Жизнь в Севастополе унтер-офицера флота Его Императорского Величества.

Ценнейшая информация, благодаря которой в книге "Полное погружение" у меня получается не выдумывать, а описывать жизнь дореволюционного Севастополя.

Шел 1912 год, в семье Трофима Никифоровича и Натальи Андреевны подрастало уже шестеро детей, три сына и три дочери:

- старший сын Павел 1899 года рождения,

- старшая дочь Таисия  1900 года рождения,

- средняя дочь Наталья 1902 года рождения,

- средний сын Алексей 1904 года рождения,

- младшая дочь Зинаида 1907 года рождения,

- младший сын Петр 1909 года рождения, в раннем детстве, пяти лет отроду, умер от крупозного воспаления легких.

Семья большая, а своей крыши над головой еще не было.

На царской службе Трофим Никифорович получал вместе с морскими и прочими над­бавками девяносто семь рублей в месяц денежного довольствия (что-то около современной тысячи долла­ров США), по тем временам вроде бы и неплохо, но большая семья и съемная квартира по­глощали все средства. 

Хорошо взвесив и обсудив жизненные обстоятельства, Трофим Никифорович со своей женой, Натальей Андреевной, пришли к выводу, что приобретение большого, поместитель­ного дома для их семьи стало насущной необходимостью. Ввязываться в строительство посчитали несообразным, поэтому решили купить новый, только что возведенный дом. Договорились с застройщиком, Севастопольским мещанином Петром Андреевичем Ивановым, который только что окончил строительство дома «на месте, состоящем в 4-й части города Севасто­поля, на Корабельной стороне по Черниговской улице под № 45». 

Это домовладение с просторным домом, а также немалых размеров флигелем Трофим Никифорович и Наталья Андреевна решили купить, но при условии, что застройщик изменит внутреннюю планировку дома в соответствии с их пожеланиями. Все сладилось, и уже по прошествии несколько месяцев Калашниковы перебрались в новое семейное обиталище.

Денег, чтобы сразу заплатить за все приобретение, у Трофима Никифоровича не было, но в те времена, как и сейчас, недвижимое имущество можно было приобрести по системе ипотечного кредитования, нашелся и соответствующий банк. 

До сих пор у двоюродной сестры моей мамы, тети Наты (Сусановой Натальи Анатоль­евны) хранится исполненный на ватмане в цвете чертеж с общими видами дома по адресу: улица Черниговская, № 45, с планом привязки к местности и всеми необходимыми записями, в том числе и залоговой.

. Общие условия

Отец семейства, Трофим Никифорович Калашников, был крайне занятым человеком, в первую очередь, конечно служба на линкоре «Ростислав» с постоянными морскими походами, учениями, прочими мероприятиями, направленными на повышение боеготовности экипажа корабля в целом и каждого отдельного моряка в частности.

Время, свободное от службы, Трофим Никифорович полностью посвящал семейным заботам, о которых мы ранее уже писали и которые занимали у него практически все внеслу­жебное время. Поэтому попечение о воспитании детей и соблюдении семейного уклада жизни относилось к кругу обязанностей Натальи Андреевны, матери этого большого и совсем небо­гатого семейства. В то же время, денежное довольствие Трофима Никифоровича, разные виды вспомо­ществования от казны, которые он получал как исправный унтер-офицер 1-й статьи и, нако­нец, его замечательные умения в области портновского и сапожного ремёсел, одновре­менно с рачительным ведением Натальей Андреевной домашнего хозяйства, обеспечивали се­мье Ка­лашниковых, в общем и целом, безбедное существование. 

В доме Трофима Никифоровича и Натальи Андреевны, одном из первых на Корабель­ной стороне, появились электрические осветительные приборы. Параллельно, с сетевым элек­троосвещением существовала домашняя система аварийного освещения, подключенная к ще­лочной аккумуляторной батареи. Эта батарея и зарядное устройство к ней были установлены в подвале дома Калашниковых и, при отсутствии в сети электроэнергии, что в те времена случа­лось достаточно часто, обеспечивала дежурное освещение их дома. Остатки означенной, уже давно неработающей, «станции» так навсегда и остались в нашем подвале, потому что, когда дом сносили, их там просто-напросто засыпали.

