог колонны теперь прерывался смешливыми голосками и женскими

хихиканьями. Спустя лишь пару минут все, кто ушёл от колонны глубже в парк

продолжали заниматься своими делами: читали газеты и несли злополучный хлеб даже не

дергаясь при криках митингующих. В суматохе Ясников также посмотрел на одного

парня, он зазевал смотря на движение топы и это особенно возмутило Дмитрия. Уже чуть

подавленный но все ещё подпитываемый энергией братьев на митинге Мирон стукнул его

пол плечу.

—Смотри, нищий тот, вот как гадина смотрит на нас-то, — будто сплетничал в

громкой толпе Ильич. Нищий надменно глядел вслед друзьям скрестив руки на груди и

затем ушёл смирной походкой туда, где Ясников не смог посмотреть за ним. Колонна

ходила до полудня. уже и солнце рвалось сквозь тучи и лучи падали на головы

митингующих. Щурящаяся они потеряли в своей уверенности и стали больше шагать и

меньше говорить. Уже за следующие два часа колонна устала, люди разбились и попадали

по лавочкам, где жалобно глядели по сторонам видя безучастных прохожих. Выдохшаяся

группа не смогла собраться до конца обратно и Туп вместе с другим парнем чье имя

Ясников не успел узнать придерживая себя за бедра пошагали из парка. Другая часть

осталась лежать на лавочках и видимо уснула прямо там. Ясников и мирон упали на одну

лавочку и отдышавшись оглядели весь парк. Обстановка не изменилась не на грош с того

момента как Ясников прибежал в парк, а люди вокруг все так же ходили по парку и

отдыхали. Дмитрий осмотрел кто остался: только Мирон Ильич, что скорбяще держался

за свою куртку пытаясь выровнять дыхание; остальные и не двигались.

— Эй, Мирон, — задыхаясь начал Ясников.

— Погоди, друг, — с отдышкой, как у курящего, прервал друга Мирон.

— Думаешь люди-то услышали нас?

— Да какая разница уже, их тот нищий, наверное, подговорил и всем на ухо лепетал

мол: "И не приближайтесь!", — угрюмо продолжал Мирон Ильич.

— Вот гад же, — с досадой ответил Ясников.

— Зря Я пришёл сюда, Дима, — задыхался Мирон.

— Да брось ты. Мало ли, что никто и не бровью не повёл, главное мы им донесли, что

хотели. Они точно нас услышали, видел как рупор громко кричал, — приободрял

Дмитрий.

— Да плевать им всем, чтоб им хлебом подавиться. Видно, зря мы вообще решились

выйти на митинг. Здесь же одни идиоты живут одни, глянь, — Мирон раскинул руками.

— Ты переутомился Мирон, давай ещё как-нибудь на неделе попробуем. Важно,

чтобы мы не сдавались!

— Пустое дело, они даже не глянут, не мучайся, Дима.

— Да ты что, Мирон, — упрекал Ясников.

— Да что Я? Дима, плевать им, тогда уж лучше пусть сами от хлеба отравятся, нет до

нас им дела, —злобно ворчал Мирон еле дыша.

— Да как же. . . — Ясников огорченно опустил голову.

— Пойду Я, Дима. Удачи тебе, да больше не ходи сюда, здесь люди - не люди-то

совсем, — Мирон Ильич встал и пошатываясь ушёл от друга.

— Ничего не понимаю, — озадаченно начал Дмитрий. Их может наш слоган не

убедил, а может доказательства нужны были. . .Ну точно! Доказательства! За ними так

только в здание издателя "Истинна"! Эврика, — припевал Дмитрий, снова срываясь с

места и убегая на ведущею к зданию улицу.

Изнуренному Ясникову пришлось пару раз остановится посреди улицы. Всю дорогу

он только и мечтал увидеть здание и взять их первый том, дабы все узнали его правду и в

следующий раз поверили; да они точно поверят! Так грандиозно Дмитрию представлялось

прямое доказательство о вреде хлеба издательством, что он и забыл усталость. Пробежав

ещё всего пару дорог и здание предстало перед Ясниковым во всей красе. Куб с шестью

этажами, обделанное тонированным блестящим стеклом. Один вход и множество окошек

отпертых на проветривание. Но уже на подходе Дмитрий учуял странный запах, точно как

у того парня с буханкой, неужто он рядом тут прохаживается? Ясников решил не

отвлекаться и мчался к входу в здание быстрее стрелы. Он чуть не сбивая выходящих

