Спойлерная глава.

Спойлерная глава... 

КЛиН...

 Затонувший танкер «Чёрный Левиафан» отнюдь не играл роль надёжного укрытия. Он исполнял роль страшного диагноза, облаченного в ржавую сталь. Его остов, похожий на допотопные окаменелости пробивался тусклыми, пыльными столбами сквозь толщу воды. Прямо в то самое место, куда уже без сопротивления продвигалась флотилия под командованием короля Любви... 

 - Возненавидь это чудовище! - Вонзился острейшим лезвием королевский кинжал в виски золотоволосого юноши. Не подчиниться приказу погибшего брата означает нарушить порядок вселенной. Ибо Лайонел являл собой то, что люди окрестили диаволом, божеством, проклятием - властью.
 Внутри затхлого судна царила поистине ядовитая красота: радужные пленки нефти переливались на поверхности, как пародия на северное сияние. Из прорванных трюмов сочилась черная, густая кровь цивилизации, что считала себя непревзойденной. А воздух...Воздух был тяжёлым запахом самой смерти — сей аромат перепутать невозможно ни с чем.
 "Не страшно погибнуть телом. Страшно умереть внутри"...  Ни один пират из плеяды самых смелых не позволит себе оспорить данный бессмертный постулат. Особенно, пребывая во владениях непобедимого Океана.
 И здесь, в бывшем грузовом отсеке, умирала Индиа.
 Её Растворение было трехслойной агонией. Три ипостаси её личности превращались в нечто чудовищно прекрасное. Единовременно.

 Фиолетовая чешуя, когда-то сияющая перламутром, тускнела и отслаивалась. Кончики плавников истончались и таяли, испуская в воду сверкающие частицы. Изящный бюстгальтер и коралловые украшения падали с нее, словно старые орлы с вершин скал.  

 Её дар, «Похищение Душ», был отравлен в источнике самого вселенского пророчества. Всякие попытки сконцентрироваться на них отзывались огненной болью.  

 "Огонь - лжёт. Вода убивает, но делает это честно" - Проплыла мысль в пьяном мозгу Инди.
 Впрочем, худшим из всех был её расколотый разум. Голоса спорили, кричали, насмехались:
 «Встань и утопи их! Ты — Бездушная Принцесса! Сделай из их костей гирлянды для своего нового трона!» - Твердил один голос алчно.

 «Нет... Он должен жить. Ты должна... заставить его... (ПУСТОЙ ЗВУК)... тебя.» - Вторил жалобно второй.  

 «Он никогда не (ПУСТОЙ ЗВУК) красивое чудовище! Ты умрёшь здесь, в одиночестве, и океан даже не заметит твоего исчезновения!» - Визгливо и истерично утверждал третий.
 В приступе безумного отчаяния принцесса вонзила себе в плечо заостренный шип морского ежа. Токсин совсем не притупил боль — он взорвал сии ощущения изнутри, словно кассетный боеприпас. Галлюцинации обрели сущности из костей и плоти: тень Владычицы насмехалась с потолка, кровь Лайонела текла по стенам… 

 А в углу сидела она сама — прежняя, ослепительно-жестокая, и смотрела на себя с ледяным презрением.
 Именно тогда в проеме показались они. Двое. Кассиэль, чьё лицо исказилось от ужаса, и Ориан, чья маска безразличия была выточена из того же гранита, что и её отчаяние.
— Индиа! — голос Кассиэля дрожал. — Твоя аура... она рвётся, как гнилая паутина! - Косатка, не взирая на страх, подплыла максимально близко.
 Чудовище медленно подняло голову. Её глаза, мутные и безумные, уставились на них.—Пошли к морскому чёрту! Оба, — тембр Индии отозвался хриплым скрежетом. — Или я сделаю из ваших кишок новые шторы для своего дворца. Последнее слово сорвалось в болезненный хрип. Дворца... У неё больше не было его.
 Ориан стоял неподвижно, его лицо походило на холодную скульптуру, но в глазах пылало отражение знакомой боли.—Прекрасный выбор декора, — произнес он ровно. — Надгробие в стиле «индустриальный коллапс». Очень тебе к лицу.

 Со звуком, похожим на рык, она швырнула в него обломком трубы. —Заткнись, предатель! Или ты пришёл посмотреть, как дохнет ещё одна дура, поверившая, что может что-то изменить?! 

 Ориан хладнокровно парировал бросок, не двинувшись с места. — Нет. Я пришёл посмотреть, найдёт ли в себе силы выжить существо, которое, как мне казалось, было сильнее моего отца. Я ошибался. Ты не сильнее. Ты так же слепа. Ты видишь только два пути: убить его или умереть самой. Как примитивно.

 Индиа Нерисс захохотала так, как смеялся Печорин заявляя о своей любви к этому ужасному миру. Оный смех был похож на предсмертный хрип и от того с тела пытались убежать даже мурашки.

 —А есть третий путь?! Пожалуйста, просвети меня. О, великий мудрец-неудачник! Он охотится на меня! Его корабли... я чувствую их винты, как ножи у горла! Я не могу их потопить... но не имею права и сдаться!
— Третий путь — перестать быть добычей, — отрезал Ориан горько, с нотой скрытого презрения. — Ты мыслишь как жертва. Королева не должна быть жертвой. Заставь его охотиться за тобой на твоих условиях и точка. Заставь его увидеть в тебе не монстра, а загадку. А для этого нужно сначала перестать видеть монстра в себе.
 В этот момент её тело предательски дрогнуло, а рука стала и вовсе полупрозрачной. Она увидела сквозь неё ржавую стену. Не ярость, а чистый, животный, по-настоящему детский ужас перед небытием сомкнул ее горло.
 Однако почти мгновенно наркотик и отчаяние соткали самый жестокий мираж из всех возможных. 