Одна из двух самых больших комнат дома Калашниковых, выходящая окнами на улицу Черниговскую, имела статус «общей» комнаты, одновременно выполняя и функции «гос­тиной». В этой комнате стоял кабинетный полированный рояль с отделкой орехового де­рева, производства Санкт-Петербургского отделения фирмы «J.Becker». Замечательной работы канопе, обитое мебельной тканью, изготовленной во Франции на Лионских мануфактурах по специальной технологии с добавлением к хлопковой пряже натурального шелка, что значи­тельно улучшало прочность и износостойкость обивки, распола­галось по диагонали от рояля. Небольшой, застекленный с трех сторон книжный шкаф стоял рядом с дубовой кадкой, в ко­торой росла большая финиковая пальма. Центр ком­наты занимал круглый стол, вокруг кото­рого размещалось шесть стульев. Два мягких кресла и небольшой журнальный столик, завер­шали обстановку этой комнаты. 

Здесь, в кругу семьи Трофим Никифорович, бывало, рассказывал своим старшим сы­новьям Павлу и Алексею о морской службе, о боевых походах линкора, об интересных слу­чаях из флотской жизни, готовя их, таким образом, к будущей карьере военных моряков. 

 Всякие разные флотские побасенки – то, что мы сегодня называем «анекдоты», наряду с музицированием и пересказом местных новостей, вносили в общую комнату, где по вечерам за чаем, собиралась большая семья, добрую, непринужденную атмосферу. Любимым семей­ным времяпрепровождением была игра в лото. Играли на особых картах с напечатанными на них рядами цифр. Суть игры состояла в том, что играющие закрывают на картах номера, обо­значенные на специальных фишках, оформленных в виде деревянных бочонков. Номера назы­вает один из играющих, читая их на бочонках, «втёмную» доставаемых из мешка. Выигрывает игрок, который первым закроет все цифры на своей карточке. Двузначные цифры, изображен­ные на боченках, имели свои специфические названия, например: 11 - барабанные палочки, 22 - гуси-лебеди, 77 - топорики, 69 - туда-сюда, ну и так далее. 

Упомянутый стол я ви­дел на половине у тети (вообще-то двоюродной бабушки) Зины, а книжный шкафчик до сих пор стоит у меня в гараже и служит по прямому предназначению. В нем хранятся книги по моей прошлой специальности: высшая математика, математическая статистика, исследования операций, радиоэлектронная борьба, электрические измерения элек­трических и неэлектриче­ских величин и прочая, прочая, прочая. 

«Общая» комната имела еще одно, рабочее, предназначение - в ней Трофим Ники­форо­вич шил одежду для своего семейства. В смежной с ней комнате, не нарушая общего бла­голе­пия «гостиной», стояла швейная машинка «Zinger» с ручным и ножным приводом. Швей­ные ма­шинки этой марки выпускались в Российской Империи в городе Подольске, где акцио­нер­ная компания «Zinger» в 1900 году построила большой завод для «фабрикации в России швей­ных машин как для продажи внутри Империи, а также и для вывоза за границу». 

Сапожничал Трофим Никифорович на веранде, где в специальном шкафу у него хра­нились сапожные ко­лодки для изготовления обуви хозяина, хозяйки и всех детей, в соответст­вии с размером ножки и полом ребёнка, прочий сапожный инвентарь и инструмент. 

Другая, точно такая же комната выходила окнами во двор и выполняла функции «сто­ловой». В центре этой комнаты размещался большой раздвижной дубовый стол с точеными ножками и фризом, украшенными резьбой ручной работы. При обеденном столе имелось восемь стульев. По сте­нам стояло два буфета, комод (commode, фр.- удобный) для столового белья и сервиро­вочный столик. Один из этих буфетов находится сейчас у меня в гараже, а обеденный стол, урезанный и в длину и в ширину, украшает одну из комнат нашей нынешней квартиры.

Дом, в общем и целом имел шесть комнат, две кухни и большую веранду, кроме того, в домовладении Калашниковых находился флигель. Флигель этот состоял из одной очень большой комнаты, комнаты поменьше, а так же приличных размеров застекленной веранды. Вот и получилось, что стандартный участок, размером около шести сотых гектара был прак­тически полностью застроен, и для сада-огорода места уже не оставалось.

Трофим Никифорович и Наталья Андреевна полагали, что подняться на следующий социальный уровень их дети смогут только при наличии в их воспитании трех составляющих жизненного успеха, обеспечивающих гармоническое развитие личности, а именно:

1. Классическое среднее образование, дети Калашниковых получали его в классиче­ских казенных гимназиях.