через грандиозный вход, вошёл в здание, где его обдал снова тот аромат буханки хлеба и

так ярко, что даже тогда в буханке на руках парня Дмитрий не учуял такого пряного

вкуса. Оглянувшись, Дмитрий увидел: у правого павильона стояла пекарня, точно та же,

что на рынке, а девушка за прилавком, будто точно оттуда же. Через пекарню с яркой

вывеской, выходили люди с буханками и торопились, некоторые носили с собой совсем не

знакомые Ясникову лепёшки и булки их пряный, свежий вкус так смутил Ясникова, что

он подумал: не бредит ли он? Входя в пекарню, над ним зазвенел колокольчик и его

поприветствовали, всюду люди хрустели и кусали буханки хлеба, батоны и булки так

жадно и с таким ужасающим наслаждением. Девушка за прилавком нежно проходилась

взглядом по помещению и смахивала крошки со стойки в ладонь. Другая девушка почти

такая же резала большой батон надвое. Ясников ущипнул себя - чёрт! Он не в бреду. В

недоумении и ужасе он подошёл к прилавку.

— Добрый день, любезнейший, что хотите купить? Могу вам подсказать, — радушно

начала девушка за прилавком.

— Вы хлеб продаёте? — сухо спросил Ясников.

— Да-да, мы продаём хлеб здесь, любой на ваш вкус, — не находя ничего странного в

своих словах, продолжала девушка.

— Да как же хлеб-то. В-вы же в з-здании издателя газеты "Истинна" и хлеб продаёте,

— бредя и в ужасе, проговаривал Ясников.

— Ах, вы читали эту их газету. Ну-с, здесь всегда эта пекарня стояла и местные уже

давно здесь привыкли обедать хлебом и булками, кто ж будет отнимать у наших

работников еду. Да без хлеба здесь все загнулось бы, простите уж за такой говор, —

посмеялась девушка.

— Кто же будет отнимать у наших работников еду? — переспросил Ясников,

наливаясь гневом. Да как вы смеете, что вы себе позволяете! В самом здании издательства

"Истинна" продавать ядовитый хлеб, чтобы потравить всех наших граждан и рабочих, да

что же это такое! — возмущался Дмитрий. Глаза девушки спокойно смотрели на него.

— А вы может попробуете кусочек? Вы нервничаете, вижу. Попробуйте, —

подначивала она. — Да вы что сума сошли! Я не хочу умереть! Я отравленный хлеб

никогда даже языком не трону! Не за что! А Вы. . .Вы, — заикался Дмитрий —,

саботажники! Вы даже газету травите, что хочет от таких как вы спасти нас, а вы ещё и

так нагло, прямо у их дверей этим ядом торгуете! Как вам не стыдно! —Кричал Дмитрий

на девушку.

Не выдерживая, он яростным взглядом осмотрел весь зал и выбежал из пекарни,

думая, что сошёл с ума. Ясников убежал так быстро, что его шаги еле было слышно после

пары секунд и куда он убежал никому не было известно.

— Марина, а кто был крикун этот, — спросила девушка, резавшая хлеб за прилавком.

— Да даже не знаю, чудик. Давно Я не видела таких странных мужчин.

— Сегодня говорят митинг был, может он с него?

— Пришёл громить нас, да испугался? — насмешливо переспросила Марина.

— Ой "митинг"; напился поди, да накричал на граждан и прибежал сюда кричать, —

Отмахнулась девушка, нарезая очередной батон.

— Хлеб ему отравлен, хе-хе, мы же им торгуем здесь так долго уже, а газета-то всего

лишь газета, — вздохнула Марина.

— Их-то печатают лишь для денег, а так все понимают, что хлеб важнее всего и

никуда он не денется, — продолжила девушка с батоном.

В пекарню зашёл молодой мужчина с дипломатом и строгой форме. с короткими

волосами и легкой бородкой.

— Здравствуйте! — приветствовала его Марина —, Вы на обед решили заглянуть? —

добро спросила она.

— Да-да, привет Марина. Могу Я взять буханку, а-то обед у меня без хлеба не обед

получается ха-ха, —Также легко сказал мужчина посмеиваясь.

— Конечно! Держите, — сказала Марина, выдавая буханку хлеба в пакете мужчине и

улыбаясь ему. А в печке позади неё пеклись ещё с пол десяток свежих булок и батонов

отдающих пряным и ярким запахом по всему зданию, которые тоже скоро возьмут на

обед.