«Философская палеонтология». Предисловие

Все слышали, что «козёл» — это тюремный термин. Очень серьёзный термин. За  неправильное применение которого можно и ответить. Но не все знают, что этот  термин ещё и жреческий, времён античной, что называется, мифологии. Значения  термина тут и там совпадают. Но в мифологии «козёл» является ключом к знанию  огромной важности.

Легко предположить, что ввиду идентичности значений тюремный термин корнями  уходит в античность, только вот со столетиями и даже десятилетиями теряет  объёмность. В самом деле, если в наше время словом «козёл» обозначают тех  арестантов, которые сотрудничают с администрацией тюрьмы, которая арестантов  обворовывает, а подчас и убивает, то ещё в 30-е годы XX столетия «козлом»  называли гомосексуалистов. А этот типаж, как известно, легко соглашается  ассистировать в преступлениях вертухаям. Итак, козёл 30-х ассистирует в  преступлениях, которые совершаются администрацией по тюрьмам и зонам, иными  словами, с администрацией сотрудничает — то есть козёл ненавидит своего же брата  арестанта, который по тюрьмам менее преступен, чем администрация.

С точки зрения жреческой смысловое наполнение слова времён тюрем 30-х годов  более полное. Вопрос: а почему именно в тюрьме жреческое знание сохраняется  лучше, чем в иных социальных слоях? Ответ: поскольку, как известно, страдание  облагораживает. Не всякое, конечно, страдание, не мелодраматичное, а только  подлинное, только оно облагораживает. А чем человек благородней, тем отчётливей  проявляется у него способность черпать краеугольное знание из собственного  подсознания. Подсознание всегда коллективное. А главное, простирается на тысячи  и тысячи лет. А именно тюрьма обеспечивает арестантам страданий хоть  отбавляй.

Надо, конечно, учитывать, что по тюрьмам и зонам кроме реально виновных в  том, что им вменяют по закону, чалится огромное число невиновных. Невиновные  делятся на две категории: на тех, кого так называемым правоохранителям удалось  склонить к самооговору и они, таким образом, стали виновны в нарушении заповеди  «не лжесвидетельствуй», и на тех немногих, кто устоял перед растлевающим напором  так называемых правоохранителей. Эти устоявшие, как правило, получают больший  срок, чем если бы на самооговор согласились. Понятно, что у этих трёх категорий  арестантов разные взаимоотношения с подсознанием, в особенности с глубинными его  слоями. Честные тяготеют к Истине несравнимо больше остальных.

Устоявшие невиновные страданий в тюрьме претерпевают больше, чем прочие  категории арестантов. Замечено всеми и об этом говорят многие, что вертухаи чуть  ли не братаются с реальными уголовниками, относятся к ним благожелательно,  покурить дают и вообще. А вот невиновные, наоборот, вызывают у вертухаев особую  злобу и ненависть. Эта ненависть закономерна. У всех, вертухаев в том числе,  подсознание достаточно сильное, чтобы понимать, что насильственно удерживать  невиновных по тюрьмам неправильно. Индикатор, подсказывающий тому, у кого этот  индикатор включился, что поступок неправильный, — ненависть. Так и получается,  что вертухаи на невиновных бросаются аки бешеные псы. Отсюда уровень страданий у  невиновных по тюрьмам выше, чем у прочих категорий арестантов. Как следствие,  больше и доступ к особо ценным слоям подсознания.

В тюрьме есть главный нравственный авторитет — из числа арестантов. Называют  его положенцем. Тем, кто в тюрьме не бывал или, там оказавшись, не  интересовался устройством тюрьмы как островка справедливости, мерещится, что положенец — это вор из воров и крови на нём немало. Кажется тем более,  что положенца в тюрьме назначают воры в законе с воли. Но всё в  точности наоборот. Для кого-то парадоксально, но положенца назначают не  из блатных, а из мужиков. Причём из мужиков самого  талантливого и честного. Проще говоря, самого невиновного. Так это же описание  первосвященника! Положенец — служение опасное. Его вертухаи ненавидят  более остальных. Спят и видят, чтобы положенца убить. В Тульском  централе, в котором я сидел большую часть времени, действительно, убили. Саша  Сухарь — вечная память.

Назначение по такому парадоксу не изобретение российских тюрем. Дело в том,  что подобные невиновные, которые вызывают звериную ненависть у так называемых  правоохранителей, обладают свойством, которое в жреческом мире называется  удачливостью. Не фартом, а удачливостью, это вообще противоположные по смыслу  явления. Фарт это из мира блатных. Фарт описывает перемещения  материальных ценностей. Покровительница фарта — богиня Фортуна со своим рогом  изобилия. Фортуна несправедлива. Поэтому её нередко изображают слепой.

...чем человек благородней, тем отчётливей проявляется у него  способность черпать краеугольное знание из собственного подсознания.

А вот живучесть корабля на море — именно корабля, а не команды — зависит от  удачливости капитана. Вот и получалось, что пираты, многие из которых прошли  обучение в тюремных университетах, ставили над собой в капитаны человека  удачливого, то есть талантливого и честного. В книге Сабатини «Одиссея капитана  Блада» тоже описан такой капитан. Он не уголовник, он — доктор. Но его,  невиновного, суд безосновательно осудил на смертную казнь, которая была заменена  на каторжные работы на тропических плантациях. Там, понятно, доктора встретила  аномальная ненависть рабовладельцев. Доктор бежал. Деваться ему было некуда,  ведь теперь любой государственный чиновник его бы повесил. Безопасны для доктора  могли быть только пираты. А пираты сразу назначили Блада своим капитаном. Даже  без проверки на море. И бригантина капитана Блада стала исключительно удачливой,  а в команде царили принципы справедливости. Таким образом, пиратский капитан  Блад — это точная копия правильного положенца!