2. Музыкальное образование, все сыновья и дочери Калашниковых, достигшие семи­летнего возраста обучаясь игре на рояле, под руководством приходящего на дом учителя му­зыки, он же преподавал им и начала музыкальной литературы.

3. Наличие определенного уровня культурного и общественно-нравственного разви­тия. Обеспечение этой части воспитания своих де­тей Трофим Никифорович возлагал на пе­риодические общественно-политические, популярно-научные и художественные издания. 

Поэтому с начала XX века он выписывал на дом два журнала, которые были призваны, при всех ранее упомянутых условиях, ненавязчиво знако­мить детей унтер-офицера с другой, отличной от окружающего их мира, жизнью. Эти издания, являлись для детей Калашниковых побудительным мотивом к переходу на следую­щий участок спирали социального роста. 

Повседневная жизнь

 Попытаюсь восстановить порядок жизни семьи Калашниковых. 

Ежедневные домашние заботы семейства начинались с закупки провизии на базарах и в ближайшей бакалейной лавочке господина Безбородько. Это дело Наталья Андреевна, как истинная хозяйка, оставляла за собой по целому ряду причин и в первую очередь из сообра­жений экономии: она по опыту знала, что и у кого покупать, да так чтобы продукты были ка­чеством получше, а ценою подешевле. 

Кроме того, поход за продуктами превращался в утрен­ний моцион, так необходимый для каждого человека. Базар да лавочки это, собственно говоря, своеобразный клуб домашних хозяек, место, где они, общаясь со своими соседками, обретали духовное равновесие и силы для нелегкого каждодневного домашнего труда. Однако со вре­менем в это, казалось бы, пустяковое дело вкрались некоторые дополнительные обстоятель­ства, а именно, в сына господина Безбородько – Григория тайно влюбилась средняя дочь Ка­лашниковых Тала и взяла в обыкновение часто, по поводу и без повода, бегать в ту лавочку, дабы лишний раз увидится с предметом её девичьих воздыханий. Сын Калашниковых Алексей дружил с Григо­рием и тоже часто бывал у них дома, а потом, во время семейных трапез, за общим столом  от­пускал всяческие шуточки  по поводу этой детской любви, типа: Тили-тили-тесто, жених и невеста, вдруг невеста под кровать, а жених ее искать! 

 Тала в  слезы, а Алексей, получив от отца хорошую взбучку, за некорректное отношение к се­стре, тоже сидел с глазами на мокром месте. Жизнь сложилась таким образом, что продолже­ния это детское увлечение не имело, однако тетя Ната, дочь Натальи Трофимовны говорила, что последние слова, слетевшие с губ ее умирающей матери были о Григории Безбородько.

Сдоба, бублики и прочая выпечка, покупались в соседней булочной, принадлежавшей господину Купцову, дочь которого в своём кругу имела прозвище Алла-балерина, потому что очень хорошо танцевала и музицировала на фортепьяно. Со временем Алла-балерина вышла замуж за Алексея Агеева, которого на Корабелке звали – Ленька Пупсик. В июне 1942 года очередью из немецкого крупнокалиберного авиационного пулемета Алле-балерине ниже колен раздробило обе ноги. 

Первые уроки игры на фортепиано я брал у этой безногой женщины. Сын ее Николай получил хорошее музыкальное образование, работал преподавателем в музыкальной школе, подрабатывал игрой в ресторанных оркестрах, но как только власти разрешили предпринима­тельскую деятельность, занялся хлебной торговлей и ведет ее весьма успешно. Вызывает удивление то обстоятельство, что своего деда булочника Купцова, он и в глаза не видел, а на­следственное дело перенял достойно, вот пример наследственного влечения к какому-то занятию. Дом Агеевых до сих пор стоит на улице Розы Люксембург. 

В булочную господина Купцова зачастую бегали старшие дочери Калашниковых Таисия (Тася) и На­талья (Тала).

К водоразборным колонкам, «по воду», ходил сначала Павел, со временем к нему при­соединился и Алексей, ближайшие водоразборные колонки находились одна на перекрестке улиц Михайловской и Базарной, она и сейчас там стоит, только уж лет тридцать, как не рабо­тает. Другая колонка была на перекрестке улиц Черниговской и 1-й Линии (Ластовой), у на­чала спуска в Аполлонову балку, сейчас эти улицы называются Розы Люксембург и Надеж­динцев, соответственно.