 Взгляд Нерисс затуманился, зацепился за черты Ориана — за резкие скулы, за строгий изгиб губ, за золотые пряди волос. Вместо тритона-изгнанника перед ней возник тот, чей образ жёг её изнутри. Элиас.
 На лице кровавого создания расцвела слабая, пьяная от галлюцинации улыбка. Голос сменился с хриплого на шелковистый, просящий, пронизанный той ядовитой сладостью, что способна обмануть саму смерть.
 — Ты пришёл... — прошептала она, подплывая ближе. Её полупрозрачная рука потянулась к нему, чтобы коснуться щеки, но прошла сквозь дым. — Я знала, что ты придёшь. Слышишь? Их винты... они как стук твоего сердца. Торопятся, торопятся... Но мы же умнее их, правда?
 Ориан замер, а маска, ему присущая доселе, на мгновение дрогнула. Гримаса уступила место безмолвному анализу. Он не стал разубеждать её. Он стал зеркалом.
 — Я слышу, — его голос был на удивление мягким, но чужим.
 — Разве я много прошу, милый? — голос её сорвался на детскую обиду. — Всего-навсего твою жизнь... Ты же не пожалеешь? Я буду хорошей королевой для тебя... честно.
 Инди попыталась улыбнуться, однако получилась гримаса, в которой было больше боли, чем соблазна. — Я построю нам дворец из кораблей, что ты мне подаришь... Мы будем слушать, как поют киты под нашим окном... а по ночам я буду рассказывать тебе сказки о звёздах. Тех, до которых мы никогда не доплывём...

 Голос сирены задрожал и в нем заплескалась настоящая, неуместная тоска. — Мы будем мечтать, как два дурачка... всего лишь два дурачка.

 Она замолкла, её сознание на секунду пробилось сквозь пелену сурового тумана. Но наркотик тут же охватил её страдающее естествво новой волной. 

 — Не смотри так! Я знаю, я знаю... я чудовище. Но в состоянии быть и ангелом! Хочешь, я спою? Я спою так, что все мёртвые корабли на дне пустятся в пляс!

 Она сблизилась с ним столь интимно, столь ласково. Хотя со стороны казалось, будто нечто отвратительнте поглощает душу у стороннего предмета.
- Инди, - Ориан промолвил несколько ошарашенно её имя, когда рука существа коснулась той самой области... Где билось сердце в такт вращения спутника Юпитера - Европы. Планеты-океана.
 - Послушай же, сладкий. Твоё сердце гораздо быстрее бьётся в моих ладонях. Так чего же мы ждем? Ну же, отдай его мне... Помни, ты делаешь это совершенно добровольно, ведь так?
 Она засмеялась, и смех её треснул, как лёд. Тело снова мерцало. Ярко. Безостановочно. Смертельно. 

 — Просто... не уходи. Или уходи. Но возьми меня с собой. Или убей. Или... отдай мне своё сердце. Всего-навсего твоё сердце... Это же так просто? Да?
 В этот момент Кассиэль, дрожа, выплыл вперёд, сжимая в плавнике тусклую жемчужину.  — И... вот ещё. Едва не ценой своих плавников я выкрал её из твоей раковины. Мы знаем твоё отношение к этой штуке, что рождается в ракушке каждой из сирен: это просто глупая легенда. Якобы они способны исполнить в один прекрасный момент сокровенное желание хозяйки. Но, быть может...

 Индиа не слышала его глупостей. Она смотрела лишь на Ориана-Элиаса, ожидая ответа, словно завороженная.
 И Ориан, наконец, нарушил молчание. Его голос вновь стал твёрдым и безжалостным, возвращая принцессу во власть стального гроба реальности.
— Он не придёт, Индиа, — сказал он, и каждое слово било точно в цель. — Ты одна. В этом ржавом болоте. С этой дырой в груди, что съедает тебя изнутри. Ты предлагаешь королевство призраку. Твоя песня звучит для глухого.
 Тритон посмотрел на её полупрозрачную кожу, на жемчужину в руке Кассиэля. — Ты хочешь его сердце? Перестань выть в своей клетке и найди способ взять это треклятое сердце. Но для начала перестань притворяться невестой в мире, где все браки заключаются исключительно на кладбище.
 Индиа замерла, словно посмотрела в очи Медузы Горгоны. Бредовая надежда на её лице погасла, сменяясь ледяной, трезвой пустотой. Голоса в голове умолкли, подавленные горькой правдой. Она медленно опустила руку и окинула некогда сиреневым взором жемчужину.
 Она больше не видела Элиаса. Она видела Ориана. И себя. И бездну выбора, что зияла перед ней.
 — Я... не хочу исчезнуть, — прошептала Инди, и в этом не было просьбы.
 Кассиэль, не дожидаясь разрешения, осторожно подплыл еще ближе. — Мы знаем. Поэтому мы здесь. Даже если ты прогонишь нас, мы останемся. Потому что ты — наша... потому что ты — ты.
 Ориан не стал ничего добавлять. Он просто стоял, ожидая её решения. Решение не сирены, не королевы, не жертвы — а существа на распутье. И тогда сквозь толщу воды донёсся отдалённый, но чёткий скрежет — звук якорной цепи корабля, бросившего якорь где-то на поверхности прямо над ними.
 Охота возобновилась. Время иллюзий истекло. Океан превратился в смерть, которой он всегда и являлся.