Пытать нельзя насиловать

Началось с обсуждения популярной книги, автор которой, человек  добрый и мягкий, как бы совсем уже подвел героиню к ситуации  изнасилования, но вовремя спас усилиями других героев. В общем, все как в  старой доброй классике приключенческой литературы: героиня может  получать от злодея авансы, может на ноготок разминуться с  изнасилованием, но ее обязательно спасут.

Мои возражения против  такой постановки вопроса сводятся к тому, что это очередной проигрыш  шарманки "хороших девочек не насилуют". Данный автор вовсе не имел того в  виду, но он имел в виду другое: изнасилование поломало бы героине  жизнь, а он, автор, - добрый фей, он героям жизнь не ломает. На этом  месте я слегка присела и спросила: но вот у тебя ж тут героев вполне  нешуточно пытают, их как - не жалко? На что автор, ничтоже сумняшеся,  ответил, что физические страдания закаляют, а душевные - ломают.

Охренев сего числа, я осознала, что автор-то ни в чем не виноват. Он добросовестно изложил  предрассудки, бытующие в нашем, к сожалению, пока еще патриархатном  обществе, и впитанные что называется, с молоком матери:

- изнасилование - более душевная, нежели физическая травма;

- пытки - более физическая, нежели душевная;

- настоящая женщина никогда не оправится от изнасилования;

-  настоящий мужчина перетерпит любую боль, стиснув зубы, и она скатится с  него аки роса с листа, после чего он опять пойдет по жизни широкими  шагами;

Массовая литература на то и массовая, чтобы удовлетворять  запрос на стереотипы. Поэтому сколько ни рассказывай, что ИРЛ пытки и  изнасилование переживаются жертвой примерно одинаково, что женщину,  ставшую жертвой изнасилования, ломает не "душевная травма", а общество,  которое считает ее "социально мертвой", что при хорошем отношении  близких и хорошем терапевте переживший пытки или изнасилование может преодолеть психические расстройства, а без терапии и при наплевательском отношении общества выживший в концлагере или пыточной тюрьме будет жить  плохо и недолго - сколько все это ни повторяй, массолит все равно пишет и будет писать в духе незабвенной инструкции "Крылова", где героя  пытать разрешалось, а героиню насиловать воспрещалось. Существует  неписаная конвенция, которая выглядит примерно так:

- писателям  нравится отождествлять себя с героем, поэтому героиню нельзя насиловать: кому нужна попользованная женщина?

-  писательницам и читательницам нравится отождествлять себя с героиней,  поэтому героинь насиловать нельзя: кому нравится отождествлять себя с  попользованной женщиной?

- писателям и читателям-мужчинам нравится  отождествлять себя с героем, поэтому показывать крутость героя через  стойкость во время пыток - это руль.

- писательницам и  читательницам-женщинам нравится шликать на голенького связанного героя,  поэтому показывать героя во время пыток - это руль.

- некоторым  писателям и читателям-мужчинам нравится фапать на голеньких связанных  героинь, поэтому иногда и героинь можно пытать, обычно их порют кнутом,  это же так эротишно (Чекмаеву привет!)

В последнее время в  конвенцию также прорываются слэшеры, которые настаивают на пункте "насиловать героя". В Армадовских сериях женской фантастики они  практически прописались, хотя местами еще встречаются очаги  сопротивления - авторы "мужской фантастики" стоят насмерть, как под  Сталинградом. Умрут, а не пустят врага в задницу своих персонажей.

Сознательно  или бездумно, но большинство следует этой конвенции. И автор наш  несколько лукавил, говоря, что просто жалеет героиню - просто есть  конвенция, которую лучше не нарушать, чтоб это не сказалось на тиражах.  Вопрос: зачем она, эта конвенция, нужна?

Вопрос не праздный:  массолит читают, чтобы расслабиться, "обнулиться", а выражаясь учено, по-психологически - снять тревожность.  Как может снять тревожность сохранение целомудрия героини в  экстремальных условиях, понятно: читательнице приятно получить  подтверждение тому, что "правильных женщин не насилуют". Она закрывает  книгу с мыслью "я правильная женщина, моя добродетель останется в  неприкосновенности". Но вот как может снижать тревожность описание пыток  героя?

Тут, я думаю, работает более интересный механизм. В нашей  актуальной реальности мужчине трудно устоять против насилия, хотя бы и  символического. Приходится "прогибаться под изменчивый мир". И в то же  время мужчина находится (как и женщина, впрочем), в ситуации "вилки  Мортона": если ты не можешь заработать и прокормить семью - ты не мужик.  Но на работе часто приходится прогибаться под желаия начальства или  клиентов, а кто прогибается, тот опять-таки не мужик. При этом мужчина  должен постоянно участвовать в конкурентной борьбе, а если ее нет -  стремиться к ней. Мужик должен любить конкурентность, иначе - не мужик.

Но  конкурентность чревата проигрышем, проигрыш - стрессом, выигрыш,  кстати, тоже: ведь победителю завидуют. Тревожность постоянно нарастает и  нагнетается. Нужно "обнулиться", и тут на помощь приходит массолит.

Каким  образом пытки героя помогают читателю "обнулиться"? Очень силен соблазн  простого решения: вот человек почитал, в какой  жопорез угодил герой,  проникся, а потом огляделся вокруг - ба, да мои дела не так уж плохи!  Нет, если бы оно было так, народ читал бы не массолит, а блокадные  дневники Берргольц или Шаламова. В массолите пытки достаточно условны:  например, с героем не делают ничего такого, от чего пришлось бы месяц  оправляться. Злодеи заботятся о том, чтобы герой мог встать и навалять  им в ближайшие сроки. Но тревожность читателя снижается не тем, герой из  жопореза выбрался и всех раскидал - а тем (внимание, ИМХО!), что герой  ПОПАЛ в жопорез, но этот жопорез оказался УСЛОВНЫМ.  Пытки работают как заменитель инициационной смерти - привет, Пропп, символическое умерщвление героя, снятие тревожности через  смерть и возрождение.