На флотскую скотобойню в Ушакову балку за мясом и на флотский хлебозавод, за хлебом, сначала бегал старший сын Павел, со временем его сменил средний сын Алексей.

Холодильников в те времена не было, поэтому за мясом приходилось ходить примерно через день. К шести утра Алексей прибегал на скотобойню, что располагалась на берегу моря в Ушаковой балке, и отстояв небольшую очередь, получал у кондуктора, заведовавшего вы­да­чей провианта семьям унтер-офицеров 1-й статьи, предварительно заказанный набор мяса и мясопродуктов. Для получения заказанного набора деньги не требовались, расчет произво­дился талонами из заборной книжки. Ежемесячные расходы учитывались корабельным бата­лером и вычитались из  ежемесячного денежного довольствия унтер-офицера.

 По возвращении домой, Алексей завтракал, переодевался в гимназическую форму одежды и в пешем строю отправлялся в гимназию.

Хлеб для семьи Алексей получал на флотском хлебозаводе, расположенном по улице Гоголевской, в районе Сенного рынка,  делал он это после занятий. Получив хлеб, порядок примерно такой же, как и при получении мяса, Алексей под­нимался по лестнице к улице 4-ая Бастионная и через Исторический бульвар, спускался к за­падному берегу Южной бухты у са­мого её истока. Далее по специально устроенному переходу следовал через железнодорожные пути к конечной остановке Корабельной трамвайной линии, расположенной на Корабельном спуске. Заключительный этап маршрута можно было проделать или на трамвае или пешком, выбор зависел как от погоды, так и от настроения.

Генеральные приборки в доме, зачастую поручались всем детям одновременно. Текущие приборки по очереди выполняли старшие дочери.

Приготовление пищи на всю семью, Наталья Андреевна никому не доверяла, а делала все сама. Семейные рационы, практически не отличались от тех, которыми довольствовались корабельные команды, только больше молочных продуктов, сдобы и сладостей, овощей и фруктов, все-таки в семье росло шестеро детей.   

В обед тебе насыпят (нальют) борщ в котором будет приличный шмат мяса и точка, никаких первых, вторых и третьих. В постные дни подавался суп на рыбе, обычно это была кефаль, а к нему, вместо хлеба, пирожки, начиненные или грибами или той же рыбой.

Завтраки и ужины в доме Калашниковых  примерно соответствовали приведенной ранее флот­ской блюдорас­кладке, однако горох исключался практически полностью, его заменяла картош­ка в трех основных ви­дах: картошка жареная, вареная и картофельное пюре.

На завтрак подавалась какая-нибудь каша, обязательно со сливочным маслом и слад­кий горячий чай с выпечкой от господина Купцова. На ужин, зачастую подавалась жареная рыба или каша с котлетой или «макароны по-флотски», иногда готовились вареники с мясом. Вечером – вечерний чай с чем-нибудь вкусненьким из булочной господина Куп­цова, ну там: крендели, баранки, французские булочки и тому подобное. Перед сном – стакан молока.

Конечно же, по сезону, к столу подавались разнообразные овощи и фрукты, как в виде различных салатов, так и просто целыми плодами – огурцы, помидоры, болгарский перец, яблоки, груши, абрикосы и прочее. Летом на зиму делались всевозможные припасы: обязательно, варились варения из разных фруктов и ягод, а так же приготавливались соления и маринады, которые в небольших бочонках (анкерках) хранились в подвале нашего дома. 

Еще одна небольшая особенность: в семье Калашниковых каждый ребенок имел свою собственную корзиночку, в которую Наталья Андреевна укладывала причитающуюся ему на текущий день дополнительную порцию овощей и фруктов. «Дополнительную» это потому, что фрукты и овощи из корзиночки шли дополнительно к тем, что полагалось съесть дома за общим столом, то есть с овощами и фруктами из корзиночки, можно было побежать на улицу, пойти на пляж, жуя их можно было играть с соседскими детьми, ну и тому подобное.

По зимнему времени в доме всегда стояла большущая кастрюля с узваром. Узваром называли сладкий, с добавлением меда, напиток из сушеных фруктов и ягод. Сам термин «уз­вар» говорит о технологии приготовления этого напитка, он не варится, но только доводится до кипения, затем настаивается от шести до восьми часов и подается к столу. Еще во времена моего детства бабушка часто готовила этот вкусный и полезный напи­ток. Летом на том же месте стояла та же кастрюля, только с компотом. 

