про осеннюю депрессию и суслика

- Я тебя не понимаю, Карл Хортор, - нарочно четко и официально Мира выговорила его имя. – Я понимаю, почему Избранный хотел изменить наш мир, и войну вампиров и охотников прекратить, и проклятие исцелить. Он просто…. так видел! А ты зачем принимаешь во мне участие, ручаешься за меня? 

Карл нахмурился, не готовый ни к подобному вопросу, ни, тем более, к немедленному ответу.

- Возможно, я тоже… так вижу?

- О, не придумывай! Охотники видят в вампирах чудовищ, то, что надо уничтожить. Как мы, когда видим   добычу, перестаем осознавать, что это обычные люди, быть может, наши знакомые и родные, так и вы видите добычу в нас!

- Защита охотников сложнее, чем тебе представляется. Точно, как и проклятие вампиров. Всё не так радикально, как ты говоришь. По крайней мере, за себя могу сказать, что не считаю тебя чудовищем, - заметно разволновавшись, Карл дернул врезавшийся в шею воротничок. Будто в поисках срочной поддержки вперился в ночь за башенкой. - Ты и чудовище – раздельны, и я… пожалуй, согласен с Избранным: вполне осуществимо уничтожить его, не уничтожая тебя. И я понимаю: ты не единственный такой вампир. Вас таких много.

- И нас всех надо исцелить? – скептически перебила Мира, не стерпев. Карл в ответ прожег неожиданно ярким взглядом, будто во тьме его глаз звездочки зажглись.

- Всё к этому идет! И Низшие со своим Учителем, и Избранный-целитель, и теряющий власть Дэви, и наша лаборатория… и ты, конечно… Всё – знаки того, что мир готов меняться. Готов избавиться от проклятья Макты!

Звонкий, четкий монолог напомнил вдруг недавний разговор с Домиником в поезде. Только там Мира была в роли убеждающего, а сейчас – скептиком. Мира криво усмехнулась, доигрывая роль, хотя всё внутри тянулось, трепетало, подтверждая давно знакомую правоту собеседника – правоту старой сказки о Даре.

- Избранного больше нет. И Макта… неизвестно где. Глас Бездны – известно где, но от этого не легче. Видишь? Сколько бы ты не назвал признаков изменений, столько же я назову признаков, что ничего не меняется. Наш мир обречен качаться меж чашей весов, в вечной тьме. Равновесие! – как это тебе тут не вбили до сих пор в голову, что необходимо Его держать, что без Него все рухнет?! Непорядок! Недоработка! –

Мира не заметила, как распалилась, даже перо на шляпке закачалось. Сердце разбушевалось, растопив весь внутренний холод, будто и не мечтала недавно сродниться, связаться с зимней ночью, став одной с ней температуры.

- Ты сгущаешь краски. Тьмы в мире не так много, как тебе кажется.

- Ее еще больше! – запальчиво заявила Мира. Перед взглядом памяти снова вставал весь их с Винсентом несчастливый путь. Карл задумался, потом просиял. 

- Посмотри на небо, - велел он.

- Там кто-то летит?

- Просто посмотри, - небольшое раздражение, нетерпение прорезалось в его голосе. – Что видишь?

- Н-небо? - Мира прищурилась, гадая, что искать. – Облаков немного у горизонта… Звезды.

- Вот. Звезды. Запомни эту картину, - довольно. - А сейчас просмотри в бинокль - и будет волшебство.

 Мира взяла со столика тяжелый не по небольшим размерам бинокль, поднесла к глазам.

- Ого! – только и вымолвила она через минуту.

Там, где невооруженным взглядом, даже острым вампирским зрением можно было разглядеть десяток звезд, в бинокль вылезали сотни. Они прямо-таки напирали друг на друга, теснились, стремясь урвать себе местечко. А за яркими сияющими точками угадывалась серая масса, слитая уже не из сотен, а из тысяч таких же белых, серебристых, золотистых огоньков.

- Видишь? Тьма не всеобъемлюща, и света во Вселенной больше, чем кажется, - тихо сказал Карл. Слова подзабытой сладкой болью отозвались в сердце. Мира еще помнила: так начинается любовь. Но всё же засмеялась, тряхнула головой, сбрасывая наваждение.

- Что ты меня морочишь, охотник? Я знаю, что Вселенная огромна. В реальности эти звезды разделены расстоянием, которое за сто лет не пройти и на крыльях не перелететь. Можно стремиться к далекому огоньку всю жизнь, но всю жизнь вокруг будет только холодная тьма, просто потому, что таков закон мироздания!