Античное жреческое знание затемнено бездарными составителями справочников и  энциклопедий. Но разобраться при желании и определённой настойчивости можно даже  по этим справочникам, только думать головой надо побольше.

Символический козёл по античному жреческому знанию существует не  изолированно, а в составе тёмного триединства — вместе с собакой и тритоном.  Которое паразитирует на овцах отары. Значит, и в тюрьме должно быть понимание  кроме козлов ещё и собак, и тритонов. Если обратиться к тюремной культуре всего  лишь 150-летней давности, то в произведениях писателя Власа Дорошевича конца XIX  века мы символических собак обнаруживаем. Но тритона в текстах Власа Дорошевича  уже нет.

Шекспир, судя по специфическим темам его произведений, очевидно, сидел. И не  просто, а невиновным. Более того, Шекспир явно был положенцем. Именно  из-за этого обстоятельства, обходя агрессивные предубеждения ничем не  интересующихся толпарей, он и скрывал своё настоящее имя, по тюрьмам известное.  Укрылся за именем Шекспира вынужденно. Вот в произведениях «Шекспира», а им чуть  больше 400 лет, мы уже и обнаруживаем тритона. Плюс к собакам и козлам. К  примеру, в том же «Кориолане».

Плюс к прочему «Шекспир» выявил корни тюремной мудрости, поэтому в своих  произведениях настойчиво отсылает нас к античной культуре. Добраться до глубин  античной культуры лучше всего получится у того, у кого есть опыт пребывания в  заключении именно невиновным. Тот же Юлий Цезарь, между прочим, фламин Юпитера с  самой первой молодости, а вскоре и официальный Первосвященник, словом,  выдающийся человек, одно время сидел у морских бандитов. Судя по косвенным  признакам, у той команды пиратов положенца не было, вот они и скатились  до уровня отморозков. А отморозки, как известно, своим беспределом мало  отличаются от обычных тюремщиков.

Многие пытались постигнуть открываемые Шекспиром смыслы. Не меньшее число  обывателей пыталось разобраться в сонме богов, которые, конечно же, не мужики и  бабы, прогуливающиеся на облаках или Олимпе. Но без страданий, обеспечивающих  проникновение к глубинам подсознания, у них не получалось ничего.

Не получалось, среди прочего, ещё и потому, что к мудрости они пытались  подобраться школьными методами. Школьный метод известен: зубрёжка по параграфам,  абзацам и главам. А ведь известно, что зубрилки, когда из учебных заведений  приходят на производство, бессильны заученное применять. Есть, конечно же, иной  способ учёбы. Меня этому способу научил мой первый тесть в период, когда я был  зятем главного раввина. И этот способ я уже описывал в самой известной моей  книге «Дурилка. Записки русского зятя главного раввина».

Главным раввином целого государства был дед моей первой жены. Он был  ликвидирован во время немецкой оккупации. А вот его сыну, а моему тестю, удалось  спастись. Ушёл пешком налегке. Он стал крупным учёным. Он говорил мне, что нет  никакого смысла, читая учебник или научную монографию, вдумываться в смысл  каждого абзаца. Лучше взять пяток монографий по теме, желательно разных авторов,  и читать их запоем, не останавливаясь на отдельных абзацах. И читать таким  способом до тех пор, пока что-то в голове не перещёлкнет и вдруг, как озарение,  не придёт понимание. Вот после этого у понявшего и получается в данной  науке постигать нечто новое.

Думаю, что здесь заключено нечто большее, чем простое проявление известного  принципа перехода количества в качество. Но и это, конечно же,  тоже.

Книга, которую вы держите в руках, «Жреческая палеонтология», рассчитана  отнюдь не на зубрилок, а вот на тех самых, кто согласен постигать способом  высшего жречества.

Не стоит заблуждаться, что выдающийся сын главного раввина был единственным  для меня учителем. Как-то так получалось, что до тюрьмы жизнь меня сводила с  высшими жрецами разных религий. Атеистической веры в том числе. Я говорю, прежде  всего, о внуке товарища Сталина Кузакове Владимире Константиновиче, самого из  всех внуков малозаметного — для бытового взгляда. Сейчас он для меня эталон  настоящего учёного.

Почему-то они все не жалели на меня времени. Другое дело, что самое сильное  впечатление на меня произвела всё-таки тюрьма, все эти пытки с участием  «козлов»  и, конечно же, контакт с положенцем. И это не я ему дружбу  предложил, а он мне.

Один всемирно известный писатель-тритон, чьё место на каторге было у параши,  и об этом он проговорился, сообщив, что место его было у двери, но при этом не  сказал, что у двери постоянное место параши. Этот кумир кичился тем, что он один  раз прошёл через симуляцию групповой смертной казни, двое или трое при этом  сошли с ума, а сам он нет, и потому теперь якобы мудрый дальше некуда. Смешно!  Один только раз! Хотя чалился я всего-то полгода, правда, по разным тюрьмам, но  за это время судьба исхитрилась провести меня через целых три симуляции смертной  казни. Но это, конечно, отдельный разговор.

Ещё раз: «Жреческая палеонтология» это не для зубрилок. Для понимающих только  зубрёжку организация материала в этой книге обязательно покажется странной и  неприемлемой. «Жреческая палеонтология» для тех, у кого есть хотя бы лёгкое  ощущение, что давным-давно обустроен путь иной, чем тот, который выбирает толпа.