В компотной каст­рюле ничего, кроме компота или узвара не варили. На кухне всегда можно было взять кусок белого хлеба и чашку компота или молока «заморив, таким образом, червячка». 

За воскресным или праздничным обедом Трофим Никифорович выпивал чарку водки, иногда к нему присоединялась Наталья Андреевна и выпивала немного хорошего крымского вина. Сам Трофим Никифорович ни вина, ни пива не пил, за исключением тех случаев, когда это предусматривалось корабельным Уставом, водку же употреблял в крайне ограниченных количествах.

Я рос домашним мальчиком, детсад не посещал, и когда впервые начал обедать по всевозможным «общепитам», разделение еды на первые, вторые и третьи блюда для меня было в ди­ковинку. Например, за обедом в нашей семье ели борщ, ну или какой-нибудь суп с приличным куском мяса, это было и первое, и второе, и третье, потому что на кухне всегда стояла большущая каст­рюля с компотом летом и узваром зимой – вот тебе и «третье», но об этом я как-то не задумывался. 

Примерно раз в две недели бабушка готовила «макароны по-флотски», гораздо чаще жарила рыбу, готовила вареники с мясом ну и прочие всякие разные вкусности. Горячие праздничные блюда были представлены, в первую очередь голубцами. Голубцы, в нашем случае, это мясной фарш с добавлением риса, завернутый «листья» бе­локо­чанной капусты, полученные брикеты, собственно говоря, голубцы, в каком-либо соусе тушились в кастрюле, до полной готовности и, соответствующим образом оформленные пода­вались к столу. Но конечно, лучшие голубцы это начиненные тем же фаршем оболочки плодов сладкого болгарского перца, имеющего мясистые стенки, фаршированные таким образом пер­чины, то есть фаршированные плоды сладкого болгарского перца, укладывались в кастрюлю и заливались соусом, все последующие операции выполнялись в соответствии с технологией приготовления обычных голубцов.

В середине 50-х годов прошлого века, когда мы с бабушкой Татьяной Григорьевной, ходили на базар, то бывало, заходили в дом к Филиппу Андреевичу и жене его Агафьи Ива­новне. Это были милые и дружные старики, помню их всегда ухоженный садик с огородом, несколько кустов винограда, прекрасная виноградная беседка и дом, в идеальном порядке. 

Иногда, разговоры Агафьи Ивановны и Татьяны Григорьевны решительным образом прерывал дядя Филя, так моя бабушка называла Филиппа Андреевича: время обедать, а вы тут раскудахтались, Гаша собирай на стол, да не забудь пригла­сить к обеду племянницу с внуком.

За обедом Филипп Андреевич обычно выпивал чарку водки. Блюдораскладка у Тели­чевых  была практически, такая же, как и у нас дома.

Так или примерно так, до сих пор питаются в коренных семьях Корабельной стороны, семьях с историей, где деды-прадеды служили в Российском Императорском Черноморском флоте или работали на Лазаревском адмиралтействе. Теперь таких семей уже практически не осталось.

Стирка и глажка на всю семью оставалась за Натальей Андреевной, особенно следует отметить белые кители и брюки ее мужа.

Помню, как на склоне лет, сидя у калитки собственного дома, Наталья Андреевна при­вычно потирала подагрические пальцы. Однажды я спросил прабабушку, что с ее пальцами, и не очень ли они болят? В ответ Наталья Андреевна поведала мне, как стирала для мужа белые флотские кители и брюки, сшитые из очень плотной, ослепительно белой хлопчатой ткани, как надо было их вы­поласкивать, чтобы они потом не пожелтели на жарком летнем солнце. Я  понял, что если по­сле многократного полоскания хоть малая часть мыла останется на мундире, он всенепре­менно пожелтеет.

Чтобы убедиться в качестве стирки существовал очень простой прием: владелец мун­дира раскуривал папироску и, после глубокой затяжки, с силой выдувал табачный дым с рас­стояния 5-10 сантиметров на небольшой участок ткани. Если ткань в этом месте не пожелтеет, значит, выполоскано хорошо, и можно начинать гладить, утюжить, пришивать пуговицы, шевроны, нашивки, петлицы и прочая. Если же пожелтеет – надо перестирывать.

Финансовое состояние унтер-офицерских семей.

