Как мужчины теряют благоразумие

Катя была красивая: юбка короткая, волосы длинные, шпильки-иголочки, и шпильки уходили глубоко в грунт. Намаявшись, она попросилась домой, смеялась: нашли место для прогулок, - шарахнулась от мелькнувшей за буреломом тени. Тень оказалась бомжеватого вида грибником; больше в Горелый лес они не ходили. Аладьев не говорил Кате, что как-то, проезжая, наткнулся на полицейский кордон. Несли труп, укрытый брезентом; это был двадцатилетний рабочий, которого город искал семь дней; тело нашли на опушке Горелого леса – то, что было когда-то человеком, примостилось на пеньке, привалившись лицом к коленям, ладони объели псы. Причина смерти осталась неясной, но помимо объеденных рук, у трупа были безмясые впадины вместо глаз – как будто их выклевала крупная птица.

Он взглянул на часы, включил музыку, нахлынуло странное умиротворение. Дорога всегда его успокаивала. Боковым зрением он отметил в мелькающей траве что-то красное, усмехнулся, вспомнив дитячий лепет: аленький цветок. Ленка начала стрекотать в девять месяцев и для ее возраста удивительно хорошо разговаривала. Зайти, что ли в городе в цветочный, взять что-нибудь, раз попросила. И Кате. Как-то он давно… Дом, работа, строительство… да, как-то давно…

Он прибавил звук, снова уловил - нечто красное, сияющее укололо его в левый глаз. И опять. А вот еще. Снова… Он притормозил, плавно прирулил к обочине напротив сияющего, опутанного травой, и вышел. Ничего не увидел. В недоумении осмотрелся – налево, направо - и в отдалении заметил багровый клок – до странности дальше, чем он рассчитывал, когда парковал машину. В ушах зазвенело, некоторое время он колебался, к горлу снова прихлынуло и ушло – ночная тревога, но красное пятно вдруг показалось ближе, чем он разглядел, и Аладьев решился. Запер машину, опустил в задний карман ключи, ступил в высокий, обваливающийся под ногами мятлик.

«Вот дурак», - выругался он, увидев, что снова не рассчитал расстояние. Пятно оказалось левее, у леса, он двинулся, отгребая траву руками; мягкий, шелковый, местами мятлик доходил немаленькому Аладьеву до промежности, и красный лоскут – совершенного алого цвета, без всякой синей или желтоватой примеси, - виднелся в нем удивительно отчетливо.

Однако у леса алого не оказалось. «Да черт!», - снова дернулся Аладьев. Он принялся шарить, шлепая ладонями по траве, ключи выпали из кармана, он подхватил связку на лету и протрезвел. «Да что это я…» - шагнул он к машине и снова уловил зрачками мерцание. Он обернулся. Идеально алый, подернутый мреющим золотистым дымком, присущим только этому цвету, в двадцати шагах от него распустился бутон.

«Блин, - выдохнул Аладьев. – Вот те на! Будет тебе, Ленка, цветочек аленький…»

Двадцать шагов, однако, оказались неблизкими. Он шел и шел, забрался глубоко в рощу, деревья – в основном молодые дубки и березы, - заслонили дорогу. Потеряв машину из виду, Аладьев оглянулся в недоумении, но цветок сверкнул в траве, как драгоценный камень, и он решился. Да сколько тут того леса, прикинул он. Выйду напрямик, а там вернусь по шоссе, машина неподалеку, у обочины, припаркована.

Он кинулся за цветком; тот снова исчез - точно его погасили, - вспыхнул в отдалении. Аладьев двигал ветви руками, примечал и снова терял из виду, цветок дразнил, манил; мужчина лез через бурелом, уже совершенно потеряв благоразумие. Да и потом… он помнил, что где-то неподалеку был его дом...

Цветов бояться - в лес не ходить... А может, не стоит? - author.today/reader/400715/3726833