Карл чуть нахмурился, раздумывая над очередной репликой в абстрактном диспуте о тьме и свете с той же серьезностью, с какой в Меторе, оглушенный падением и травмой, слушал ее слезливые откровения о тревоге за племянника и неумолимо бегущем времени. Эта необычная серьезность  - казалось, он будет также вдумчиво вникать даже в детский лепет! – признаться, нравилась Мире: милая черта.

- И всё же без бинокля видно десяток звезд, а с ним – сотни и тысячи, - наконец, сказал Карл и легонько щелкнул вызывающе торчащее перо на ее шляпке. – Значит, света во Вселенной всё же больше, чем ты представляешь. Ты его не видишь, а он тебе светит прямо сейчас. А значит… - он вдруг умолк.

- А значит?

- А значит, довольно этих мутных разговоров. Я давно обдумываю, чем тебя и охотников занять, чтобы вы подружились. И лучшим вариантом, хоть верхушка Ордена и считает это шуткой, мне кажется организовать тренировки… с живой моделью. 

- Со мной?!

- В Ордене сейчас многие жалуются на слабую защиту. Да и в стрельбе из арбалета тренироваться надо не на глупом мешке, а на вёртком carere morte. Охотники подтянут знания и силы, а ты...

- А я буду утыкана стержнями, как ёж?!

- Почему ёж, мышка? – он искренне рассмеялся. – Стрелы заменим мешочками с толченым мелом или краской. Главное - уговорить Главу и Краса.

- Ты еще меня не уговорил, - отложив бинокль, Мира скрестила руки на груди. Новый, неожиданный поворот беседы совсем не нравился.

- С тобой всё просто. Когда через десять, пятнадцать лет новый Избранный заявит о себе, ты хочешь вновь убегать и прятаться с ним от всех, желающих заполучить Дар, или предпочтешь, чтобы у тебя была армия увлеченных одной с тобой мечтой охотников?

- Откуда у меня возьмется армия?! Не знаю, что у тебя со зрением, но другие -то охотники видят во мне чудовище!

- Если на тренировках будешь вести себя, как вела в Меторе и с Бовенсом и Краусом на этой неделе, в исцеление вампиров поверит множество охотников.

- Не убедил, - неуверенно сказала Мира, все также держа руки скрещенными на груди. Тихонько глянула на Карла. Судя по его довольному виду, он не сомневался, что убедил. Эта упрямая воля, зажигающая самоуверенность тоже нравились ей. Хотелось просто сдаться им и поверить, что всё будет хорошо. Как было с Гектором. Только вот Гектор преследовал свои цели, которые однажды сильно разошлись с её… Настолько сильно, что пришлось его убить! И у Карла могут появиться свои цели. Точнее, цели Краса, охотник же у герцога на особой примете. 

- Ты что-то помрачнела, - заметил Карл.

- Так… вспомнилось кое-что, - выдавила Мира, окидывая его новым взглядом. Отметила теперь слишком хороший и дорогой для рядового охотника костюм (герцог в деньгах не отказывает, и незаметно подчиняет Карла этим), отметила знакомую жесткость, нет-нет, да мелькающую во взгляде, особую, присущую лишь охотникам и видимую лишь их добыче - вампирам. Задержала взгляд на перевязи для сломанной руки – и тут уж не удержала смешок. Перевязь была из дорогого, белого с серебристым узором шелкового платка. Сразу представилось, как некая красивая дама из высшего света перевязывала охотнику эту руку и утешала, и восхищалась, и ласкала его заодно. Наверняка и пахнет платок ее духами, если ближе придвинуться… Но делать этого Мира, конечно, не стала. Жена или любовница – неважно, посмеяться еще раз над нелепой, едва промелькнувшей грезой о возможности взаимных чувств - и забыть.

Часы Солнечной Башни Ратуши пробили полночь, разрушив становящееся неуютным молчание. Мира поднялась.

- Что ж, мне пора к Меркесу, - она вымученно улыбнулась. – Спасибо за компанию.

- Лаборатории не бойся: Морено предупрежден, что ты не его подопытная, - сказал Карл, неверно истолковав ее мрачность. 

- Это радует, - сдержанно заметила она.

 И все же, когда уходила, сердце билось всё также сильно. И так тепло было внутри, что казалось, этот жар и внешний холод растопит. И думалось: вовсе не обязательно брести всю вечность в холодной тьме. Потому что свет не далеко, где-то там, а горит внутри.