В конце XIX - начале XX века остро стал вопрос о закреплениив Российском Импера­торском Военно-Морском флоте специалистов среднего звена, к которым относились кондук­торы всех корабельных военно-учетных специальностей и старшие боцманы кораблей 1-го и 2-го рангов, то есть нижние чины, проходящие по учётной категории «унтер-офицеры 1-й ста­тьи». С целью разрешения этого давно назревшего вопроса, правительство Империи провело ряд преобразова­ний, призванных, в опре­деленной степени, улучшить материальное положение семей нижних чинов означенной категории, в том числе:

- Для обеспечения их домашних трапез мясом и хлебом был установлен прядок приоб­ретения этих продуктов на флотской ското­бойне и на флотском хлебозаводе по казенной цене, которая была в несколько раз ниже рыночной;

Флотская ското­бойня размещалась в Ушаковой балке там, где сейчас находится яхт­клуб, а флотский хлебозавод – на улице Гоголевской за Сенным рынком.

- Унтер-офицеры 1-й статьи получили право обучать своих детей в ка­зенных классиче­ских гимназиях за казенный же счет. 

Однако это разрешение не действо­вало автоматически. На каждый учебный год и на каждого ребенка, которого предполага­лось в этом году обучать за казенный счет, унтер-офи­цер 1-статьи дол­жен был подать соответствующее проше­ние. Прошение подавалось «по ко­манде», то есть не­посредст­венному начальнику унтер-офи­цера, обрастало соответст­вующими ходатайствами и, в конеч­ном счете, поступало в финансо­вую службу флота, где подготавли­вался полный список детей унтер-офицеров 1-й статьи, обу­чение кото­рых в насту­пающем учебном году предполага­лось оп­лачивать из казенных средств. После ут­верждения этого спи­ска вышестоящим флот­ским на­чальством он возвращался в фи­нансовую службу флота для ис­полнения. 

Оплата за обучение детей унтер-офицеров 1-й статьи производилась на общих основаниях, но платил не сам унтер-офицер, а Морское ведомство, поэтому, если у началь­ников ун­тер-офицера возникали к нему какие-либо претензии, про­шение об обучении за ка­зенный счет на следующий год отклонялось и «бесплатное» образование заканчивалось. Та­ким образом, обучение детей кондуктора за казенный счет являлось как бы поощрением за его беспорочную и примерно-усердную службу Престол-Отечеству.

Правда, форму одежды, учебники и писчие принадлежности отец должен был поку­пать за свои деньги, и все это должно было быть новым и соответствующего качества.

Шинель, башлык, ранец из телячьей кожи шерстью наружу, ботинки, форменный кос­тюм, а именно: брюки, китель, и белая гимнастерка, для жаркого времени года, а так же фу­ражка с гербом гимназии стоили порядка пятидесяти - шестидесяти рублей. Учебники, тетради, перье­вая ручка для письма с чернильницей-непроливайкой, маленькая корзиночка для завтра­ков, ну, и так далее. 

Исходя из изложенного, очевидно, что полностью подготовить гимназиста к бес­платному обучению стоило (в течение года) порядка семидесяти - восьмидесяти рублей. Если же учесть, что было время, когда в семье Калашниковых училось одновременно пятеро детей, то получается, что на их обучение отец должен был тратить приблизительно от три­дцати до тридцати пяти процентов своего годового денежного довольствия. Бремя практи­чески неподъемное, поэтому сыновья кондуктора Калашникова - Павел и Алексей работали и на летних и на зимних каникулах. 

Летние работы на природе

Работы по очистке от накипи и грязи судовых котлов, так же, как и работы по чистке подводных частей судовых корпусов от старой краски, ракушек и ржавчины относились к «работам с тяжелыми и вред­ными усло­виями труда». Поэтому Трофим Никифорович считал целесообразным делить лет­ние вакации своих сыновей на две равные половины, первые че­тыре недели мальчики рабо­тали в адмирал­тействе, а вторые - в деревне, на свежем воздухе. 

Замечательным местом лет­ней работы Кора­бельских гимназистов были пригородные имения зажиточных Крымских та­тар, где всегда была нужна рабочая сила. Павел и Алексей Калашни­ковы со своими прияте­лями Григорием Безбородько и Дмит­рием Дмитрашко ходили на сель­скохозяйственные ра­боты всегда к од­ному и тому же хозяину в Крымско-татарское селение Ду­ванкой, сейчас оно называется Верхнесадовое. 

Значительным преимуществом Дуван­коя перед остальными при­город­ными селами была железная дорога, связывающая его с Сева­сто­полем. Главной задачей ребят на сельхозработах было устроиться на сбор урожая, все равно чего, овощей или фруктов, но подобная удача приходила достаточно редко, в основном им поручались работы типа, прополки кукурузных полей и огородов, чистки арыков, унаво­живания земельных участков, чистки конюшен, коровников и тому подобное…

Кормил хозяин хорошо, да и деньгами рассчитывался неплохо, так что это был одно­временно и заработок, и отдых на лоне природы. 

Финансы поют романсы

Мы уже упоминали, что на царской службе кондуктор Калашников получал вполне приличное денежное довольствие. Однако обслуживание ипотечного кредита, использован­ного для приобретения дома, и обуче­ние детей в гимназиях ставило семью на грань финансо­вой пропасти, самой глубокой про­пасти в мире, потому что в неё можно падать всю жизнь. В те годы о подобной ситуации говорили: «финансы поют романсы».

К счастью, у Трофима Никифоровича был один, но крайне эффективный метод борьбы с этой напастью, заключавшийся в одном-единственном и, к тому же, очень простом правиле – «надо больше работать». Мы уже упоминали, что он, хорошо владел двумя ремеслами: портновским и сапожным и, конечно же, с целью улучшить материальное положение семьи, применял эти умения на полный ход. Как в том анекдоте про мещанина, который всем объяснял, что если бы его «назначили» королем, то он жил бы лучше настоящего короля, потому что еще «немного бы шил». 

Трофим Никифорович шил много, обшивая всю семью - женское платье для жены и дочерей, мужское для сыновей. Но при этом был строг до невероятности: достигнув опреде­ленного воз­раста, ребенок, для которого он что-то мастерил, обязан был тут же находиться и осваивать столь необходимое в жизни ремесло. Результат такого воспитания ощутил на себе даже я. Мой дедушка, Алексей Трофимо­вич, шил мне брючки, курточки, бушлатики и прочее до старших классов средней школы, правда, учиться шить меня не заставлял, и я так и остался без портновского ремесла за пле­чами. 

Хорошо шили старшие сестры Алексея Трофимовича - Таисия и Наталья Трофи­мовны, особенно это мастерство им пригодилось в годы немецко-фашистской оккупации. Шили, перешивали, перелицовывали, в том числе и на заказ, тем и кормились.  

Воспользовался ли старший брат Алексея Трофимовича мичман Павел Калашников этим ремеслом в Париже я, честно говоря, не знаю. Говорят, он работал такси­стом.

О своем портновском ученичестве Алексей Трофимович рассказывал следующее: - «Когда-то, в году 1919, а может быть в 1920, отец собрался шить мне брюки, а так как Трофим Никифорович во всем придерживался строгих флотских правил, то и покрой брюк должен был быть «уставной», т.е. штанины без расширений и сужений. В моде же был клеш…

 Отец почти закончил раскрой материала, как тогда говорили - «мануфактуры», когда к нему заглянул сосед, и Трофим Никифорович отлучился на некоторое время. Я тут же взял ножницы и от колена выкроил шикарный клеш. Вернулся отец:

- Ну, если тебе так нравится, так и носи, но шить будешь сам.

- С тех пор я так и делал, правда, в редких, крайне сложных портновских ситуациях, отец все-таки оказывал мне необходимую помощь».

Трофим Никифорович замечательно владел и сапожным ремеслом, шил и ремонтиро­вал для семейства всю необходимую обувь, но работал в одиночестве и детей этому ремеслу не обучал.

Собственно говоря, только благодаря искусному владению портновским и сапожным ремеслами Трофим Никифорович смог дать своим детям всегда одетым в новенькую, с иго­лочки, гимназическую форму, достойное образование. 

Никто и не догадывался, что все эти форменные платья и костюмы, пальто и шинели куплены не в магазине, а за гроши приобретены у старьёвщика. 

А было это так: Трофим Никифорович договорился с одним из процветающих городских старьевщиков, и тот за некоторое дополнительное вознаграждение продавал ему ношенное гимназическое обмундирование, собранное в богатых кварталах Севастополя. Под умелыми руками искусного мастера, перелицованные и перешитые вещи, обретали новую жизнь, а так как изначально это была очень дорогая форма, пошитая из высококачественной мануфактуры, то у многих, не в меру любопытных людей, возникал вопрос:

- С каких это достатков кондуктор Калашников так шикарно одевает своих детей?  

Следует заметить, что за все время обучения гимназистов Калашнико­вых у них не было ни одного замечания по состоянию форменной одежды ни от дежурного по гимназии, ни даже от самого инспектора. Несмотря на то, что смотры опрятности внешнего вида гимнази­стов проводились достаточно часто. Результаты этих смотров объявлялись на родительских собраниях, с настоятельным предложением «провинившимся» родителям немедленно испра­вить положение и, в случае необходимости, приобрести для своих чад новую форму одежды.

В заключение темы о получении образования детьми унтер-офицеров 1-й статьи Российского Императорского Черномор­ского флота, необхо­димо заме­тить, что подавляющее большинство нижних чинов означенной категории предпочитали уклоняться от сложностей, возникающих при обуче­нии их детей в гимназиях, пусть даже «за казенный счет». Вполне удовлетворенные своим социальным положением и общим укладом жизни, они исходили из соображений примерно такого рода: «Я – кондуктор, и мои сыновья будут кондукторами. Дочерей же отдам замуж за простых, как и я, работящих парней. А по сему, нечего детям в гимназиях го­лову морочить всякими «господскими премудростями», да попусту деньгами сорить».

И, убежденные в своей правоте, считали за лучшее отдавать своих отпры­сков в че­тырех классные Высшие начальные училища. Обучение в этих училищах было плат­ным, но стоимость его составляла около четырнадцати рублей в год, и была вполне по карману ун­тер-офицеру, кроме того, в них отсутствовали требования к форме одежды учеников, да и разме­ща­лись эти училища поблизости от места жительства своих воспитанников.

Выпускники Высших начальных училищ, могли поступать в Низшие технические учи­лища Министерства Народного Просвещения Российской Империи, где подготавливались производственные мастера по различным специальностям. На заводах такие мастера явля­лись помощниками заводских техников и непосредственно руководили работой низовых рабо­чих коллективов (бригад, участков и тому подобное). При посредственных успехах в обучении, выпускник Высшего начального учи­лища мог поступить в ремесленное училище нормаль­ного типа или низшие школы ре­мес­ленных учеников, которые подготавливали промышлен­ных рабочих разной квалификации

Эти учебные заведения обеспечивали подготовку мастеров и рабочих разных специ­альностей и квалификаций в соответствии с нуж­дами самого адмиралтейства и мастерских Главного Военного порта Черноморского флота.

На Корабельной стороне издавна существовала поговорка «Заводская труба, хоть грязная, но теплая». Точно так оно и было: заработная плата мастеров Лазаревского адмирал­тейства составляла примерно сто рублей в месяц, а квалифицированные рабочие имели ежеме­сячный зарабо­ток от пятидесяти до восьмидесяти рублей.

При призыве на действительную военную службу выпускники Высших начальных училищ преимущественно направлялись в школы Учебного отряда Черноморского флота, по оконча­нии которых перед ними открывалась унтер-офицерская карьера. То есть от первого унтер-офицерского чина и далее, с верой в силу молитвы, милость Божию и справедливость царскую, уповая, на то, что «За Богом молитва, а за ца­рем служба не пропадает», исправно, вплоть до убытия в запас, служить Престол-Отечеству.

Однако наряду с финансовыми и организационными преимуществами Высших началь­ных училищ у них был и существенный недостаток, они не давали среднего образования, без которого нельзя было продолжить обучение в высших учебных заве­дениях. 

В свою очередь, без высшего то ли гражданского, то ли военного образования ни о ка­ком повышении социального статуса семьи не стоило и мечтать, что категорически проти­во­речило планам Трофима Ники­форовича на будущее своих детей и, следовательно, обучение в Высших начальных училищах для них было неприемлемым.

Резюмируя основы жизнеустройства семьи Калашниковых, следует заметить, что и отец и мать делали всё, дабы дать возможность своим детям вырасти гармонично разви­тыми и образованными людьми. Трофим Никифорович обшивал и обувал всю семью, а на плечах Натальи Андреевны, во всей своей красе лежал немереный круг обязанностей матери большого и совсем небогатого семейства: и кухарка, и прачка, и горничная…

Семья всеми силами стремилась перейти на следующий социальный уровень и, сле­довательно, воспитанию и обучению детей внимания уделялось значительно больше, чем их работе по дому.

Источник